Красавица остановись хоть на мгновенье кто автор: Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!

Остановись, мгновенье! | Республика Татарстан

Опубликовано: 10.01.2017 17:50

 

 

На протяжении двух месяцев редакция получала читательские отклики на публикацию «Остановись, мгновенье!» («РТ», 5.10.16). Люди рассказывали о самых ярких, незабываемых впечатлениях своей жизни. Часть таких сообщений опубликована в номерах за 10 ноября и 15 декабря. Сегодня мы подводим черту под этой перепиской и благодарим авторов за отзывчивость, доверительность.

 

Помнится, в статье-прологе я задался вопросом: почему в нашей памяти одни события удерживаются годами, а другие тотчас забываются? В чем принцип такой избирательности? Ваши письма подсказали ответ: вероятно, память отбирает из прошлого лишь те моменты, что затронули душу и сердце, вызвав в них боль, восторг, нежность, жалость, сострадание, гнев. Если же этого не произошло, то они и не сохранились в мозгу, промелькнув как мимолетное видение. Помните строки известной песни: «У каждого мгновенья свой резон, свои колокола, своя отметина»?

Свои колокола звонили и в жизни Героя Социалистического Труда, теребильщицы льна Елены Еремеевны Кочергиной. Да не какие-нибудь – кремлевские! Худенькая, седая, изработавшаяся женщина за семьдесят, сидя за прялкой в старенькой деревенской избе, делилась с журналистом «звездными» мгновениями из прожитого:

– Вечером после заседания Верховного Совета СССР депутатов пригласили на бал. Заиграла музыка, все танцуют, а я стою в сторонке, танцевать-то не умею. Вдруг подходит ко мне… Хрущев и приглашает на вальс! Я оробела, засмущалась, но куда денешься – пошла. И, конечно, все ноги ему обтоптала! А он будто не замечает, интересуется:  «Ты вроде не русская. Откуда?» – «Из Марийской Республики» – «А, это за Казанью?» Спросил, за что Героя получила. «За лен», – отвечаю. Стал он меня про лен расспрашивать, а тут музыка и кончилась…

 

---

Количество поступившей корреспонденции убеждает, что наш замысел – разбудить воспоминания, задуматься над пережитым – удался. Правда, можно было ожидать, что преобладать в них будут лирико-романтические мотивы: первое свидание, объяснение в любви, поцелуи при луне, встречи с дорогим человеком

---

 

На банкете я снова оказалась рядом с Никитой Сергеевичем! И опять опростоволосилась. На столах стояли вазы с какими-то оранжевыми фруктами. Он говорит: «Попробуй мандарин». Меня в обкоме перед поездкой в Москву пользоваться вилкой и ножом научили, а про мандарины разговору не было. Ну, беру я один и надкусываю, как яблоко. Чувствую – что-то не то. Хрущев смеется: «Что, у вас такие не растут?» И показывает, как их надо есть.

В биографии Кочергиной было много чего, однако именно тот кремлевский бал, на котором она танцевала с главой государства, запомнился ей ярче прочего. Она напомнила Лукерью из рассказа Тургенева «Живые мощи». Больная, рано состарившаяся крестьянка с внезапной радостью вспоминает, как однажды в ее мученическую, убогую клетушку вбежал загнанный собаками заяц: «Сел близехонько, все носом водил и усами дергал – настоящий офицер!» И это вырвавшееся у нее: «настоящий офицер!» – единственный светлый отблеск поры ее прежней молодости, любви и красоты.

Толстой в дневниках записал: «Память уничтожает время». Казалось бы, с таким же успехом можно было бы сказать, что время уничтожает память. Впрочем, не совсем – кое-что остается и даже передается по наследству! В этом убедило письмо жительницы Казани С.Шикиной. Написанное, правда, несколько раньше, оно пришлось как раз в тему сегодняшнего разговора:

«До революции мой дед Николай Павлович жил в Подмосковье. Как он обожал голубей – трудно описать! Любимицей его была голубка Нина. Она садилась ему на ладонь, забивалась в рукав и начинала курлыкать. «Любит!» – улыбался довольный дед. Будучи за границей, он привез из Парижа редкостной породы сизаря. И все переживал: приживется ли заморский гость в России? Тот прижился и даже положил глаз на дедову фаворитку. Нина и Француз были неразлучны, вместе взмывали в небо и одновременно, будто сговорившись, камнем падали вниз.

Но однажды парочка исчезла. В память о них удрученный дед велел работникам вырезать из дерева двух голубей и укрепить их на коньке крыши вместо петушка.

 

Любви покорны даже… голуби.

 

Через год он по делам снова оказался в Париже. Как-то, бродя по площади, засмотрелся на голубиную стаю. Вдруг одна из птиц вспорх­нула ему на плечо! Дед по привычке раскрыл ладонь, и та, воркуя, стала моститься к нему в рукав. Нина! Тут же оказался и Француз. Радости деда не было предела! Вернувшись домой, он поменял старые наличники на новые, сделанные по собственному проекту: на каждом – по паре голубей. В таком виде дом простоял до 1949 года. Позже его перестроили, но на крыше и наличниках по-прежнему красуются Нина с Французом.

Эту историю рассказала мне моя мама. А я пересказала ее вам».

В рассуждениях о парадоксах человеческой памяти мне ближе высказывание автора «Властелина колец» Толкина: «Память – это зеркало прошедшей жизни». Мгновенья, которые она фиксирует, не исчезают, а оседают в ее хранилище, и со временем извлекаются оттуда переосмысленными, обогащенными знаниями и жизненным опытом. Это как любимая книга, которую перечитываешь всю жизнь, и всякий раз открываешь в ней новые детали, оттенки, смыслы. Взрослея (старея), мы как бы заново познаем прошлое, переосмысливаем свои поступки. И к этим «возвращенным переживаниям» добавляется исповедальное чувство раскаяния, угрызения совести, сожаления, осознание личной вины за все, что было вокруг тебя, за близких тебе людей.

«Уважаемая редакция! Прочитав ваше обращение, я задумался: будь жив отец, полковник в отставке, какой бы момент из своей жизни он вспомнил? Может быть, 8 мая 1985 года? В этот день спустя сорок лет после окончания войны в Ленинском райвоенкомате в присутствии ветеранов армии военком вручил ему сразу три награды: орден Славы II степени, орден Отечественной войны I степени и юбилейную медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Почему это произошло с таким опозданием? Дело в том, что орденом Славы III степени за образцовое выполнение боевого задания разведчик был награжден еще весной 1944 года, а в феврале 1945-го за доставку особо ценного языка он же был представлен к ордену Славы II степени. Но ему даже не суждено было об этом узнать: после тяжелого ранения он лечился в эвакогоспитале в Алма-Ате. Представляете, каким сюрпризом для него стала награда, которая искала его столько лет?

 

---

В рассуждениях о парадоксах человеческой памяти мне ближе высказывание автора «Властелина колец» Толкина: «Память – это зеркало прошедшей жизни». Мгновенья, которые она фиксирует, не исчезают, а оседают в ее хранилище, и со временем извлекаются оттуда переосмысленными, обогащенными знаниями и жизненным опытом

---

 

Не могу себе простить, что, когда он был жив, я мало интересовался его фронтовой жизнью. А ведь служил он не где-нибудь – в полковой разведке! Я так и не узнал, как он брал того ценного языка. Сколько же таких языков добыл он на немецкой передовой за всю войну? Вообще-то он не любил о ней распространяться, но это меня никак не оправдывает» (В.Родионов, Казань).

«Только спустя годы я поняла, какую счастливую, хоть и трагическую, любовь пережила моя мама. По молодости я легкомысленно и даже иронично воспринимала ее рассказы о своей молодости. С моим отцом она познакомилась на танцплощадке в мае 1941-го – он тогда занимался в местном аэроклубе. Во время учебных полетов будущий летчик сбрасывал над ее домом в деревне записки с признаниями в любви. А чтобы их не разносило ветром, привязывал к ним камушек. Он и предложение ей сделал по «воздушной» почте! Та записка угодила в заросли крапивы, и, доставая ее, мама до волдырей обожгла руки. Вместе они прожили всего дней десять – началась война. Через четыре месяца мама получила на него похоронку, так и не успев сообщить ему, что беременна. Мамы давно нет, я осталась одна-одинешенька. Вспоминая, как девчонкой посмеивалась над отцовскими причудами, плачу. Какой же я была дурой!»

(Г.Шагеева, Богатые Сабы).

Письма свидетельствуют еще об одном свойстве человеческой памяти – отсеивать горькое, тяжелое и сохранять доброе, счастливое, светлое. Житель Арска Г.Пашагин поделился историей, перекликающейся с письмом Ольги Николаевой из Набережных Челнов («Нашла сестренок в Интернете», «РТ», 15.12. – Авт.).

«Четыре года назад получаю письмо из Германии от некой Наталии Шребер. С изумлением вскрыл конверт. Написано по-русски. Стал читать, и слезы застили глаза – писала моя старшая сестра, которую все мы пятьдесят лет считали погибшей! Она сообщает, что живет с мужем и тремя сыновьями под Гамбургом, приглашает меня с женой в гости.

Не может быть! После окончания Казанского сельхозинститута Наталья работала в Белоруссии. С июля 41-го мы не получили от нее ни единой весточки и считали ее погибшей. Война нас раскидала кого куда. И вот выясняется, что сестра выжила всем смертям назло! Арестованная как участница минского подполья, она оказалась в фашистском концлагере, где познакомилась со своим будущим мужем. После войны живет в Германии. Все эти годы безуспешно разыскивала родных (в живых, кроме меня, младшего братишки, никого не осталось). В конверт было вложено официальное приглашение.

И мы поехали. На вокзале нас встретили Наташа и трое взрослых племянников, о существовании которых я даже не подозревал. Радостной была та встреча на Эльбе! Как будто и не было у нас в войну мытарств и испытаний».

 

---

Письма свидетельствуют еще об одном свойстве человеческой памяти – отсеивать горькое, тяжелое и сохранять доброе, счастливое, светлое

---

 

«Дорогая редакция! Самое памятное событие в моей жизни – регистрация брака, которая проходила не в загсе, а в… следственном изоляторе. Разве такое забудешь!

Мой жених за месяц до свадьбы подрался на улице с парнями и был осужден на два года за хулиганство. Чтобы поднять ему настроение, убедить его в моей верности, я предложила расписаться прямо в СИЗО. Мы подали заявление, и сотрудница городского загса провела выездную брачную церемонию прямо в красном уголке спецучреждения. Сокамерники приодели жениха в лучшее, что у них нашлось, и он выглядел вполне прилично. На мне было белое платье (фата не полагалась). С моей стороны присутствовали мама и родственники, свидетелей заменил конвой. Марш Мендельсона не звучал, вместо шампанского разлили по стаканам газировку. Обменяться обручальными кольцами нам тоже не разрешили (в камере их носить запрещено). Спасибо дежурному офицеру: в нарушение правил он позволил нам побыть наедине. Так я стала «женой в законе». Как только Сережа освободился, мы обвенчались в церкви». (Любовь Сорокина, Бугульма).

Формат газетной страницы не позволяет продолжить это почтовое обозрение. Количество поступившей корреспонденции убеждает, что наш замысел – разбудить воспоминания, задуматься над пережитым – удался. Правда, можно было ожидать, что преобладать в них будут лирико-романтические мотивы: первое свидание, объяснение в любви, поцелуи при луне, встречи с дорогим человеком. Так устроен этот мир, что любовь в нем – основа основ! «И море, и Гомер – все движется любовью… Когда бы не Елена, что Троя вам одна, ахейские мужи?» (Мандельштам). Однако откровений на эту вечную тему не оказалось. Жаль!

…Для 23-летнего Петрарки случайный взгляд проходившей мимо белокурой красавицы Лауры стал подобен удару молнии: «Благословен день, месяц, лето, час/ И миг, когда мой взор те очи встретил!» И это мимолетное пересечение взоров безответно влюбленный поэт воспел в 350 сонетах и стихах!

Вам-то что помешало?

 

620

---

Фото: richkahn.org;

[uptolike]

Добавить комментарий

Откуда выражение Остановись мгновение, ты прекрасно

Фауст и Мифестофель

Остановись мгновенье, ты прекрасно («Verweile doch! Du bist so schon!») — поэтические строки из трагедии Иоганна Вольфганга Гёте (1749—1832) «Фауст»

Часть 1, сцена 4 «Кабинет Фауста»

...Когда воскликну я 'Мгновенье,
Прекрасно ты, продлись, постой!'
Тогда готовь мне цепь плененья,
Земля разверзнись подо мной!
Твою неволю разрешая,
Пусть смерти зов услышу я -
И станет стрелка часовая...

Речь идёт о договоре Фауста и Мефистофеля о союзе, когда Мефистофель обещает Фаусту «позабавить Своим искусством! Доставить
Чего ещё никто не ведал из людей!», а тот «Тебе … рабом Готов я быть, (чтобы) быть (наконец) доволен собою (и) обманутым чувственным восторгом»

Часть 2, сцена 5 «Большой двор перед дворцом»

"Всю жизнь в борьбе суровой, непрерывной
Дитя, и муж, и старец пусть ведёт,
Чтоб я увидел в блеске силы дивной
Свободный край, свободный мой народ!
Тогда сказал бы я: мгновенье!
Прекрасно ты, продлись, постой!.."

Это предсмертный монолог Фауста. Далее он умер, положен в гроб, который ангелы унесли на небо

Выражение «Остановись, мгновение, ты прекрасно» обычно используется в прямом смысле: когда хочется подольше наслаждаться отпущенными мгновениями счастья, красотой, радостью, довольством

«Фауст»

В основу сюжета своей трагедии Гете положил легенду о человеке, продавшем свою душу чёрту (Мефистофелю) за обещенные ему последним земные блага. Создавал поэт произведение около 60 (!) лет, переделывая, дополняя его. Первая часть была впервые опубликована в 1808 году, вторая — в 1832 году, уже после смерти автора. «Фауст» считается главным произведение Гёте.

Крылатые выражения из «Фауста»

• «Остановись, мгновение, ты прекрасно»
• «Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день за них идет на бой»
• «В ком больше силы — тот и прав»
• «Искусство вечно, жизнь коротка»
• «Нужда сильнее, чем закон»
• «Связаться с дураком и сатане накладно»
• «Да, хорошо, конечно, где нас нет»
• «Бояться горя – счастия не знать»

"Всегда желанье с разумом боролось,
Довольство не спасает от фантазий,
В привычном счастье есть однообразье,
Дай людям солнце — захотят на полюс" (Часть 2, сцена 1 "Фурии")

Ещё статьи

«Жираф большой, ему видней»
«Жребий брошен»
«Запретный плод сладок»
«Знакомые все лица»

День без единой смерти — Высоцкий. Полный текст стихотворения — День без единой смерти

I.Секунд, минут, часов — нули.
Сердца с часами сверьте!
Объявлен праздник всей земли —
День без единой смерти! Вход в рай забили впопыхах,
Ворота ада — на засове, —
Без оговорок и условий
Всё согласовано в верхах.Старухе Смерти взятку дали
И погрузили в забытьё,
И напоили вдрызг её,
И даже косу отобрали.Никто от родов не умрёт,
От старости, болезней, от
Успеха, страха, срама, оскорблений.
Ну, а за кем недоглядят,
Тех беспощадно оживят —
Спокойно, без особых угрызений.И если где резня теперь —
Ножи держать тупыми!
А если — бой, то — без потерь,
Расстрел — так холостыми.Указ гласит без всяких «но»:
«Свинцу отвешивать поклоны,
Чтоб лучше жили миллионы,
На этот день запрещено.И вы, убийцы, пыл умерьте,
Забудьте мстить и ревновать!
Бить можно, но — не убивать,
Душить, но только не до смерти.Конкретно, просто, делово:
Во имя чёрта самого
Никто нигде не обнажит кинжалов.
И злой палач на эшафот
Ни капли крови не прольёт
За торжество добра и идеалов.Оставьте, висельники, тли,
Дурацкие затеи!
Вы, вынутые из петли,
Не станете святее.Вы нам противны и смешны,
Слюнтяи, трусы, самоеды, —
У нас несчастия и беды
На этот день отменены! Не смейте вспарывать запястья,
И яд глотать, и в рот стрелять,
На подоконники вставать,
Нам яркий свет из окон застя! Мы будем вас снимать с петли
И напоказ валять в пыли,
Ещё дышащих, тёпленьких, в исподнем…
Жить, хоть насильно, — вот приказ!
Куда вы денетесь от нас:
Приёма нынче нет в раю Господнем.И запылают сто костров —
Не жечь, а греть нам спины,
И будет много катастроф,
А смерти — ни единой! И, отвалившись от стола,
Никто не лопнет от обжорства,
И падать будут из притворства
От выстрелов из-за угла.И заползут в сырую келью
И вечный мрак, и страшный рак,
Уступят место боль и страх
Невероятному веселью! Ничто не в силах помешать
Нам жить, смеяться и дышать.
Мы ждём событья в радостной истоме.
Для тёмных личностей в Столбах
Полно смирительных рубах:
Особый праздник в Сумасшедшем доме…II.И пробил час — и день возник,
Как взрыв, как ослепленье!
То тут, то там взвивался крик:
«Остановись, мгновенье!»И лился с неба нежный свет,
И хоры ангельские пели, —
И люди быстро обнаглели:
Твори что хочешь — смерти нет! Иной — до смерти выпивал,
Но жил, подлец, не умирал,
Другой — в пролёты прыгал всяко-разно,
А третьего душил сосед,
А тот — его… Ну, словом, все
Добро и зло творили безнаказно.Тихоня-паинька не знал
Ни драки, ни раздоров —
Теперь он голос поднимал,
Как колья от заборов.Он торопливо вынимал
Из мокрых мостовых булыжник,
А прежде он был тихий книжник
И зло с насильем презирал.Кругом никто не умирал,
И тот, кто раньше понимал
Смерть как награду или избавленье, —
Тот бить стремился наповал,
А сам при этом напевал,
Что, дескать, помнит чудное мгновенье.Учёный мир — так весь воспрял,
И врач, науки ради,
На людях яды проверял —
И без противоядий! Вон там устроила погром,
Должно быть, хунта или клика,
Но все от мала до велика
Живут — всё кончилось добром.Самоубийц — числом до ста —
Сгоняли танками с моста,
Повесившихся — скопом оживляли.
Фортуну — вон из колеса…
Да, день без смерти удался!
Застрельщики, ликуя, пировали.…Но вдруг глашатай весть разнёс
Уже к концу банкета,
Что торжество не удалось,
Что кто-то умер где-тоВ тишайшем уголке земли,
Где спят и страсти, и стихии, —
Реаниматоры лихие
Туда добраться не смогли.Кто смог дерзнуть, кто смел посметь?!
И как уговорил он Смерть?
Ей дали взятку — Смерть не на работе.
Недоглядели, хоть реви, —
Он просто умер от любви —
На взлёте умер он, на верхней ноте!

Руслан и Людмила (Поэма) — Пушкин. Полный текст стихотворения — Руслан и Людмила (Поэма)

Посвящение

Для вас, души моей царицы,
Красавицы, для вас одних
Времен минувших небылицы,
В часы досугов золотых,
Под шепот старины болтливой,
Рукою верной я писал;
Примите ж вы мой труд игривый!
Ничьих не требуя похвал,
Счастлив уж я надеждой сладкой,
Что дева с трепетом любви
Посмотрит, может быть, украдкой
На песни грешные мои.

Песнь первая

У лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Всё ходит по цепи кругом;
Идет направо — песнь заводит,
Налево — сказку говорит.

Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных;
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит;
Там ступа с Бабою Ягой
Идет, бредет сама собой;
Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русской дух… там Русью пахнет!
И там я был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел, и кот ученый
Свои мне сказки говорил.
Одну я помню: сказку эту
Поведаю теперь я свету…

Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой.

В толпе могучих сыновей,
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал;
Меньшую дочь он выдавал
За князя храброго Руслана
И мед из тяжкого стакана
За их здоровье выпивал.
Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.

Слилися речи в шум невнятный;
Жужжит гостей веселый круг;
Но вдруг раздался глас приятный
И звонких гуслей беглый звук;
Все смолкли, слушают Баяна:
И славит сладостный певец
Людмилу-прелесть, и Руслана,
И Лелем свитый им венец.

Но, страстью пылкой утомленный,
Не ест, не пьет Руслан влюбленный;
На друга милого глядит,
Вздыхает, сердится, горит
И, щипля ус от нетерпенья,
Считает каждые мгновенья.
В уныньи, с пасмурным челом,
За шумным, свадебным столом
Сидят три витязя младые;
Безмолвны, за ковшом пустым,
Забыли кубки круговые,
И брашна неприятны им;
Не слышат вещего Баяна;
Потупили смущенный взгляд:
То три соперника Руслана;
В душе несчастные таят
Любви и ненависти яд.
Один — Рогдай, воитель смелый,
Мечом раздвинувший пределы
Богатых киевских полей;
Другой — Фарлаф, крикун надменный,
В пирах никем не побежденный,
Но воин скромный средь мечей;
Последний, полный страстной думы,
Младой хазарский хан Ратмир:
Все трое бледны и угрюмы,
И пир веселый им не в пир.

Вот кончен он; встают рядами,
Смешались шумными толпами,
И все глядят на молодых:
Невеста очи опустила,
Как будто сердцем приуныла,
И светел радостный жених.
Но тень объемлет всю природу,
Уж близко к полночи глухой;
Бояре, задремав от меду,
С поклоном убрались домой.
Жених в восторге, в упоенье:
Ласкает он в воображенье
Стыдливой девы красоту;
Но с тайным, грустным умиленьем
Великий князь благословеньем
Дарует юную чету.

И вот невесту молодую
Ведут на брачную постель;
Огни погасли… и ночную
Лампаду зажигает Лель.
Свершились милые надежды,
Любви готовятся дары;
Падут ревнивые одежды
На цареградские ковры…
Вы слышите ль влюбленный шепот,
И поцелуев сладкий звук,
И прерывающийся ропот
Последней робости?.. Супруг
Восторги чувствует заране;
И вот они настали… Вдруг
Гром грянул, свет блеснул в тумане,
Лампада гаснет, дым бежит,
Кругом всё смерклось, всё дрожит,
И замерла душа в Руслане…
Всё смолкло. В грозной тишине
Раздался дважды голос странный,
И кто-то в дымной глубине
Взвился чернее мглы туманной…
И снова терем пуст и тих;
Встает испуганный жених,
С лица катится пот остылый;
Трепеща, хладною рукой
Он вопрошает мрак немой…
О горе: нет подруги милой!
Хватает воздух он пустой;
Людмилы нет во тьме густой,
Похищена безвестной силой.

Ах, если мученик любви
Страдает страстью безнадежно;
Хоть грустно жить, друзья мои,
Однако жить еще возможно.
Но после долгих, долгих лет
Обнять влюбленную подругу,
Желаний, слез, тоски предмет,
И вдруг минутную супругу
Навек утратить… о друзья,
Конечно лучше б умер я!

Однако жив Руслан несчастный.
Но что сказал великий князь?
Сраженный вдруг молвой ужасной,
На зятя гневом распалясь,
Его и двор он созывает:
«Где, где Людмила?» — вопрошает
С ужасным, пламенным челом.
Руслан не слышит. «Дети, други!
Я помню прежние заслуги:
О, сжальтесь вы над стариком!
Скажите, кто из вас согласен
Скакать за дочерью моей?
Чей подвиг будет не напрасен,
Тому — терзайся, плачь, злодей!
Не мог сберечь жены своей! —
Тому я дам ее в супруги
С полцарством прадедов моих.
Кто ж вызовется, дети, други?..»
«Я!» — молвил горестный жених.
«Я! я!» — воскликнули с Рогдаем
Фарлаф и радостный Ратмир:
«Сейчас коней своих седлаем;
Мы рады весь изъездить мир.
Отец наш, не продлим разлуки;
Не бойся: едем за княжной».
И с благодарностью немой
В слезах к ним простирает руки
Старик, измученный тоской.

Все четверо выходят вместе;
Руслан уныньем как убит;
Мысль о потерянной невесте
Его терзает и мертвит.
Садятся на коней ретивых;
Вдоль берегов Днепра счастливых
Летят в клубящейся пыли;
Уже скрываются вдали;
Уж всадников не видно боле…
Но долго всё еще глядит
Великий князь в пустое поле
И думой им вослед летит.

Руслан томился молчаливо,
И смысл и память потеряв.
Через плечо глядя спесиво
И важно подбочась, Фарлаф,
Надувшись, ехал за Русланом.
Он говорит: «Насилу я
На волю вырвался, друзья!
Ну, скоро ль встречусь с великаном?
Уж то-то крови будет течь,
Уж то-то жертв любви ревнивой!
Повеселись, мой верный меч,
Повеселись, мой конь ретивый!»

Хазарский хан, в уме своем
Уже Людмилу обнимая,
Едва не пляшет над седлом;
В нем кровь играет молодая,
Огня надежды полон взор:
То скачет он во весь опор,
То дразнит бегуна лихого,
Кружит, подъемлет на дыбы
Иль дерзко мчит на холмы снова.

Рогдай угрюм, молчит — ни слова…
Страшась неведомой судьбы
И мучась ревностью напрасной,
Всех больше беспокоен он,
И часто взор его ужасный
На князя мрачно устремлен.

Соперники одной дорогой
Все вместе едут целый день.
Днепра стал темен брег отлогий;
С востока льется ночи тень;
Туманы над Днепром глубоким;
Пора коням их отдохнуть.
Вот под горой путем широким
Широкий пересекся путь.
«Разъедемся, пора! — сказали, —
Безвестной вверимся судьбе».
И каждый конь, не чуя стали,
По воле путь избрал себе.

Что делаешь, Руслан несчастный,
Один в пустынной тишине?
Людмилу, свадьбы день ужасный,
Всё, мнится, видел ты во сне.
На брови медный шлем надвинув,
Из мощных рук узду покинув,
Ты шагом едешь меж полей,
И медленно в душе твоей
Надежда гибнет, гаснет вера.

Но вдруг пред витязем пещера;
В пещере свет. Он прямо к ней
Идет под дремлющие своды,
Ровесники самой природы.
Вошел с уныньем: что же зрит?
В пещере старец; ясный вид,
Спокойный взор, брада седая;
Лампада перед ним горит;
За древней книгой он сидит,
Ее внимательно читая.
«Добро пожаловать, мой сын! —
Сказал с улыбкой он Руслану. —
Уж двадцать лет я здесь один
Во мраке старой жизни вяну;
Но наконец дождался дня,
Давно предвиденного мною.
Мы вместе сведены судьбою;
Садись и выслушай меня.
Руслан, лишился ты Людмилы;
Твой твердый дух теряет силы;
Но зла промчится быстрый миг:
На время рок тебя постиг.
С надеждой, верою веселой
Иди на всё, не унывай;
Вперед! мечом и грудью смелой
Свой путь на полночь пробивай.

Узнай, Руслан: твой оскорбитель
Волшебник страшный Черномор,
Красавиц давний похититель,
Полнощных обладатель гор.
Еще ничей в его обитель
Не проникал доныне взор;
Но ты, злых козней истребитель,
В нее ты вступишь, и злодей
Погибнет от руки твоей.
Тебе сказать не должен боле:
Судьба твоих грядущих дней,
Мой сын, в твоей отныне воле».

Наш витязь старцу пал к ногам
И в радости лобзает руку.
Светлеет мир его очам,
И сердце позабыло муку.
Вновь ожил он; и вдруг опять
На вспыхнувшем лице кручина…
«Ясна тоски твоей причина;
Но грусть не трудно разогнать, —
Сказал старик, — тебе ужасна
Любовь седого колдуна;
Спокойся, знай: она напрасна
И юной деве не страшна.
Он звезды сводит с небосклона,
Он свистнет — задрожит луна;
Но против времени закона
Его наука не сильна.
Ревнивый, трепетный хранитель
Замков безжалостных дверей,
Он только немощный мучитель
Прелестной пленницы своей.
Вокруг нее он молча бродит,
Клянет жестокий жребий свой…
Но, добрый витязь, день проходит,
А нужен для тебя покой».

Руслан на мягкий мох ложится
Пред умирающим огнем;
Он ищет позабыться сном,
Вздыхает, медленно вертится…
Напрасно! Витязь наконец:
«Не спится что-то, мой отец!
Что делать: болен я душою,
И сон не в сон, как тошно жить.
Позволь мне сердце освежить
Твоей беседою святою.
Прости мне дерзостный вопрос.
Откройся: кто ты, благодатный,
Судьбы наперсник непонятный?
В пустыню кто тебя занес?»

Вздохнув с улыбкою печальной,
Старик в ответ: «Любезный сын,
Уж я забыл отчизны дальной
Угрюмый край. Природный финн,
В долинах, нам одним известных,
Гоняя стадо сел окрестных,
В беспечной юности я знал
Одни дремучие дубравы,
Ручьи, пещеры наших скал
Да дикой бедности забавы.
Но жить в отрадной тишине
Дано не долго было мне.

Тогда близ нашего селенья,
Как милый цвет уединенья,
Жила Наина. Меж подруг
Она гремела красотою.
Однажды утренней порою
Свои стада на темный луг
Я гнал, волынку надувая;
Передо мной шумел поток.
Одна, красавица младая
На берегу плела венок.
Меня влекла моя судьбина…
Ах, витязь, то была Наина!
Я к ней — и пламень роковой
За дерзкий взор мне был наградой,
И я любовь узнал душой
С ее небесною отрадой,
С ее мучительной тоской.

Умчалась года половина;
Я с трепетом открылся ей,
Сказал: люблю тебя, Наина.
Но робкой горести моей
Наина с гордостью внимала,
Лишь прелести свои любя,
И равнодушно отвечала:
«Пастух, я не люблю тебя!»

И всё мне дико, мрачно стало:
Родная куща, тень дубров,
Веселы игры пастухов —
Ничто тоски не утешало.
В уныньи сердце сохло, вяло.
И наконец задумал я
Оставить финские поля;
Морей неверные пучины
С дружиной братской переплыть
И бранной славой заслужить
Вниманье гордое Наины.
Я вызвал смелых рыбаков
Искать опасностей и злата.
Впервые тихий край отцов
Услышал бранный звук булата
И шум немирных челноков.
Я вдаль уплыл, надежды полный,
С толпой бесстрашных земляков;
Мы десять лет снега и волны
Багрили кровию врагов.
Молва неслась: цари чужбины
Страшились дерзости моей;
Их горделивые дружины
Бежали северных мечей.
Мы весело, мы грозно бились,
Делили дани и дары,
И с побежденными садились
За дружелюбные пиры.
Но сердце, полное Наиной,
Под шумом битвы и пиров,
Томилось тайною кручиной,
Искало финских берегов.
Пора домой, сказал я, други!
Повесим праздные кольчуги
Под сенью хижины родной.
Сказал — и весла зашумели;
И, страх оставя за собой,
В залив отчизны дорогой
Мы с гордой радостью влетели.

Сбылись давнишние мечты,
Сбылися пылкие желанья!
Минута сладкого свиданья,
И для меня блеснула ты!
К ногам красавицы надменной
Принес я меч окровавленный,
Кораллы, злато и жемчуг;
Пред нею, страстью упоенный,
Безмолвным роем окруженный
Ее завистливых подруг,
Стоял я пленником послушным;
Но дева скрылась от меня,
Примолвя с видом равнодушным:
«Герой, я не люблю тебя!»

К чему рассказывать, мой сын,
Чего пересказать нет силы?
Ах, и теперь один, один,
Душой уснув, в дверях могилы,
Я помню горесть, и порой,
Как о минувшем мысль родится,
По бороде моей седой
Слеза тяжелая катится.

Но слушай: в родине моей
Между пустынных рыбарей
Наука дивная таится.
Под кровом вечной тишины,
Среди лесов, в глуши далекой
Живут седые колдуны;
К предметам мудрости высокой
Все мысли их устремлены;
Всё слышит голос их ужасный,
Что было и что будет вновь,
И грозной воле их подвластны
И гроб и самая любовь.

И я, любви искатель жадный,
Решился в грусти безотрадной
Наину чарами привлечь
И в гордом сердце девы хладной
Любовь волшебствами зажечь.
Спешил в объятия свободы,
В уединенный мрак лесов;
И там, в ученьи колдунов,
Провел невидимые годы.
Настал давно желанный миг,
И тайну страшную природы
Я светлой мыслию постиг:
Узнал я силу заклинаньям.
Венец любви, венец желаньям!
Теперь, Наина, ты моя!
Победа наша, думал я.
Но в самом деле победитель
Был рок, упорный мой гонитель.

В мечтах надежды молодой,
В восторге пылкого желанья,
Творю поспешно заклинанья,
Зову духов — и в тьме лесной
Стрела промчалась громовая,
Волшебный вихорь поднял вой,
Земля вздрогнула под ногой…
И вдруг сидит передо мной
Старушка дряхлая, седая,
Глазами впалыми сверкая,
С горбом, с трясучей головой,
Печальной ветхости картина.
Ах, витязь, то была Наина!..
Я ужаснулся и молчал,
Глазами страшный призрак мерил,
В сомненье всё еще не верил
И вдруг заплакал, закричал:
«Возможно ль! ах, Наина, ты ли!
Наина, где твоя краса?
Скажи, ужели небеса
Тебя так страшно изменили?
Скажи, давно ль, оставя свет,
Расстался я с душой и с милой?
Давно ли?..» «Ровно сорок лет, —
Был девы роковой ответ, —
Сегодня семьдесят мне било.
Что делать, — мне пищит она, —
Толпою годы пролетели.
Прошла моя, твоя весна —
Мы оба постареть успели.
Но, друг, послушай: не беда
Неверной младости утрата.
Конечно, я теперь седа,
Немножко, может быть, горбата;
Не то, что в старину была,
Не так жива, не так мила;
Зато (прибавила болтунья)
Открою тайну: я колдунья!»

И было в самом деле так.
Немой, недвижный перед нею,
Я совершенный был дурак
Со всей премудростью моею.

Но вот ужасно: колдовство
Вполне свершилось по несчастью.
Мое седое божество
Ко мне пылало новой страстью.
Скривив улыбкой страшный рот,
Могильным голосом урод
Бормочет мне любви признанье.
Вообрази мое страданье!
Я трепетал, потупя взор;
Она сквозь кашель продолжала
Тяжелый, страстный разговор:
«Так, сердце я теперь узнала;
Я вижу, верный друг, оно
Для нежной страсти рождено;
Проснулись чувства, я сгораю,
Томлюсь желаньями любви…
Приди в объятия мои…
О милый, милый! умираю…»

И между тем она, Руслан,
Мигала томными глазами;
И между тем за мой кафтан
Держалась тощими руками;
И между тем — я обмирал,
От ужаса зажмуря очи;
И вдруг терпеть не стало мочи;
Я с криком вырвался, бежал.
Она вослед: «О, недостойный!
Ты возмутил мой век спокойный,
Невинной девы ясны дни!
Добился ты любви Наины,
И презираешь — вот мужчины!
Изменой дышат все они!
Увы, сама себя вини;
Он обольстил меня, несчастный!
Я отдалась любови страстной…
Изменник, изверг! о позор!
Но трепещи, девичий вор!»

Так мы расстались. С этих пор
Живу в моем уединенье
С разочарованной душой;
И в мире старцу утешенье
Природа, мудрость и покой.
Уже зовет меня могила;
Но чувства прежние свои
Еще старушка не забыла
И пламя поздное любви
С досады в злобу превратила.
Душою черной зло любя,
Колдунья старая, конечно,
Возненавидит и тебя;
Но горе на земле не вечно».

Наш витязь с жадностью внимал
Рассказы старца; ясны очи
Дремотой легкой не смыкал
И тихого полета ночи
В глубокой думе не слыхал.
Но день блистает лучезарный…
Со вздохом витязь благодарный
Объемлет старца-колдуна;
Душа надеждою полна;
Выходит вон. Ногами стиснул
Руслан заржавшего коня,
В седле оправился, присвистнул.
«Отец мой, не оставь меня».
И скачет по пустому лугу.
Седой мудрец младому другу
Кричит вослед: «Счастливый путь!
Прости, люби свою супругу,
Советов старца не забудь!»

Песнь вторая

Соперники в искусстве брани,
Не знайте мира меж собой;
Несите мрачной славе дани,
И упивайтеся враждой!
Пусть мир пред вами цепенеет,
Дивяся грозным торжествам:
Никто о вас не пожалеет,
Никто не помешает вам.
Соперники другого рода,
Вы, рыцари парнасских гор,
Старайтесь не смешить народа
Нескромным шумом ваших ссор;
Бранитесь — только осторожно.
Но вы, соперники в любви,
Живите дружно, если можно!
Поверьте мне, друзья мои:
Кому судьбою непременной
Девичье сердце суждено,
Тот будет мил на зло вселенной;
Сердиться глупо и грешно.

Когда Рогдай неукротимый,
Глухим предчувствием томимый,
Оставя спутников своих,
Пустился в край уединенный
И ехал меж пустынь лесных,
В глубоку думу погруженный —
Злой дух тревожил и смущал
Его тоскующую душу,
И витязь пасмурный шептал:
«Убью!.. преграды все разрушу…
Руслан!.. узнаешь ты меня…
Теперь-то девица поплачет…»
И вдруг, поворотив коня,
Во весь опор назад он скачет.

В то время доблестный Фарлаф,
Всё утро сладко продремав,
Укрывшись от лучей полдневных,
У ручейка, наедине,
Для подкрепленья сил душевных,
Обедал в мирной тишине.
Как вдруг он видит: кто-то в поле,
Как буря, мчится на коне;
И, времени не тратя боле,
Фарлаф, покинув свой обед,
Копье, кольчугу, шлем, перчатки,
Вскочил в седло и без оглядки
Летит — а тот за ним вослед.
«Остановись, беглец бесчестный! —
Кричит Фарлафу неизвестный. —
Презренный, дай себя догнать!
Дай голову с тебя сорвать!»
Фарлаф, узнавши глас Рогдая,
Со страха скорчась, обмирал
И, верной смерти ожидая,
Коня еще быстрее гнал.
Так точно заяц торопливый,
Прижавши уши боязливо,
По кочкам, полем, сквозь леса
Скачками мчится ото пса.
На месте славного побега
Весной растопленного снега
Потоки мутные текли
И рыли влажну грудь земли.
Ко рву примчался конь ретивый,
Взмахнул хвостом и белой гривой,
Бразды стальные закусил
И через ров перескочил;
Но робкий всадник вверх ногами
Свалился тяжко в грязный ров,
Земли не взвидел с небесами
И смерть принять уж был готов.
Рогдай к оврагу подлетает;
Жестокий меч уж занесен;
«Погибни, трус! умри!» — вещает…
Вдруг узнает Фарлафа он;
Глядит, и руки опустились;
Досада, изумленье, гнев
В его чертах изобразились;
Скрыпя зубами, онемев,
Герой, с поникшею главою
Скорей отъехав ото рва,
Бесился… но едва, едва
Сам не смеялся над собою.

Тогда он встретил под горой
Старушечку чуть-чуть живую,
Горбатую, совсем седую.
Она дорожною клюкой
Ему на север указала.
«Ты там найдешь его», — сказала.
Рогдай весельем закипел
И к верной смерти полетел.

А наш Фарлаф? Во рву остался,
Дохнуть не смея; про себя
Он, лежа, думал: жив ли я?
Куда соперник злой девался?
Вдруг слышит прямо над собой
Старухи голос гробовой:
«Встань, молодец: все тихо в поле;
Ты никого не встретишь боле;
Я привела тебе коня;
Вставай, послушайся меня».

Смущенный витязь поневоле
Ползком оставил грязный ров;
Окрестность робко озирая,
Вздохнул и молвил оживая:
«Ну, слава богу, я здоров!»

«Поверь! — старуха продолжала, —
Людмилу мудрено сыскать;
Она далеко забежала;
Не нам с тобой ее достать.
Опасно разъезжать по свету;
Ты, право, будешь сам не рад.
Последуй моему совету,
Ступай тихохонько назад.
Под Киевом, в уединенье,
В своем наследственном селенье
Останься лучше без забот:
От нас Людмила не уйдет».

Сказав, исчезла. В нетерпенье
Благоразумный наш герой
Тотчас отправился домой,
Сердечно позабыв о славе
И даже о княжне младой;
И шум малейший по дубраве,
Полет синицы, ропот вод
Его бросали в жар и в пот.

Меж тем Руслан далеко мчится;
В глуши лесов, в глуши полей
Привычной думою стремится
К Людмиле, радости своей,
И говорит: «Найду ли друга?
Где ты, души моей супруга?
Увижу ль я твой светлый взор?
Услышу ль нежный разговор?
Иль суждено, чтоб чародея
Ты вечной пленницей была
И, скорбной девою старея,
В темнице мрачной отцвела?
Или соперник дерзновенный
Придет?.. Нет, нет, мой друг бесценный:
Еще при мне мой верный меч,
Еще глава не пала с плеч».

Однажды, темною порою,
По камням берегом крутым
Наш витязь ехал над рекою.
Всё утихало. Вдруг за ним
Стрелы мгновенное жужжанье,
Кольчуги звон, и крик, и ржанье,
И топот по полю глухой.
«Стой!» — грянул голос громовой.
Он оглянулся: в поле чистом,
Подняв копье, летит со свистом
Свирепый всадник, и грозой
Помчался князь ему навстречу.
«Ага! догнал тебя! постой! —
Кричит наездник удалой, —
Готовься, друг, на смертну сечу;
Теперь ложись средь здешних мест;
А там ищи своих невест».
Руслан вспылал, вздрогнул от гнева;
Он узнает сей буйный глас…

Друзья мои! а наша дева?
Оставим витязей на час;
О них опять я вспомню вскоре.
А то давно пора бы мне
Подумать о младой княжне
И об ужасном Черноморе.

Моей причудливой мечты
Наперсник иногда нескромный,
Я рассказал, как ночью темной
Людмилы нежной красоты
От воспаленного Руслана
Сокрылись вдруг среди тумана.
Несчастная! когда злодей,
Рукою мощною своей
Тебя сорвав с постели брачной,
Взвился, как вихорь, к облакам
Сквозь тяжкий дым и воздух мрачный
И вдруг умчал к своим горам —
Ты чувств и памяти лишилась
И в страшном замке колдуна,
Безмолвна, трепетна, бледна,
В одно мгновенье очутилась.

С порога хижины моей
Так видел я, средь летних дней,
Когда за курицей трусливой
Султан курятника спесивый,
Петух мой по двору бежал
И сладострастными крылами
Уже подругу обнимал;
Над ними хитрыми кругами
Цыплят селенья старый вор,
Прияв губительные меры,
Носился, плавал коршун серый
И пал как молния на двор.
Взвился, летит. В когтях ужасных
Во тьму расселин безопасных
Уносит бедную злодей.
Напрасно, горестью своей
И хладным страхом пораженный,
Зовет любовницу петух. .
Он видит лишь летучий пух,
Летучим ветром занесенный.

До утра юная княжна
Лежала, тягостным забвеньем,
Как будто страшным сновиденьем,
Объята — наконец она
Очнулась, пламенным волненьем
И смутным ужасом полна;
Душой летит за наслажденьем,
Кого-то ищет с упоеньем;
«Где ж милый, — шепчет, — где супруг?»
Зовет и помертвела вдруг.
Глядит с боязнию вокруг.
Людмила, где твоя светлица?
Лежит несчастная девица
Среди подушек пуховых,
Под гордой сенью балдахина;
Завесы, пышная перина
В кистях, в узорах дорогих;
Повсюду ткани парчевые;
Играют яхонты, как жар;
Кругом курильницы златые
Подъемлют ароматный пар;
Довольно… благо мне не надо
Описывать волшебный дом:
Уже давно Шехеразада
Меня предупредила в том.
Но светлый терем не отрада,
Когда не видим друга в нем.

Три девы, красоты чудесной,
В одежде легкой и прелестной
Княжне явились, подошли
И поклонились до земли.
Тогда неслышными шагами
Одна поближе подошла;
Княжне воздушными перстами
Златую косу заплела
С искусством, в наши дни не новым,
И обвила венцом перловым
Окружность бледного чела.
За нею, скромно взор склоняя,
Потом приближилась другая;
Лазурный, пышный сарафан
Одел Людмилы стройный стан;
Покрылись кудри золотые,
И грудь, и плечи молодые
Фатой, прозрачной, как туман.
Покров завистливый лобзает
Красы, достойные небес,
И обувь легкая сжимает
Две ножки, чудо из чудес.
Княжне последняя девица
Жемчужный пояс подает.
Меж тем незримая певица
Веселы песни ей поет.
Увы, ни камни ожерелья,
Ни сарафан, ни перлов ряд,
Ни песни лести и веселья
Ее души не веселят;
Напрасно зеркало рисует
Ее красы, ее наряд;
Потупя неподвижный взгляд,
Она молчит, она тоскует.

Те, кои, правду возлюбя,
На темном сердца дне читали,
Конечно знают про себя,
Что если женщина в печали
Сквозь слез, украдкой, как-нибудь,
На зло привычке и рассудку,
Забудет в зеркало взглянуть —
То грустно ей уж не на шутку.

Но вот Людмила вновь одна.
Не зная, что начать, она
К окну решетчату подходит,
И взор ее печально бродит
В пространстве пасмурной дали.
Всё мертво. Снежные равнины
Коврами яркими легли;
Стоят угрюмых гор вершины
В однообразной белизне
И дремлют в вечной тишине;
Кругом не видно дымной кровли,
Не видно путника в снегах,
И звонкий рог веселой ловли
В пустынных не трубит горах;
Лишь изредка с унылым свистом
Бунтует вихорь в поле чистом
И на краю седых небес
Качает обнаженный лес.

В слезах отчаянья, Людмила
От ужаса лицо закрыла.
Увы, что ждет ее теперь!
Бежит в серебряную дверь;
Она с музыкой отворилась,
И наша дева очутилась
В саду. Пленительный предел:
Прекраснее садов Армиды
И тех, которыми владел
Царь Соломон иль князь Тавриды.
Пред нею зыблются, шумят
Великолепные дубровы;
Аллеи пальм и лес лавровый,
И благовонных миртов ряд,
И кедров гордые вершины,
И золотые апельсины
Зерцалом вод отражены;
Пригорки, рощи и долины
Весны огнем оживлены;
С прохладой вьется ветер майский
Средь очарованных полей,
И свищет соловей китайский
Во мраке трепетных ветвей;
Летят алмазные фонтаны
С веселым шумом к облакам;
Под ними блещут истуканы
И, мнится, живы; Фидий сам,
Питомец Феба и Паллады,
Любуясь ими, наконец,
Свой очарованный резец
Из рук бы выронил с досады.
Дробясь о мраморны преграды,
Жемчужной, огненной дугой
Валятся, плещут водопады;
И ручейки в тени лесной
Чуть вьются сонною волной.
Приют покоя и прохлады,
Сквозь вечну зелень здесь и там
Мелькают светлые беседки;
Повсюду роз живые ветки
Цветут и дышат по тропам.
Но безутешная Людмила
Идет, идет и не глядит;
Волшебства роскошь ей постыла,
Ей грустен неги светлый вид;
Куда, сама не зная, бродит,
Волшебный сад кругом обходит,
Свободу горьким дав слезам,
И взоры мрачные возводит
К неумолимым небесам.
Вдруг осветился взор прекрасный;
К устам она прижала перст;
Казалось, умысел ужасный
Рождался… Страшный путь отверст:
Высокий мостик над потоком
Пред ней висит на двух скалах;
В уныньи тяжком и глубоком
Она подходит — и в слезах
На воды шумные взглянула,
Ударила, рыдая, в грудь,
В волнах решилась утонуть,
Однако в воды не прыгнула
И дале продолжала путь.

Моя прекрасная Людмила,
По солнцу бегая с утра,
Устала, слезы осушила,
В душе подумала: пора!
На травку села, оглянулась —
И вдруг над нею сень шатра,
Шумя, с прохладой развернулась;
Обед роскошный перед ней;
Прибор из яркого кристалла;
И в тишине из-за ветвей
Незрима арфа заиграла.
Дивится пленная княжна,
Но втайне думает она:
«Вдали от милого, в неволе,
Зачем мне жить на свете боле?
О ты, чья гибельная страсть
Меня терзает и лелеет,
Мне не страшна злодея власть:
Людмила умереть умеет!
Не нужно мне твоих шатров,
Ни скучных песен, ни пиров —
Не стану есть, не буду слушать,
Умру среди твоих садов!»
Подумала — и стала кушать.

Княжна встает, и вмиг шатер,
И пышной роскоши прибор,
И звуки арфы… все пропало;
По-прежнему все тихо стало;
Людмила вновь одна в садах
Скитается из рощи в рощи;
Меж тем в лазурных небесах
Плывет луна, царица нощи,
Находит мгла со всех сторон
И тихо на холмах почила;
Княжну невольно клонит сон,
И вдруг неведомая сила
Нежней, чем вешний ветерок,
Ее на воздух поднимает,
Несет по воздуху в чертог
И осторожно опускает
Сквозь фимиам вечерних роз
На ложе грусти, ложе слез.
Три девы вмиг опять явились
И вкруг нее засуетились,
Чтоб на ночь пышный снять убор;
Но их унылый, смутный взор
И принужденное молчанье
Являли втайне состраданье
И немощный судьбам укор.
Но поспешим: рукой их нежной
Раздета сонная княжна;
Прелестна прелестью небрежной,
В одной сорочке белоснежной
Ложится почивать она.
Со вздохом девы поклонились,
Скорей как можно удалились
И тихо притворили дверь.
Что ж наша пленница теперь!
Дрожит как лист, дохнуть не смеет;
Хладеют перси, взор темнеет;
Мгновенный сон от глаз бежит;
Не спит, удвоила вниманье,
Недвижно в темноту глядит…
Всё мрачно, мертвое молчанье!
Лишь сердца слышит трепетанье…
И мнится… шепчет тишина,
Идут — идут к ее постели;
В подушки прячется княжна —
И вдруг… о страх!.. и в самом деле
Раздался шум; озарена
Мгновенным блеском тьма ночная,
Мгновенно дверь отворена;
Безмолвно, гордо выступая,
Нагими саблями сверкая,
Арапов длинный ряд идет
Попарно, чинно, сколь возможно,
И на подушках осторожно
Седую бороду несет;
И входит с важностью за нею,
Подъяв величественно шею,
Горбатый карлик из дверей:
Его-то голове обритой,
Высоким колпаком покрытой,
Принадлежала борода.
Уж он приближился: тогда
Княжна с постели соскочила,
Седого карлу за колпак
Рукою быстрой ухватила,
Дрожащий занесла кулак
И в страхе завизжала так,
Что всех арапов оглушила.
Трепеща, скорчился бедняк,
Княжны испуганной бледнее;
Зажавши уши поскорее,
Хотел бежать, но в бороде
Запутался, упал и бьется;
Встает, упал; в такой беде
Арапов черный рой мятется;
Шумят, толкаются, бегут,
Хватают колдуна в охапку
И вон распутывать несут,
Оставя у Людмилы шапку

Но что-то добрый витязь наш?
Вы помните ль нежданну встречу?
Бери свой быстрый карандаш,
Рисуй, Орловский, ночь и сечу!
При свете трепетном луны
Сразились витязи жестоко;
Сердца их гневом стеснены,
Уж копья брошены далеко,
Уже мечи раздроблены,
Кольчуги кровию покрыты,
Щиты трещат, в куски разбиты…
Они схватились на конях;
Взрывая к небу черный прах,
Под ними борзы кони бьются;
Борцы, недвижно сплетены,
Друг друга стиснув, остаются,
Как бы к седлу пригвождены;
Их члены злобой сведены;
Переплелись и костенеют;
По жилам быстрый огнь бежит;
На вражьей груди грудь дрожит —
И вот колеблются, слабеют —
Кому-то пасть… вдруг витязь мой,
Вскипев, железною рукой
С седла наездника срывает,
Подъемлет, держит над собой
И в волны с берега бросает.
«Погибни! — грозно восклицает; —
Умри, завистник злобный мой!»

Ты догадался, мой читатель,
С кем бился доблестный Руслан:
То был кровавых битв искатель,
Рогдай, надежда киевлян,
Людмилы мрачный обожатель.
Он вдоль днепровских берегов
Искал соперника следов;
Нашел, настиг, но прежня сила
Питомцу битвы изменила,
И Руси древний удалец
В пустыне свой нашел конец.
И слышно было, что Рогдая
Тех вод русалка молодая
На хладны перси приняла
И, жадно витязя лобзая,
На дно со смехом увлекла,
И долго после, ночью темной,
Бродя близ тихих берегов,
Богатыря призрак огромный
Пугал пустынных рыбаков.

Песнь третия

Напрасно вы в тени таились
Для мирных, счастливых друзей,
Стихи мои! Вы не сокрылись
От гневных зависти очей.
Уж бледный критик, ей в услугу,
Вопрос мне сделал роковой:
Зачем Русланову подругу,
Как бы на смех ее супругу,
Зову и девой и княжной?
Ты видишь, добрый мой читатель,
Тут злобы черную печать!
Скажи, Зоил, скажи, предатель,
Ну как и что мне отвечать?
Красней, несчастный, бог с тобою!
Красней, я спорить не хочу;
Довольный тем, что прав душою,
В смиренной кротости молчу.
Но ты поймешь меня, Климена,
Потупишь томные глаза,
Ты, жертва скучного Гимена…
Я вижу: тайная слеза
Падет на стих мой, сердцу внятный;
Ты покраснела, взор погас;
Вздохнула молча… вздох понятный!
Ревнивец: бойся, близок час;
Амур с Досадой своенравной
Вступили в смелый заговор,
И для главы твоей бесславной
Готов уж мстительный убор.

Уж утро хладное сияло
На темени полнощных гор;
Но в дивном замке всё молчало.
В досаде скрытой Черномор,
Без шапки, в утреннем халате,
Зевал сердито на кровати.
Вокруг брады его седой
Рабы толпились молчаливы,
И нежно гребень костяной
Расчесывал ее извивы;
Меж тем, для пользы и красы,
На бесконечные усы
Лились восточны ароматы,
И кудри хитрые вились;
Как вдруг, откуда ни возьмись,
В окно влетает змий крылатый;
Гремя железной чешуей,
Он в кольца быстрые согнулся
И вдруг Наиной обернулся
Пред изумленною толпой.
«Приветствую тебя, — сказала, —
Собрат, издавна чтимый мной!
Досель я Черномора знала
Одною громкою молвой;
Но тайный рок соединяет
Теперь нас общею враждой;
Тебе опасность угрожает,
Нависла туча над тобой;
И голос оскорбленной чести
Меня к отмщению зовет».

Со взором, полным хитрой лести,
Ей карла руку подает,
Вещая: «Дивная Наина!
Мне драгоценен твой союз.
Мы посрамим коварство Финна;
Но мрачных козней не боюсь:
Противник слабый мне не страшен;
Узнай чудесный жребий мой:
Сей благодатной бородой
Недаром Черномор украшен.
Доколь власов ее седых
Враждебный меч не перерубит,
Никто из витязей лихих,
Никто из смертных не погубит
Малейших замыслов моих;
Моею будет век Людмила,
Руслан же гробу обречен!»
И мрачно ведьма повторила:
«Погибнет он! погибнет он!»
Потом три раза прошипела,
Три раза топнула ногой
И черным змием улетела.

Блистая в ризе парчевой,
Колдун, колдуньей ободренный,
Развеселясь, решился вновь
Нести к ногам девицы пленной
Усы, покорность и любовь.
Разряжен карлик бородатый,
Опять идет в ее палаты;
Проходит длинный комнат ряд:
Княжны в них нет. Он дале, в сад,
В лавровый лес, к решетке сада,
Вдоль озера, вкруг водопада,
Под мостики, в беседки… нет!
Княжна ушла, пропал и след!
Кто выразит его смущенье,
И рев, и трепет исступленья?
С досады дня не взвидел он.
Раздался карлы дикий стон:
«Сюда, невольники, бегите!
Сюда, надеюсь я на вас!
Сейчас Людмилу мне сыщите!
Скорее, слышите ль? сейчас!
Не то — шутите вы со мною —
Всех удавлю вас бородою!»

Читатель, расскажу ль тебе,
Куда красавица девалась?
Всю ночь она своей судьбе
В слезах дивилась и — смеялась.
Ее пугала борода,
Но Черномор уж был известен,
И был смешон, а никогда
Со смехом ужас несовместен.
Навстречу утренним лучам
Постель оставила Людмила
И взор невольный обратила
К высоким, чистым зеркалам;
Невольно кудри золотые
С лилейных плеч приподняла;
Невольно волосы густые
Рукой небрежной заплела;
Свои вчерашние наряды
Нечаянно в углу нашла;
Вздохнув, оделась и с досады
Тихонько плакать начала;
Однако с верного стекла,
Вздыхая, не сводила взора,
И девице пришло на ум,
В волненье своенравных дум,
Примерить шапку Черномора.
Всё тихо, никого здесь нет;
Никто на девушку не взглянет…
А девушке в семнадцать лет
Какая шапка не пристанет!
Рядиться никогда не лень!
Людмила шапкой завертела;
На брови, прямо, набекрень
И задом наперед надела.
И что ж? о чудо старых дней!
Людмила в зеркале пропала;
Перевернула — перед ней
Людмила прежняя предстала;
Назад надела — снова нет;
Сняла — и в зеркале! «Прекрасно!
Добро, колдун, добро, мой свет!
Теперь мне здесь уж безопасно;
Теперь избавлюсь от хлопот!»
И шапку старого злодея
Княжна, от радости краснея,
Надела задом наперед.

Но возвратимся же к герою.
Не стыдно ль заниматься нам
Так долго шапкой, бородою,
Руслана поруча судьбам?
Свершив с Рогдаем бой жестокий,
Проехал он дремучий лес;
Пред ним открылся дол широкий
При блеске утренних небес.
Трепещет витязь поневоле:
Он видит старой битвы поле.
Вдали всё пусто; здесь и там
Желтеют кости; по холмам
Разбросаны колчаны, латы;
Где сбруя, где заржавый щит;
В костях руки здесь меч лежит;
Травой оброс там шлем косматый,
И старый череп тлеет в нем;
Богатыря там остов целый
С его поверженным конем
Лежит недвижный; копья, стрелы
В сырую землю вонзены,
И мирный плющ их обвивает…
Ничто безмолвной тишины
Пустыни сей не возмущает,
И солнце с ясной вышины
Долину смерти озаряет.

Со вздохом витязь вкруг себя
Взирает грустными очами.
«О поле, поле, кто тебя
Усеял мертвыми костями?
Чей борзый конь тебя топтал
В последний час кровавой битвы?
Кто на тебе со славой пал?
Чьи небо слышало молитвы?
Зачем же, поле, смолкло ты
И поросло травой забвенья?..
Времен от вечной темноты,
Быть может, нет и мне спасенья!
Быть может, на холме немом
Поставят тихий гроб Русланов,
И струны громкие Баянов
Не будут говорить о нем!»

Но вскоре вспомнил витязь мой,
Что добрый меч герою нужен
И даже панцирь; а герой
С последней битвы безоружен.
Обходит поле он вокруг;
В кустах, среди костей забвенных,
В громаде тлеющих кольчуг,
Мечей и шлемов раздробленных
Себе доспехов ищет он.
Проснулись гул и степь немая,
Поднялся в поле треск и звон;
Он поднял щит, не выбирая,
Нашел и шлем и звонкий рог;
Но лишь меча сыскать не мог.
Долину брани объезжая,
Он видит множество мечей,
Но все легки, да слишком малы,
А князь красавец был не вялый,
Не то, что витязь наших дней.
Чтоб чем-нибудь играть от скуки,
Копье стальное взял он в руки,
Кольчугу он надел на грудь
И далее пустился в путь.

Уж побледнел закат румяный
Над усыпленною землей;
Дымятся синие туманы,
И всходит месяц золотой;
Померкла степь. Тропою темной
Задумчив едет наш Руслан
И видит: сквозь ночной туман
Вдали чернеет холм огромный,
И что-то страшное храпит.
Он ближе к холму, ближе — слышит:
Чудесный холм как будто дышит.
Руслан внимает и глядит
Бестрепетно, с покойным духом;
Но, шевеля пугливым ухом,
Конь упирается, дрожит,
Трясет упрямой головою,
И грива дыбом поднялась.
Вдруг холм, безоблачной луною
В тумане бледно озарясь,
Яснеет; смотрит храбрый князь —
И чудо видит пред собою.
Найду ли краски и слова?
Пред ним живая голова.
Огромны очи сном объяты;
Храпит, качая шлем пернатый,
И перья в темной высоте,
Как тени, ходят, развеваясь.
В своей ужасной красоте
Над мрачной степью возвышаясь,
Безмолвием окружена,
Пустыни сторож безымянной,
Руслану предстоит она
Громадой грозной и туманной.
В недоуменье хочет он
Таинственный разрушить сон.
Вблизи осматривая диво,
Объехал голову кругом
И стал пред носом молчаливо;
Щекотит ноздри копием,
И, сморщась, голова зевнула,
Глаза открыла и чихнула…
Поднялся вихорь, степь дрогнула,
Взвилася пыль; с ресниц, с усов,
С бровей слетела стая сов;
Проснулись рощи молчаливы,
Чихнуло эхо — конь ретивый
Заржал, запрыгал, отлетел,
Едва сам витязь усидел,
И вслед раздался голос шумный:
«Куда ты, витязь неразумный?
Ступай назад, я не шучу!
Как раз нахала проглочу!»
Руслан с презреньем оглянулся,
Браздами удержал коня
И с гордым видом усмехнулся.
«Чего ты хочешь от меня? —
Нахмурясь, голова вскричала. —
Вот гостя мне судьба послала!
Послушай, убирайся прочь!
Я спать хочу, теперь уж ночь,
Прощай!» Но витязь знаменитый,
Услыша грубые слова,
Воскликнул с важностью сердитой:
«Молчи, пустая голова!
Слыхал я истину, бывало:
Хоть лоб широк, да мозгу мало!
Я еду, еду, не свищу,
А как наеду, не спущу!»

Тогда, от ярости немея,
Стесненной злобой пламенея,
Надулась голова; как жар,
Кровавы очи засверкали;
Напенясь, губы задрожали,
Из уст, ушей поднялся пар —
И вдруг она, что было мочи,
Навстречу князю стала дуть;
Напрасно конь, зажмуря очи,
Склонив главу, натужа грудь,
Сквозь вихорь, дождь и сумрак ночи
Неверный продолжает путь;
Объятый страхом, ослепленный,
Он мчится вновь, изнеможенный,
Далече в поле отдохнуть.
Вновь обратиться витязь хочет —
Вновь отражен, надежды нет!
А голова ему вослед,
Как сумасшедшая, хохочет,
Гремит: «Ай, витязь! ай, герой!
Куда ты? тише, тише, стой!
Эй, витязь, шею сломишь даром;
Не трусь, наездник, и меня
Порадуй хоть одним ударом,
Пока не заморил коня».
И между тем она героя
Дразнила страшным языком.
Руслан, досаду в сердце кроя,
Грозит ей молча копием,
Трясет его рукой свободной,
И, задрожав, булат холодный
Вонзился в дерзостный язык.
И кровь из бешеного зева
Рекою побежала вмиг.
От удивленья, боли, гнева,
В минуту дерзости лишась,
На князя голова глядела,
Железо грызла и бледнела
В спокойном духе горячась,
Так иногда средь нашей сцены
Плохой питомец Мельпомены,
Внезапным свистом оглушен,
Уж ничего не видит он,
Бледнеет, ролю забывает,
Дрожит, поникнув головой,
И, заикаясь, умолкает
Перед насмешливой толпой.
Счастливым пользуясь мгновеньем,
К объятой голове смущеньем,
Как ястреб, богатырь летит
С подъятой, грозною десницей
И в щеку тяжкой рукавицей
С размаха голову разит;
И степь ударом огласилась;
Кругом росистая трава
Кровавой пеной обагрилась,
И, зашатавшись, голова
Перевернулась, покатилась,
И шлем чугунный застучал.
Тогда на месте опустелом
Меч богатырский засверкал.
Наш витязь в трепете веселом
Его схватил и к голове
По окровавленной траве
Бежит с намереньем жестоким
Ей нос и уши обрубить;
Уже Руслан готов разить,
Уже взмахнул мечом широким —
Вдруг, изумленный, внемлет он
Главы молящей жалкий стон…
И тихо меч он опускает,
В нем гнев свирепый умирает,
И мщенье бурное падет
В душе, моленьем усмиренной:
Так на долине тает лед,
Лучом полудня пораженный.

«Ты вразумил меня, герой, —
Со вздохом голова сказала, —
Твоя десница доказала,
Что я виновен пред тобой;
Отныне я тебе послушен;
Но, витязь, будь великодушен!
Достоин плача жребий мой.
И я был витязь удалой!
В кровавых битвах супостата
Себе я равного не зрел;
Счастлив, когда бы не имел
Соперником меньшого брата!
Коварный, злобный Черномор,
Ты, ты всех бед моих виною!
Семейства нашего позор,
Рожденный карлой, с бородою,
Мой дивный рост от юных дней
Не мог он без досады видеть
И стал за то в душе своей
Меня, жестокий, ненавидеть.
Я был всегда немного прост,
Хотя высок; а сей несчастный,
Имея самый глупый рост,
Умен как бес — и зол ужасно.
Притом же, знай, к моей беде,
В его чудесной бороде
Таится сила роковая,
И, всё на свете презирая,
Доколе борода цела —
Изменник не страшится зла.
Вот он однажды с видом дружбы
«Послушай, — хитро мне сказал, —
Не откажись от важной службы:
Я в черных книгах отыскал,
Что за восточными горами,
На тихих моря берегах,
В глухом подвале, под замками
Хранится меч — и что же? страх!
Я разобрал во тьме волшебной,
Что волею судьбы враждебной
Сей меч известен будет нам;
Что нас он обоих погубит:
Мне бороду мою отрубит,
Тебе главу; суди же сам,
Сколь важно нам приобретенье
Сего созданья злых духов!»
«Ну, что же? где тут затрудненье? —
Сказал я карле, — я готов;
Иду, хоть за пределы света».
И сосну на плечо взвалил,
А на другое для совета
Злодея брата посадил;
Пустился в дальную дорогу,
Шагал, шагал и, слава богу,
Как бы пророчеству назло,
Всё счастливо сначало шло.
За отдаленными горами
Нашли мы роковой подвал;
Я разметал его руками
И потаенный меч достал.
Но нет! судьба того хотела:
Меж нами ссора закипела —
И было, признаюсь, о чем!
Вопрос: кому владеть мечом?
Я спорил, карла горячился;
Бранились долго; наконец
Уловку выдумал хитрец,
Притих и будто бы смягчился.
«Оставим бесполезный спор, —
Сказал мне важно Черномор, —
Мы тем союз наш обесславим;
Рассудок в мире жить велит;
Судьбе решить мы предоставим,
Кому сей меч принадлежит.
К земле приникнем ухом оба
(Чего не выдумает злоба!),
И кто услышит первый звон,
Тот и владей мечом до гроба».
Сказал и лег на землю он.
Я сдуру также растянулся;
Лежу, не слышу ничего,
Смекая: обману его!
Но сам жестоко обманулся.
Злодей в глубокой тишине,
Привстав, на цыпочках ко мне
Подкрался сзади, размахнулся;
Как вихорь свистнул острый меч,
И прежде, чем я оглянулся,
Уж голова слетела с плеч —
И сверхъестественная сила
В ней жизни дух остановила.
Мой остов тернием оброс;
Вдали, в стране, людьми забвенной,
Истлел мой прах непогребенный;
Но злобный карла перенес
Меня в сей край уединенный,
Где вечно должен был стеречь
Тобой сегодня взятый меч.
О витязь! Ты храним судьбою,
Возьми его, и бог с тобою!
Быть может, на своем пути
Ты карлу-чародея встретишь —
Ах, если ты его заметишь,
Коварству, злобе отомсти!
И наконец я счастлив буду,
Спокойно мир оставлю сей —
И в благодарности моей
Твою пощечину забуду».

Песнь четвертая

Я каждый день, восстав от сна,
Благодарю сердечно бога
За то, что в наши времена
Волшебников не так уж много.
К тому же — честь и слава им! —
Женитьбы наши безопасны…
Их замыслы не так ужасны
Мужьям, девицам молодым.
Но есть волшебники другие,
Которых ненавижу я:
Улыбка, очи голубые
И голос милый — о друзья!
Не верьте им: они лукавы!
Страшитесь, подражая мне,
Их упоительной отравы,
И почивайте в тишине.

Поэзии чудесный гений,
Певец таинственных видений,
Любви, мечтаний и чертей,
Могил и рая верный житель,
И музы ветреной моей
Наперсник, пестун и хранитель!
Прости мне, северный Орфей,
Что в повести моей забавной
Теперь вослед тебе лечу
И лиру музы своенравной
Во лжи прелестной обличу.

Друзья мои, вы все слыхали,
Как бесу в древни дни злодей
Предал сперва себя с печали,
А там и души дочерей;
Как после щедрым подаяньем,
Молитвой, верой, и постом,
И непритворным покаяньем
Снискал заступника в святом;
Как умер он и как заснули
Его двенадцать дочерей:
И нас пленили, ужаснули
Картины тайных сих ночей,
Сии чудесные виденья,
Сей мрачный бес, сей божий гнев,
Живые грешника мученья
И прелесть непорочных дев.
Мы с ними плакали, бродили
Вокруг зубчатых замка стен,
И сердцем тронутым любили
Их тихий сон, их тихий плен;
Душой Вадима призывали,
И пробужденье зрели их,
И часто инокинь святых
На гроб отцовский провожали.
И что ж, возможно ль?.. нам солгали!
Но правду возвещу ли я?

Младой Ратмир, направя к югу
Нетерпеливый бег коня,
Уж думал пред закатом дня
Нагнать Русланову супругу.
Но день багряный вечерел;
Напрасно витязь пред собою
В туманы дальние смотрел:
Всё было пусто над рекою.
Зари последний луч горел
Над ярко-позлащенным бором.
Наш витязь мимо черных скал
Тихонько проезжал и взором
Ночлега меж дерев искал.
Он на долину выезжает
И видит: замок на скалах
Зубчаты стены возвышает;
Чернеют башни на углах;
И дева по стене высокой,
Как в море лебедь одинокой,
Идет, зарей освещена;
И девы песнь едва слышна
Долины в тишине глубокой.

«Ложится в поле мрак ночной;
От волн поднялся ветер хладный.
Уж поздно, путник молодой!
Укройся в терем наш отрадный.

Здесь ночью нега и покой,
А днем и шум и пированье.
Приди на дружное призванье,
Приди, о путник молодой!

У нас найдешь красавиц рой;
Их нежны речи и лобзанье.
Приди на тайное призванье,
Приди, о путник молодой!

Тебе мы с утренней зарей
Наполним кубок на прощанье.
Приди на мирное призванье,
Приди, о путник молодой!

Ложится в поле мрак ночной;
От волн поднялся ветер хладный.
Уж поздно, путник молодой!
Укройся в терем наш отрадный».

Она манит, она поет;
И юный хан уж под стеною;
Его встречают у ворот
Девицы красные толпою;
При шуме ласковых речей
Он окружен; с него не сводят
Они пленительных очей;
Две девицы коня уводят;
В чертоги входит хан младой,
За ним отшельниц милых рой;
Одна снимает шлем крылатый,
Другая кованые латы,
Та меч берет, та пыльный щит;
Одежда неги заменит
Железные доспехи брани.
Но прежде юношу ведут
К великолепной русской бане.
Уж волны дымные текут
В ее серебряные чаны,
И брызжут хладные фонтаны;
Разостлан роскошью ковер;
На нем усталый хан ложится;
Прозрачный пар над ним клубится;
Потупя неги полный взор,
Прелестные, полунагие,
В заботе нежной и немой,
Вкруг хана девы молодые
Теснятся резвою толпой.
Над рыцарем иная машет
Ветвями молодых берез,
И жар от них душистый пашет;
Другая соком вешних роз
Усталы члены прохлаждает
И в ароматах потопляет
Темнокудрявые власы.
Восторгом витязь упоенный
Уже забыл Людмилы пленной
Недавно милые красы;
Томится сладостным желаньем;
Бродящий взор его блестит,
И, полный страстным ожиданьем,
Он тает сердцем, он горит.

Но вот выходит он из бани.
Одетый в бархатные ткани,
В кругу прелестных дев, Ратмир
Садится за богатый пир.
Я не Омер: в стихах высоких
Он может воспевать один
Обеды греческих дружин
И звон и пену чаш глубоких.
Милее, по следам Парни,
Мне славить лирою небрежной
И наготу в ночной тени,
И поцелуй любови нежной!
Луною замок озарен;
Я вижу терем отдаленный,
Где витязь томный, воспаленный
Вкушает одинокий сон;
Его чело, его ланиты
Мгновенным пламенем горят;
Его уста полуоткрыты
Лобзанье тайное манят;
Он страстно, медленно вздыхает,
Он видит их — и в пылком сне
Покровы к сердцу прижимает.
Но вот в глубокой тишине
Дверь отворилась: пол ревнивый
Скрыпит под ножкой торопливой,
И при серебряной луне
Мелькнула дева. Сны крылаты,
Сокройтесь, отлетите прочь!
Проснись — твоя настала ночь!
Проснися — дорог миг утраты!..
Она подходит, он лежит
И в сладострастной неге дремлет;
Покров его с одра скользит,
И жаркий пух чело объемлет.
В молчаньи дева перед ним
Стоит недвижно, бездыханна,
Как лицемерная Диана
Пред милым пастырем своим;
И вот она, на ложе хана
Коленом опершись одним,
Вздохнув, лицо к нему склоняет
С томленьем, с трепетом живым,
И сон счастливца прерывает
Лобзаньем страстным и немым…

Но, други, девственная лира
Умолкла под моей рукой;
Слабеет робкий голос мой —
Оставим юного Ратмира;
Не смею песней продолжать:
Руслан нас должен занимать,
Руслан, сей витязь беспримерный,
В душе герой, любовник верный.
Упорным боем утомлен,
Под богатырской головою
Он сладостный вкушает сон.
Но вот уж раннею зарею
Сияет тихий небосклон;
Всё ясно; утра луч игривый
Главы косматый лоб златит.
Руслан встает, и конь ретивый
Уж витязя стрелою мчит.

И дни бегут; желтеют нивы;
С дерев спадает дряхлый лист;
В лесах осенний ветра свист
Певиц пернатых заглушает;
Тяжелый, пасмурный туман
Нагие холмы обвивает;
Зима приближилась — Руслан
Свой путь отважно продолжает
На дальный север; с каждым днем
Преграды новые встречает:
То бьется он с богатырем,
То с ведьмою, то с великаном,
То лунной ночью видит он,
Как будто сквозь волшебный сон,
Окружены седым туманом,
Русалки, тихо на ветвях
Качаясь, витязя младого
С улыбкой хитрой на устах
Манят, не говоря ни слова…
Но тайным промыслом храним,
Бесстрашный витязь невредим;
В его душе желанье дремлет,
Он их не видит, им не внемлет,
Одна Людмила всюду с ним.

Но между тем, никем не зрима,
От нападений колдуна
Волшебной шапкою хранима,
Что делает моя княжна,
Моя прекрасная Людмила?
Она, безмолвна и уныла,
Одна гуляет по садам,
О друге мыслит и вздыхает,
Иль, волю дав своим мечтам,
К родимым киевским полям
В забвенье сердца улетает;
Отца и братьев обнимает,
Подружек видит молодых
И старых мамушек своих —
Забыты плен и разлученье!
Но вскоре бедная княжна
Свое теряет заблужденье
И вновь уныла и одна.
Рабы влюбленного злодея,
И день и ночь, сидеть не смея,
Меж тем по замку, по садам
Прелестной пленницы искали,
Метались, громко призывали,
Однако всё по пустякам.
Людмила ими забавлялась:
В волшебных рощах иногда
Без шапки вдруг она являлась
И кликала: «Сюда, сюда!»
И все бросались к ней толпою;
Но в сторону — незрима вдруг —
Она неслышною стопою
От хищных убегала рук.
Везде всечасно замечали
Ее минутные следы:
То позлащенные плоды
На шумных ветвях исчезали,
То капли ключевой воды
На луг измятый упадали:
Тогда наверно в замке знали,
Что пьет иль кушает княжна.
На ветвях кедра иль березы
Скрываясь по ночам, она
Минутного искала сна —
Но только проливала слезы,
Звала супруга и покой,
Томилась грустью и зевотой,
И редко, редко пред зарей,
Склонясь ко древу головой,
Дремала тонкою дремотой;
Едва редела ночи мгла,
Людмила к водопаду шла
Умыться хладною струею:
Сам карла утренней порою
Однажды видел из палат,
Как под невидимой рукою
Плескал и брызгал водопад.
С своей обычною тоскою
До новой ночи, здесь и там,
Она бродила по садам:
Нередко под вечер слыхали
Ее приятный голосок;
Нередко в рощах поднимали
Иль ею брошенный венок,
Или клочки персидской шали,
Или заплаканный платок.

Жестокой страстью уязвленный,
Досадой, злобой омраченный,
Колдун решился наконец
Поймать Людмилу непременно.
Так Лемноса хромой кузнец,
Прияв супружеский венец
Из рук прелестной Цитереи,
Раскинул сеть ее красам,
Открыв насмешливым богам
Киприды нежные затеи…

Скучая, бедная княжна
В прохладе мраморной беседки
Сидела тихо близ окна
И сквозь колеблемые ветки
Смотрела на цветущий луг.
Вдруг слышит — кличут: «Милый друг!»
И видит верного Руслана.
Его черты, походка, стан;
Но бледен он, в очах туман,
И на бедре живая рана —
В ней сердце дрогнуло. «Руслан!
Руслан!.. он точно!» И стрелою
К супругу пленница летит,
В слезах, трепеща, говорит:
«Ты здесь… ты ранен… что с тобою?»
Уже достигла, обняла:
О ужас… призрак исчезает!
Княжна в сетях; с ее чела
На землю шапка упадает.
Хладея, слышит грозный крик:
«Она моя!» — и в тот же миг
Зрит колдуна перед очами.
Раздался девы жалкий стон,
Падет без чувств — и дивный сон
Объял несчастную крылами.

Что будет с бедною княжной!
О страшный вид: волшебник хилый
Ласкает дерзостной рукой
Младые прелести Людмилы!
Ужели счастлив будет он?
Чу… вдруг раздался рога звон,
И кто-то карлу вызывает.
В смятеньи, бледный чародей
На деву шапку надевает;
Трубят опять; звучней, звучней!
И он летит к безвестной встрече,
Закинув бороду за плечи.

Песнь пятая

Ах, как мила моя княжна!
Мне нрав ее всего дороже:
Она чувствительна, скромна,
Любви супружеской верна,
Немножко ветрена… так что же?
Еще милее тем она.
Всечасно прелестию новой
Умеет нас она пленить;
Скажите: можно ли сравнить
Ее с Дельфирою суровой?
Одной — судьба послала дар
Обворожать сердца и взоры;
Ее улыбка, разговоры
Во мне любви рождают жар.
А та — под юбкою гусар,
Лишь дайте ей усы да шпоры!
Блажен, кого под вечерок
В уединенный уголок
Моя Людмила поджидает
И другом сердца назовет;
Но, верьте мне, блажен и тот,
Кто от Дельфиры убегает
И даже с нею незнаком.
Да, впрочем, дело не о том!
Но кто трубил? Кто чародея
На сечу грозну вызывал?
Кто колдуна перепугал?
Руслан. Он, местью пламенея,
Достиг обители злодея.
Уж витязь под горой стоит,
Призывный рог, как буря, воет,
Нетерпеливый конь кипит
И снег копытом мочным роет.
Князь карлу ждет. Внезапно он
По шлему крепкому стальному
Рукой незримой поражен;
Удар упал подобно грому;
Руслан подъемлет смутный взор
И видит — прямо над главою —
С подъятой, страшной булавою
Летает карла Черномор.
Щитом покрывшись, он нагнулся,
Мечом потряс и замахнулся;
Но тот взвился под облака;
На миг исчез — и свысока
Шумя летит на князя снова.
Проворный витязь отлетел,
И в снег с размаха рокового
Колдун упал — да там и сел;
Руслан, не говоря ни слова,
С коня долой, к нему спешит,
Поймал, за бороду хватает,
Волшебник силится, кряхтит
И вдруг с Русланом улетает…
Ретивый конь вослед глядит;
Уже колдун под облаками;
На бороде герой висит;
Летят над мрачными лесами,
Летят над дикими горами,
Летят над бездною морской;
От напряженья костенея,
Руслан за бороду злодея
Упорной держится рукой.
Меж тем, на воздухе слабея
И силе русской изумясь,
Волшебник гордому Руслану
Коварно молвит: «Слушай, князь!
Тебе вредить я перестану;
Младое мужество любя,
Забуду всё, прощу тебя,
Спущусь — но только с уговором…»
«Молчи, коварный чародей! —
Прервал наш витязь: — с Черномором,
С мучителем жены своей,
Руслан не знает договора!
Сей грозный меч накажет вора.
Лети хоть до ночной звезды,
А быть тебе без бороды!»
Боязнь объемлет Черномора;
В досаде, в горести немой,
Напрасно длинной бородой
Усталый карла потрясает:
Руслан ее не выпускает
И щиплет волосы порой.
Два дни колдун героя носит,
На третий он пощады просит:
«О рыцарь, сжалься надо мной;
Едва дышу; нет мочи боле;
Оставь мне жизнь, в твоей я воле;
Скажи — спущусь, куда велишь… »
«Теперь ты наш: ага, дрожишь!
Смирись, покорствуй русской силе!
Неси меня к моей Людмиле».

Смиренно внемлет Черномор;
Домой он с витязем пустился;
Летит — и мигом очутился
Среди своих ужасных гор.
Тогда Руслан одной рукою
Взял меч сраженной головы
И, бороду схватив другою,
Отсек ее, как горсть травы.
«Знай наших! — молвил он жестоко, —
Что, хищник, где твоя краса?
Где сила?» — и на шлем высокий
Седые вяжет волоса;
Свистя зовет коня лихого;
Веселый конь летит и ржет;
Наш витязь карлу чуть живого
В котомку за седло кладет,
А сам, боясь мгновенья траты,
Спешит на верх горы крутой,
Достиг, и с радостной душой
Летит в волшебные палаты.
Вдали завидя шлем брадатый,
Залог победы роковой,
Пред ним арапов чудный рой,
Толпы невольниц боязливых,
Как призраки, со всех сторон
Бегут — и скрылись. Ходит он
Один средь храмин горделивых,
Супругу милую зовет —
Лишь эхо сводов молчаливых
Руслану голос подает;
В волненье чувств нетерпеливых
Он отворяет двери в сад —
Идет, идет — и не находит;
Кругом смущенный взор обводит —
Всё мертво: рощицы молчат,
Беседки пусты; на стремнинах,
Вдоль берегов ручья, в долинах,
Нигде Людмилы следу нет,
И ухо ничего не внемлет.
Внезапный князя хлад объемлет,
В очах его темнеет свет,
В уме возникли мрачны думы…
«Быть может, горесть… плен угрюмый…
Минута… волны…» В сих мечтах
Он погружен. С немой тоскою
Поникнул витязь головою;
Его томит невольный страх;
Недвижим он, как мертвый камень;
Мрачится разум; дикий пламень
И яд отчаянной любви
Уже текут в его крови.
Казалось — тень княжны прекрасной
Коснулась трепетным устам…
И вдруг, неистовый, ужасный,
Стремится витязь по садам;
Людмилу с воплем призывает,
С холмов утесы отрывает,
Всё рушит, всё крушит мечом —
Беседки, рощи упадают,
Древа, мосты в волнах ныряют,
Степь обнажается кругом!
Далеко гулы повторяют
И рев, и треск, и шум, и гром;
Повсюду меч звенит и свищет,
Прелестный край опустошен —
Безумный витязь жертвы ищет,
С размаха вправо, влево он
Пустынный воздух рассекает…
И вдруг — нечаянный удар
С княжны невидимой сбивает
Прощальный Черномора дар…
Волшебства вмиг исчезла сила:
В сетях открылася Людмила!
Не веря сам своим очам,
Нежданным счастьем упоенный,
Наш витязь падает к ногам
Подруги верной, незабвенной,
Целует руки, сети рвет,
Любви, восторга слезы льет,
Зовет ее — но дева дремлет,
Сомкнуты очи и уста,
И сладострастная мечта
Младую грудь ее подъемлет.
Руслан с нее не сводит глаз,
Его терзает вновь кручина…
Но вдруг знакомый слышит глас,
Глас добродетельного Финна:

«Мужайся, князь! В обратный путь
Ступай со спящею Людмилой;
Наполни сердце новой силой,
Любви и чести верен будь.
Небесный гром на злобу грянет,
И воцарится тишина —
И в светлом Киеве княжна
Перед Владимиром восстанет
От очарованного сна».

Руслан, сим гласом оживленный,
Берет в объятия жену,
И тихо с ношей драгоценной
Он оставляет вышину
И сходит в дол уединенный.

В молчаньи, с карлой за седлом,
Поехал он своим путем;
В его руках лежит Людмила
Свежа, как вешняя заря,
И на плечо богатыря
Лицо спокойное склонила.
Власами, свитыми в кольцо,
Пустынный ветерок играет;
Как часто грудь ее вздыхает!
Как часто тихое лицо
Мгновенной розою пылает!
Любовь и тайная мечта
Русланов образ ей приносят,
И с томным шопотом уста
Супруга имя произносят…
В забвеньи сладком ловит он
Её волшебное дыханье,
Улыбку, слезы, нежный стон
И сонных персей волнованье…

Меж тем, по долам, по горам,
И в белый день, и по ночам,
Наш витязь едет непрестанно.
Еще далек предел желанный,
А дева спит. Но юный князь,
Бесплодным пламенем томясь,
Ужель, страдалец постоянный,
Супругу только сторожил
И в целомудренном мечтанье,
Смирив нескромное желанье,
Свое блаженство находил?
Монах, который сохранил
Потомству верное преданье
О славном витязе моем,
Нас уверяет смело в том:
И верю я! Без разделенья
Унылы, грубы наслажденья:
Мы прямо счастливы вдвоем.
Пастушки, сон княжны прелестной
Не походил на ваши сны,
Порой томительной весны,
На мураве, в тени древесной.
Я помню маленький лужок
Среди березовой дубравы,
Я помню темный вечерок,
Я помню Лиды сон лукавый…
Ах, первый поцелуй любви,
Дрожащий, легкий, торопливый,
Не разогнал, друзья мои,
Ее дремоты терпеливой…
Но полно, я болтаю вздор!
К чему любви воспоминанье?
Ее утеха и страданье
Забыты мною с давних пор;
Теперь влекут мое вниманье
Княжна, Руслан и Черномор.

Пред ними стелется равнина,
Где ели изредка взошли;
И грозного холма вдали
Чернеет круглая вершина
Небес на яркой синеве.
Руслан глядит — и догадался,
Что подъезжает к голове;
Быстрее борзый конь помчался;
Уж видно чудо из чудес;
Она глядит недвижным оком;
Власы ее как черный лес,
Поросший на челе высоком;
Ланиты жизни лишены,
Свинцовой бледностью покрыты;
Уста огромные открыты,
Огромны зубы стеснены…
Над полумертвой головою
Последний день уж тяготел.
К ней храбрый витязь прилетел
С Людмилой, с карлой за спиною.
Он крикнул: «Здравствуй, голова!
Я здесь! наказан твой изменник!
Гляди: вот он, злодей наш пленник!»
И князя гордые слова
Ее внезапно оживили,
На миг в ней чувство разбудили,
Очнулась будто ото сна,
Взглянула, страшно застонала…
Узнала витязя она
И брата с ужасом узнала.
Надулись ноздри; на щеках
Багровый огнь еще родился,
И в умирающих глазах
Последний гнев изобразился.
В смятенье, в бешенстве немом
Она зубами скрежетала
И брату хладным языком
Укор невнятный лепетала…
Уже ее в тот самый час
Кончалось долгое страданье:
Чела мгновенный пламень гас,
Слабело тяжкое дыханье,
Огромный закатился взор,
И вскоре князь и Черномор
Узрели смерти содроганье…
Она почила вечным сном.
В молчанье витязь удалился;
Дрожащий карлик за седлом
Не смел дышать, не шевелился
И чернокнижным языком
Усердно демонам молился.

На склоне темных берегов
Какой-то речки безымянной,
В прохладном сумраке лесов,
Стоял поникшей хаты кров,
Густыми соснами венчанный.
В теченьи медленном река
Вблизи плетень из тростника
Волною сонной омывала
И вкруг него едва журчала
При легком шуме ветерка.
Долина в сих местах таилась,
Уединенна и темна;
И там, казалось, тишина
С начала мира воцарилась.
Руслан остановил коня.
Всё было тихо, безмятежно;
От рассветающего дня
Долина с рощею прибрежной
Сквозь утренний сияла дым.
Руслан на луг жену слагает,
Садится близ нее, вздыхает
С уныньем сладким и немым;
И вдруг он видит пред собою
Смиренный парус челнока
И слышит песню рыбака
Над тихоструйною рекою.
Раскинув невод по волнам,
Рыбак, на весла наклоненный,
Плывет к лесистым берегам,
К порогу хижины смиренной.
И видит добрый князь Руслан:
Челнок ко брегу приплывает;
Из темной хаты выбегает
Младая дева; стройный стан,
Власы, небрежно распущенны,
Улыбка, тихий взор очей,
И грудь, и плечи обнаженны,
Всё мило, всё пленяет в ней.
И вот они, обняв друг друга,
Садятся у прохладных вод,
И час беспечного досуга
Для них с любовью настает.
Но в изумленьи молчаливом
Кого же в рыбаке счастливом
Наш юный витязь узнает?
Хазарский хан, избранный славой,
Ратмир, в любви, в войне кровавой
Его соперник молодой,
Ратмир в пустыне безмятежной
Людмилу, славу позабыл
И им навеки изменил
В объятиях подруги нежной.

Герой приближился, и вмиг
Отшельник узнает Руслана,
Встает, летит. Раздался крик…
И обнял князь младого хана.
«Что вижу я? — спросил герой, —
Зачем ты здесь, зачем оставил
Тревоги жизни боевой
И меч, который ты прославил?»
«Мой друг, — ответствовал рыбак, —
Душе наскучил бранной славы
Пустой и гибельный призрак.
Поверь: невинные забавы,
Любовь и мирные дубравы
Милее сердцу во сто крат.
Теперь, утратив жажду брани,
Престал платить безумству дани,
И, верным счастием богат,
Я всё забыл, товарищ милый,
Всё, даже прелести Людмилы».
«Любезный хан, я очень рад! —
Сказал Руслан, — она со мною».
«Возможно ли, какой судьбою?
Что слышу? Русская княжна…
Она с тобою, где ж она?
Позволь… но нет, боюсь измены;
Моя подруга мне мила;
Моей счастливой перемены
Она виновницей была;
Она мне жизнь, она мне радость!
Она мне возвратила вновь
Мою утраченную младость,
И мир, и чистую любовь.
Напрасно счастье мне сулили
Уста волшебниц молодых;
Двенадцать дев меня любили:
Я для нее покинул их;
Оставил терем их веселый,
В тени хранительных дубров;
Сложил и меч и шлем тяжелый,
Забыл и славу и врагов.
Отшельник, мирный и безвестный,
Остался в счастливой глуши,
С тобой, друг милый, друг прелестный,
С тобою, свет моей души!»

Пастушка милая внимала
Друзей открытый разговор
И, устремив на хана взор,
И улыбалась и вздыхала.

Рыбак и витязь на брегах
До темной ночи просидели
С душой и сердцем на устах —
Часы невидимо летели.
Чернеет лес, темна гора;
Встает луна — всё тихо стало.
Герою в путь давно пора —
Накинув тихо покрывало
На деву спящую, Руслан
Идет и на коня садится;
Задумчиво безмолвный хан
Душой вослед ему стремится,
Руслану счастия, побед
И славы и любви желает…
И думы гордых, юных лет
Невольной грустью оживляет…

Зачем судьбой не суждено
Моей непостоянной лире
Геройство воспевать одно
И с ним (незнаемые в мире)
Любовь и дружбу старых лет?
Печальной истины поэт,
Зачем я должен для потомств
Порок и злобу обнажать
И тайны козни вероломства
В правдивых песнях обличать?

Княжны искатель недостойный,
Охоту к славе потеряв,
Никем не знаемый, Фарлаф
В пустыне дальней и спокойной
Скрывался и Наины ждал.
И час торжественный настал.
К нему волшебница явилась,
Вещая: «Знаешь ли меня?
Ступай за мной; седлай коня!»
И ведьма кошкой обратилась;
Оседлан конь, она пустилась;
Тропами мрачными дубрав
За нею следует Фарлаф.

Долина тихая дремала,
В ночной одетая туман,
Луна во мгле перебегала
Из тучи в тучу и курган
Мгновенным блеском озаряла.
Под ним в безмолвии Руслан
Сидел с обычною тоскою
Пред усыпленною княжною.
Глубоку думу думал он,
Мечты летели за мечтами,
И неприметно веял сон
Над ним холодными крылами.
На деву смутными очами
В дремоте томной он взглянул
И, утомленною главою
Склонясь к ногам ее, заснул.

И снится вещий сон герою:
Он видит, будто бы княжна
Над страшной бездны глубиною
Стоит недвижна и бледна…
И вдруг Людмила исчезает,
Стоит один над бездной он…
Знакомый глас, призывный стон
Из тихой бездны вылетает…
Руслан стремится за женой;
Стремглав летит во тьме глубокой.
И видит вдруг перед собой:
Владимир, в гриднице высокой,
В кругу седых богатырей,
Между двенадцатью сынами,
С толпою названных гостей
Сидит за браными столами.
И так же гневен старый князь,
Как в день ужасный расставанья,
И все сидят не шевелясь,
Не смея перервать молчанья.
Утих веселый шум гостей,
Не ходит чаша круговая…
И видит он среди гостей
В бою сраженного Рогдая:
Убитый, как живой, сидит;
Из опененного стакана
Он, весел, пьет и не глядит
На изумленного Руслана.
Князь видит и младого хана,
Друзей и недругов… и вдруг
Раздался гуслей беглый звук
И голос вещего Баяна,
Певца героев и забав.
Вступает в гридницу Фарлаф,
Ведет он за руку Людмилу;
Но старец, с места не привстав,
Молчит, склонив главу унылу,
Князья, бояре — все молчат,
Душевные движенья кроя.
И всё исчезло — смертный хлад
Объемлет спящего героя.
В дремоту тяжко погружен,
Он льет мучительные слезы,
В волненьи мыслит: это сон!
Томится, но зловещей грезы,
Увы, прервать не в силах он.

Луна чуть светит над горою;
Объяты рощи темнотою,
Долина в мертвой тишине…
Изменник едет на коне.

Перед ним открылася поляна;
Он видит сумрачный курган;
У ног Людмилы спит Руслан,
И ходит конь кругом кургана
Фарлаф с боязнию глядит;
В тумане ведьма исчезает,
В нем сердце замерло, дрожи
Из хладных рук узду роняет,
Тихонько обнажает меч,
Готовясь витязя без боя
С размаха надвое рассечь…
К нему подъехал. Конь героя,
Врага почуя, закипел,
Заржал и топнул. Знак напрасный!
Руслан не внемлет; сон ужасный,
Как груз, над ним отяготел!..
Изменник, ведьмой ободренный,
Герою в грудь рукой презренной
Вонзает трижды хладну сталь…
И мчится боязливо вдаль
С своей добычей драгоценной.

Всю ночь бесчувственный Руслан
Лежал во мраке под горою.
Часы летели. Кровь рекою
Текла из воспаленных ран.
Поутру, взор открыв туманный,
Пуская тяжкий, слабый стон,
С усильем приподнялся он,
Взглянул, поник главою бранной —
И пал недвижный, бездыханный.

Песнь шестая

Ты мне велишь, о друг мой нежный,
На лире легкой и небрежной
Старинны были напевать
И музе верной посвящать
Часы бесценного досуга…
Ты знаешь, милая подруга:
Поссорясь с ветреной молвой,
Твой друг, блаженством упоенный,
Забыл и труд уединенный,
И звуки лиры дорогой.
От гармонической забавы
Я, негой упоен, отвык…
Дышу тобой — и гордой славы
Невнятен мне призывный клик
Меня покинул тайный гений
И вымыслов, и сладких дум;
Любовь и жажда наслаждений
Одни преследуют мой ум.
Но ты велишь, но ты любила
Рассказы прежние мои,
Преданья славы и любви;
Мой богатырь, моя Людмила,
Владимир, ведьма, Черномор,
И Финна верные печали
Твое мечтанье занимали;
Ты, слушая мой легкий вздор,
С улыбкой иногда дремала;
Но иногда свой нежный взор
Нежнее на певца бросала…
Решусь; влюбленный говорун,
Касаюсь вновь ленивых струн;
Сажусь у ног твоих и снова
Бренчу про витязя младого.

Но что сказал я? Где Руслан?
Лежит он мертвый в чистом поле;
Уж кровь его не льется боле,
Над ним летает жадный вран,
Безгласен рог, недвижны латы,
Не шевелится шлем косматый!

Вокруг Руслана ходит конь,
Поникнув гордой головою,
В его глазах исчез огонь!
Не машет гривой золотою,
Не тешится, не скачет он,
И ждет, когда Руслан воспрянет…
Но князя крепок хладный сон,
И долго щит его не грянет.

А Черномор? Он за седлом,
В котомке, ведьмою забытый,
Еще не знает ни о чем;
Усталый, сонный и сердитый
Княжну, героя моего
Бранил от скуки молчаливо;
Не слыша долго ничего,
Волшебник выглянул — о диво!
Он видит, богатырь убит;
В крови потопленный лежит;
Людмилы нет, всё пусто в поле;
Злодей от радости дрожит
И мнит: свершилось, я на воле!
Но старый карла был неправ.

Меж тем, Наиной осененный
С Людмилой, тихо усыпленной
Стремится к Киеву Фарлаф:
Летит, надежды, страха полный;
Пред ним уже днепровски волны
В знакомых пажитях шумят;
Уж видит златоверхий град;
Уже Фарлаф по граду мчится,
И шум на стогнах восстает;
В волненьи радостном народ
Валит за всадником, теснится;
Бегут обрадовать отца:
И вот изменник у крыльца.

Влача в душе печали бремя,
Владимир-солнышко в то время
В высоком тереме своем
Сидел, томясь привычной думой.
Бояре, витязи кругом
Сидели с важностью угрюмой.
Вдруг внемлет он: перед крыльцом
Волненье, крики, шум чудесный;
Дверь отворилась; перед ним
Явился воин неизвестный;
Все встали с шепотом глухим
И вдруг смутились, зашумели:
«Людмила здесь! Фарлаф… ужели?»
В лице печальном изменясь,
Встает со стула старый князь,
Спешит тяжелыми шагами
К несчастной дочери своей,
Подходит; отчими руками
Он хочет прикоснуться к ней;
Но дева милая не внемлет,
И очарованная дремлет
В руках убийцы — все глядят
На князя в смутном ожиданье;
И старец беспокойный взгляд
Вперил на витязя в молчанье.
Но, хитро перст к устам прижав,
«Людмила спит, — сказал Фарлаф, —
Я так нашел ее недавно
В пустынных муромских лесах
У злого лешего в руках;
Там совершилось дело славно;
Три дня мы билися; луна
Над боем трижды подымалась;
Он пал, а юная княжна
Мне в руки сонною досталась;
И кто прервет сей дивный сон?
Когда настанет пробужденье?
Не знаю — скрыт судьбы закон!
А нам надежда и терпенье
Одни остались в утешенье».

И вскоре с вестью роковой
Молва по граду полетела;
Народа пестрою толпой
Градская площадь закипела;
Печальный терем всем открыт;
Толпа волнуется, валит
Туда, где на одре высоком,
На одеяле парчевом
Княжна лежит во сне глубоком;
Князья и витязи кругом
Стоят унылы; гласы трубны,
Рога, тимпаны, гусли, бубны
Гремят над нею; старый князь,
Тоской тяжелой изнурясь,
К ногам Людмилы сединами
Приник с безмолвными слезами;
И бледный близ него Фарлаф
В немом раскаяньи, в досаде,
Трепещет, дерзость потеряв.

Настала ночь. Никто во граде
Очей бессонных не смыкал;
Шумя, теснились все друг к другу:
О чуде всякой толковал;
Младой супруг свою супругу
В светлице скромной забывал.
Но только свет луны двурогой
Исчез пред утренней зарей,
Весь Киев новою тревогой
Смутился! Клики, шум и вой
Возникли всюду. Киевляне
Толпятся на стене градской…
И видят: в утреннем тумане
Шатры белеют за рекой;
Щиты, как зарево, блистают,
В полях наездники мелькают,
Вдали подъемля черный прах;
Идут походные телеги,
Костры пылают на холмах.
Беда: восстали печенеги!

Но в это время вещий Финн,
Духов могучий властелин,
В своей пустыне безмятежной,
С спокойным сердцем ожидал,
Чтоб день судьбины неизбежной,
Давно предвиденный, восстал.

В немой глуши степей горючих
За дальней цепью диких гор,
Жилища ветров, бурь гремучих,
Куда и ведьмы смелый взор
Проникнуть в поздний час боится,
Долина чудная таится,
И в той долине два ключа:
Один течет волной живою,
По камням весело журча,
Тот льется мертвою водою;
Кругом всё тихо, ветры спят,
Прохлада вешняя не веет,
Столетни сосны не шумят,
Не вьются птицы, лань не смеет
В жар летний пить из тайных вод;
Чета духов с начала мира,
Безмолвная на лоне мира,
Дремучий берег стережет…
С двумя кувшинами пустыми
Предстал отшельник перед ними;
Прервали духи давний сон
И удалились страха полны.
Склонившись, погружает он
Сосуды в девственные волны;
Наполнил, в воздухе пропал
И очутился в два мгновенья
В долине, где Руслан лежал
В крови, безгласный, без движенья;
И стал над рыцарем старик,
И вспрыснул мертвою водою,
И раны засияли вмиг,
И труп чудесной красотою
Процвел; тогда водой живою
Героя старец окропил,
И бодрый, полный новых сил,
Трепеща жизнью молодою,
Встает Руслан, на ясный день
Очами жадными взирает,
Как безобразный сон, как тень,
Перед ним минувшее мелькает.
Но где Людмила? Он один!
В нем сердце, вспыхнув, замирает.
Вдруг витязь вспрянул; вещий Финн
Его зовет и обнимает:
«Судьба свершилась, о мой сын!
Тебя блаженство ожидает;
Тебя зовет кровавый пир;
Твой грозный меч бедою грянет;
На Киев снидет кроткий мир,
И там она тебе предстанет.
Возьми заветное кольцо,
Коснися им чела Людмилы,
И тайных чар исчезнут силы,
Врагов смутит твое лицо,
Настанет мир, погибнет злоба.
Достойны счастья будьте оба!
Прости надолго, витязь мой!
Дай руку… там, за дверью гроба —
Не прежде — свидимся с тобой!»
Сказал, исчезнул. Упоенный
Восторгом пылким и немым,
Руслан, для жизни пробужденный,
Подъемлет руки вслед за ним.
Но ничего не слышно боле!
Руслан один в пустынном поле;
Запрыгав, с карлой за седлом,
Русланов конь нетерпеливый
Бежит и ржет, махая гривой;
Уж князь готов, уж он верхом,
Уж он летит живой и здравый
Через поля, через дубравы.

Но между тем какой позор
Являет Киев осажденный?
Там, устремив на нивы взор,
Народ, уныньем пораженный,
Стоит на башнях и стенах
И в страхе ждет небесной казни;
Стенанья робкие в домах,
На стогнах тишина боязни;
Один, близ дочери своей,
Владимир в горестной молитве;
И храбрый сонм богатырей
С дружиной верною князей
Готовится к кровавой битве.

И день настал. Толпы врагов
С зарею двинулись с холмов;
Неукротимые дружины,
Волнуясь, хлынули с равнины
И потекли к стене градской;
Во граде трубы загремели,
Бойцы сомкнулись, полетели
Навстречу рати удалой,
Сошлись — и заварился бой.
Почуя смерть, взыграли кони,
Пошли стучать мечи о брони;
Со свистом туча стрел взвилась,
Равнина кровью залилась;
Стремглав наездники помчались,
Дружины конные смешались;
Сомкнутой, дружною стеной
Там рубится со строем строй;
Со всадником там пеший бьется;
Там конь испуганный несется;
Там русский пал, там печенег;
Там клики битвы, там побег;
Тот опрокинут булавою;
Тот легкой поражен стрелою;
Другой, придавленный щитом,
Растоптан бешеным конем…
И длился бой до темной ночи;
Ни враг, ни наш не одолел!
За грудами кровавых тел
Бойцы сомкнули томны очи,
И крепок был их бранный сон;
Лишь изредка на поле битвы
Был слышен падших скорбный стон
И русских витязей молитвы.

Бледнела утренняя тень,
Волна сребрилася в потоке,
Сомнительный рождался день
На отуманенном востоке.
Яснели холмы и леса,
И просыпались небеса.
Еще в бездейственном покое
Дремало поле боевое;
Вдруг сон прервался: вражий стан
С тревогой шумною воспрянул,
Внезапный крик сражений грянул;
Смутилось сердце киевлян;
Бегут нестройными толпами
И видят: в поле меж врагами,
Блистая в латах, как в огне,
Чудесный воин на коне
Грозой несется, колет, рубит,
В ревущий рог, летая, трубит…
То был Руслан. Как божий гром,
Наш витязь пал на басурмана;
Он рыщет с карлой за седлом
Среди испуганного стана.
Где ни просвищет грозный меч,
Где конь сердитый ни промчится,
Везде главы слетают с плеч
И с воплем строй на строй валится;
В одно мгновенье бранный луг
Покрыт холмами тел кровавых,
Живых, раздавленных, безглавых,
Громадой копий, стрел, кольчуг.
На трубный звук, на голос боя
Дружины конные славян
Помчались по следам героя,
Сразились… гибни, басурман!
Объемлет ужас печенегов;
Питомцы бурные набегов
Зовут рассеянных коней,
Противиться не смеют боле
И с диким воплем в пыльном поле
Бегут от киевских мечей,
Обречены на жертву аду;
Их сонмы русский меч казнит;
Ликует Киев… Но по граду
Могучий богатырь летит;
В деснице держит меч победный;
Копье сияет как звезда;
Струится кровь с кольчуги медной;
На шлеме вьется борода;
Летит, надеждой окриленный,
По стогнам шумным в княжий дом.
Народ, восторгом упоенный,
Толпится с кликами кругом,
И князя радость оживила.
В безмолвный терем входит он,
Где дремлет чудным сном Людмила.
Владимир, в думу погружен,
У ног ее стоял унылый.
Он был один. Его друзей
Война влекла в поля кровавы.
Но с ним Фарлаф, чуждаясь славы
Вдали от вражеских мечей,
В душе презрев тревоги стана,
Стоял на страже у дверей.
Едва злодей узнал Руслана,
В нем кровь остыла, взор погас,
В устах открытых замер глас,
И пал без чувств он на колена…
Достойной казни ждет измена!
Но, помня тайный дар кольца,
Руслан летит к Людмиле спящей,
Ее спокойного лица
Касается рукой дрожащей…
И чудо: юная княжна,
Вздохнув, открыла светлы очи!
Казалось, будто бы она
Дивилася столь долгой ночи;
Казалось, что какой-то сон
Ее томил мечтой неясной,
И вдруг узнала — это он!
И князь в объятиях прекрасной.
Воскреснув пламенной душой,
Руслан не видит, не внимает,
И старец в радости немой,
Рыдая, милых обнимает.

Чем кончу длинный мой pассказ?
Ты угадаешь, друг мой милый!
Неправый старца гнев погас,
Фарлаф пред ним и пред Людмилой
У ног Руслана объявил
Свой стыд и мрачное злодейство;
Счастливый князь ему простил;
Лишенный силы чародейства,
Был принят карла во дворец;
И, бедствий празднуя конец,
Владимир в гриднице высокой
Запировал в семье своей.

Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой.

Эпилог

Так, мира житель равнодушный,
На лоне праздной тишины,
Я славил лирою послушной
Преданья темной старины.
Я пел — и забывал обиды
Слепого счастья и врагов,
Измены ветреной Дориды
И сплетни шумные глупцов.
На крыльях вымысла носимый,
Ум улетал за край земной;
И между тем грозы незримой
Сбиралась туча надо мной!..
Я погибал… Святой хранитель
Первоначальных, бурных дней,
О дружба, нежный утешитель
Болезненной души моей!
Ты умолила непогоду;
Ты сердцу возвратила мир;
Ты сохранила мне свободу,
Кипящей младости кумир!
Забытый светом и молвою,
Далече от брегов Невы,
Теперь я вижу пред собою
Кавказа гордые главы.
Над их вершинами крутыми,
На скате каменных стремнин,
Питаюсь чувствами немыми
И чудной прелестью картин
Природы дикой и угрюмой;
Душа, как прежде, каждый час
Полна томительною думой —
Но огнь поэзии погас.
Ищу напрасно впечатлений:
Она прошла, пора стихов,
Пора любви, веселых снов,
Пора сердечных вдохновений!
Восторгов краткий день протек —
И скрылась от меня навек
Богиня тихих песнопений…

Стихи, которые задевают сердца… (творения разных авторов) — Womenbella

Асадов Эдуард
Сатана

Опубликовал: Стихи о любви 13 февраля 2006

Ей было двенадцать, тринадцать — ему.
Им бы дружить всегда.
Но люди понять не могли: почему
Такая у них вражда?!

Он звал ее Бомбою и весной
Обстреливал снегом талым.
Она в ответ его Сатаной,
Скелетом и Зубоскалом.

Когда он стекло мячом разбивал,
Она его уличала.
А он ей на косы жуков сажал,
Совал ей лягушек и хохотал,
Когда она верещала.

Ей было пятнадцать, шестнадцать — ему,
Но он не менялся никак.
И все уже знали давно, почему
Он ей не сосед, а враг.

Он Бомбой ее по-прежнему звал,
Вгонял насмешками в дрожь.
И только снегом уже не швырял
И диких не корчил рож.

Выйдет порой из подъезда она,
Привычно глянет на крышу,
Где свист, где турманов кружит волна,
И даже сморщится:- У, Сатана!
Как я тебя ненавижу!

А если праздник приходит в дом,
Она нет-нет и шепнет за столом:
— Ах, как это славно, право, что он
К нам в гости не приглашен!

И мама, ставя на стол пироги,
Скажет дочке своей:
— Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,
Зачем нам твои враги?!

Ей девятнадцать. Двадцать — ему.
Они студенты уже.
Но тот же холод на их этаже,
Недругам мир ни к чему.

Теперь он Бомбой ее не звал,
Не корчил, как в детстве, рожи,
А тетей Химией величал,
И тетей Колбою тоже.

Она же, гневом своим полна,
Привычкам не изменяла:
И так же сердилась:- У, Сатана! —
И так же его презирала.

Был вечер, и пахло в садах весной.
Дрожала звезда, мигая…
Шел паренек с девчонкой одной,
Домой ее провожая.

Он не был с ней даже знаком почти,
Просто шумел карнавал,
Просто было им по пути,
Девчонка боялась домой идти,
И он ее провожал.

Потом, когда в полночь взошла луна,
Свистя, возвращался назад.
И вдруг возле дома:- Стой, Сатана!
Стой, тебе говорят!

Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?
Значит, встречаешься с ней?!
С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!
Не смей! Ты слышишь? Не смей!

Даже не спрашивай почему! —
Сердито шагнула ближе
И вдруг, заплакав, прижалась к нему:
— Мой! Не отдам, не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!

Кристина Орбакайте — Свадебная — текст песни, авторский смысл, полная версия

Говорят, любовь живёт не вечно;
Но сегодня, в платье подвенечном,
Загадаю я одно желание
И отправлю по дороге Млечной.
У любви сегодня День Рождения
И душа поёт от наслаждения.
Начинается сердец золотой полёт
И на гору счастья восхождение.
Пусть наше счастье с тобой станет судьбой!
Пусть про любовь нам споют без слов.
Звёзды с небес, мы достойны чудес!
Бьются в унисон сердца влюблённых.
Звёзды с небес, мы достойны чудес!
Бьются в унисон сердца влюблённых.
У любви одно предназначение —
Разделить на два одно свечение.
Радость в сердце, а душа полна цветов;
Жизнь, остановись, хоть на мгновение.
Ла-ла-ла-ласковое имя, мой любимый —
Блеск в родных глазах неповторимый.
Освещает целый мир сердце твоё,
Сердце и любовь — дуэт всесильный!
Пусть наше счастье с тобой станет судьбой!
Пусть про любовь нам споют без слов.
Звёзды с небес, мы достойны чудес!
Бьются в унисон сердца влюблённых.
Звёзды с небес, мы достойны чудес!
Бьются в унисон сердца влюблённых.
Пусть наше счастье с тобой станет судьбой!
Пусть про любовь нам споют без слов.
Звёзды с небес, мы достойны чудес!
Бьются в унисон сердца влюблённых.
Звёзды с небес, мы достойны чудес!
Бьются в унисон сердца влюблённых.
Пусть наше счастье с тобой станет судьбой!
Пусть про любовь нам споют без слов.
Звёзды с небес, мы достойны чудес!
Бьются в унисон сердца влюблённых.
Звёзды с небес, мы достойны чудес!
Бьются в унисон сердца влюблённых.
Бьются в унисон сердца влюблённых.
Бьются в унисон сердца влюблённых.

При использовании наших фотографий и текстовых материалов гиперссылка на Blatata.Com строго обязательна.

Остановись, мгновенье: омские фотографы рассказали, как ловят кадры, которые нельзя повторить — 7 марта 2020 года | НГС55

Сегодня в борьбу вступают Аркадий Нигматулин, который не только снимает, но и преподаёт основы фотографии для начинающих, и Александр Полозов, для снимков которому нужен только смартфон.

Правила «Фотобаттла»

16 участников разбиваются на пары. В течение недели читатели голосуют за фотографа, с творчеством которого они бы хотели продолжить знакомство далее. Победитель голосования выходит в следующий круг соревнования.

Стаж фотосъёмки: 6 лет

Я родился и живу в Омске. Первые кадры начал делать в школе, в десятом классе, это был 2007 год. Тогда я снимал просто репортажи школьных мероприятий. Уже в университете я начал изредка делать первые портреты своих знакомых. Учился я, кстати, на экономиста. Серьезно заниматься фотографией я начал после университета, в 2014 году, когда пошел на курс в фотошколу, чтобы как-то разнообразить серые будни офисной жизни. Меня это очень всё увлекло, так что я пошел во вторую фотошколу, и после обучения меня пригласили уже преподавать курсы для новичков. Сперва я совмещал работу в офисе и преподавание, но потом принял решение развиваться в своем любимом деле — фотографии и преподавании, и ушел с работы.

С тех пор я занимаюсь только фотографией, работаю над коммерческими съемками, мой основной жанр — это портрет. Также провожу курсы по портретной фотографии для новичков. Но не забываю и сам постоянно развиваться, пробовать и изучать новое, так как творчество и обучение — это процесс бесконечный. Больше всего люблю, когда фотографии, как принято говорить, «живые», то есть, чтобы человек не позировал на фото, смотря в камеру, как манекен, а по-настоящему жил и испытывал чувства в момент съёмки. Также люблю снимать в путешествиях, репортажи и лавстори. Довольно сложно было отобрать пять фото, так как, если посмотреть все мои работы, то можно найти совершенно разные стилистики и жанры, но я постарался отобрать те, что могут быть вам интересны, а также те, которые дали мне какой-то урок.

Story The Hunting от авторов Alliance, доступная онлайн уже 2 года и 4 месяца — Похлопывание капель дождя

Шлепки дождевых капель …
В течение нескольких часов это единственный звук, который он слышал, — этот сильный дождь, который время от времени попадает в ствол его мушкета.
Он сидит там, только защищенный этими плохими журналами, и он отчаянно одинок, потому что все его товарищи были уничтожены. Охота обернулась катастрофой, а зверь все еще в бегах. Они никогда не могли этого увидеть, даже на короткое время, может быть, иногда они даже не думали, что слышат это.
По словам жителей этой провинции, это было бы одно или несколько зверей и, возможно, также человек, который руководит им … почему бы не человек, вероятно, даже более дикий, чем это существо…
Все думают одинаково, но никто ни в чем не уверен! Тех, кто имел несчастье пересекаться с ними, сожрали на месте или пропадали навсегда. Только несколько следов, оставленных искривленными пальцами, которые отчаянно цепляются за землю, как будто пытаясь избежать ужасной смерти, разбросанные волосы, разорванный сабо, куски плоти, смешанные с изорванной одеждой, много пролитой крови … тогда это всегда то же самое, эти случайные отметины теряются посреди всего этого неразрывного подлеска …

Вода с неба падает, как занавес, но эта штука, эта мерзость, которую он преследует, исчезла, и теперь он оказывается полностью изолированным.
У этого охотника всегда была уверенность в себе, он умелый, сильный, отличный стрелок, и он знает, что он преследует не только простое животное, но и лесного человека, и когда он его находит и казнит, убивая его зверю будет довольно легко, потому что у этого больше не будет Мастера. Но пока он прекрасно понимает, что ему не лучше, чем им … если человек и его прожорливое существо уже заметили его, они откусят его только один раз. Тем не менее, этот ливень маскирует все шумы, закрывает все следы и, к счастью для последнего охотника, также подавляет запахи его тела…

Он свиреп и зол, каждый раз ему приходилось прерывать трапезу, потому что ему нужно было убежать, без устали бежать, а затем куда-то спрятаться … однако Мастер всемогущ, он тот, кто постоянно решает, он похож на своего отца. Зверь обязан ему всем: жизнью, едой, заботой, выживанием и убежищем, поэтому он всегда покорно подчиняется ему, следует его примеру, опуская свою большую голову, и постоянно ему доверяет. Кажется, что лесной человек — его Бог …
Вместе с самого начала их совместной жизни они всегда побеждали, и сегодня всех этих дураков хорошо обманули.По тропам и долинам они разошлись, позволив каждому из загонщиков поверить в свою победу, но на самом деле они высмеивали их наивность и кажущееся превосходство.
Человек сидит на полпути вниз по склону, зверь лежит у его ног, он осматривает холмы, он знает, что есть еще охотник и, что немаловажно, он единственный, кого им еще не удалось покорить. Это будет грозный противник, он хитрый, жесткий, он ничего не боится и не уступит.При необходимости он по-прежнему сможет сражаться только кинжалом или только кулаками. Он никогда не вернется в деревню, не убив их обоих, не вернув свой труп и шкуру своего зверя … лесной человек все это прекрасно знает.
— Подождите, красавица! Перестань рычать, нас в конце концов услышат … тебе мало, но скоро настанет лучшее время, и ты сможешь его разорвать, а затем сожрать!
Эти двое остаются на одном месте, неподвижно под дождем.Зверь остается бесстрастным, а человек, хорошо укрытый своей тяжелой волчьей шкурой, думает … тот, кто их преследует, наверняка должен был остановиться, с таким душем он обязательно укрылся где-нибудь, под каким-нибудь камнем или каким-то деревом достаточно широкой, если только он не выбрал эту старую охотничью заслонку, которой уже давно никто не пользуется и которая, должно быть, заросла ежевикой ….

Охотник устал. Он бегает весь день. Он ест свой черствый хлеб безо всякого аппетита, а затем выпивает немного вина, которое осталось в его козьей шкуре.Он хотел бы зажечь трубку, и это немного согрело бы его, но приближается вечер, и пламя, а также дым могут сделать его заметным, поскольку ничто не ускользнет от пронзительных глаз человека или его зверя, и он знает ничего о намерениях этого лесного человека, который раньше был его союзником …
Он помнит все прошлые события … это странное существо, которое он сам привез из одного из своих путешествий в далекие и тропические страны, это великолепное крапчатое животное с собачьей мордой…. когда он доверил этого странного зверя своему сообщнику, у него была беременность, и вскоре после этого на свет появилось его потомство. Лесной человек, как хороший знаток всех видов животных, сразу заметил самого крепкого и явно агрессивного малыша, а затем убил самку и всех остальных, чтобы оставить только ту, которую выбрал, поэтому он вырастил ее в своем собственного пути и стал его всемогущим и абсолютным Владыкой. Благодаря этому необычному порождению, двое товарищей смогли за несколько лет утолить свою обиду и напугать жителей всей этой местности!
Но с этого момента это приключение длилось достаточно долго и всколыхнуло всю страну, даже все Королевство, тем не менее, человек из леса никогда не соглашался положить конец этому делу, убив своего зверя.
Все это помнит охотник, свернувшись клубочком посреди этой кучи листьев и веток. Он заряжает свой мушкет и в данный момент просто ждет … зверь может появиться только перед ним, и если это произойдет, он услышит его приближение. Он будет осторожен, чтобы целиться прямо в голову или в челюсть, потому что зная уловки своего приспешника, совершенно невозможно ранить этого зверя другой частью тела. Действительно, он обычно покрыт защитой из толстой кожи и металла, которая полностью защищает его и не может быть пробита даже при использовании крупнокалиберных пуль.
Наступил полумрак, охотник устроился поудобнее, прислонился спиной к бревнам и вытянул ноги. Затем он наконец заснул, держа мушкет в руках.

Дождь перестал, солнце встает. Лесной человек отправился со своим зверем к охотничьему слепцу, потому что теперь он уверен, что его преследователь остается внутри него. Для него сейчас единственное решение — окончательно заставить замолчать своего старого друга. Он убежден, что этот последний в конечном итоге подведет его, и все же именно этот точный друг изначально привел его в это убийственное безумие!
Этот великолепный зверь, о котором он всегда заботился и терпеливо приручал, не может заставить себя убить его.

Несмотря на то, что солнце постепенно начинает освещать долину, охотник все еще спит, он выпустил мушкет, который без надобности остается у него на ногах, пока что вроде безвредного оружия …

В конце короткой прогулки лесной человек наконец-то появляется на виду у охотничьего слепца. Со своим зверем он остается скрытым за растительностью … сохраняя дистанцию, и через проем этой хижины он может видеть охотника, который неподвижен, опустив голову, и полностью уязвим.
Лесной человек готовит порох, пулю и заряжает мушкет, затем он терпеливо снимает кожаную защиту со своего зверя и долго гладит его мех, шепча несколько слов.
— Красавица моя, когда он увидит, что ты приближаешься и благодаря твоей красивой крапчатой ​​шерсти, он узнает тебя, но это будет последний раз. Он больше не сможет вами восхищаться!
Он все еще ласкает грудь, голову и щеки своего зверя, а затем похлопывает его по спине….
— Смотри, он здесь, он спит, он твой! Идти!
Очень быстро и по приказу своего Хозяина нервное и прожорливое животное бросается к своей добыче, но тут же раздается мощный выстрел …

Лесной человек только что убил своего зверя и затем, не дожидаясь, он исчезает в глубине леса ….

«Когда ты узнаешь то, что красиво, ты перестаешь быть рабом» — Газета

КАРАЧИ: Выдающийся журналист и писатель Гази Салахуддин провел онлайн-доклад о Дозахнаме, переводе на урду Инаама Надима бенгальского романа Рабисанкара Бала в четверг для читателей. Клубная сессия.

Г-н Салахуддин сказал, что роман был впервые переведен на английский язык, после чего несколько месяцев назад вышла его версия на урду. Пять лет назад выдающийся писатель Асиф Фаррухи (скончавшийся 1 июня) открыл для себя книгу. Это удивило их, потому что было поразительно осознавать, что в этой истории два культовых творческих личности — рассказчик Саадат Хасан Манто и поэт Асадулла Хан Галиб — разговаривают друг с другом из могил. Что еще больше их удивило, так это то, что это был плод воображения бенгальского писателя.

Обращаясь в первую очередь к этому вопросу, он сказал, что стоит отметить знакомство с литературой урду писателей, пишущих на английском или других языках. В качестве примеров наблюдения он упомянул писателя Викрама Сета, который перевел на английский стихи письма Галиба. Затем Анита Десаи в своих книгах посетовала на тот факт, что урду постепенно, но верно исчезает из Индии. Десаи превратила этот вопрос в свою тему в романе «Под стражей». Это о последних днях жизни известного поэта урду.Некоторые считают, что это основано на Галибе (сама она этого никогда не раскрывала). Позже был снят фильм по книге с Шаши Капуром в главной роли. Когда над фильмом работали, создатели начали задумываться, какие стихи поэта урду можно использовать в нем. В конце концов остановились на стихах Фаиза Ахмеда Фаиза.

Г-н Салахуддин заявил, что больше всего на него произвел впечатление роман Аравинда Адиги «Белый тигр», получивший Букеровскую премию. В нем рассказывается история о сыне водителя, который добился успеха благодаря коррупции.По сюжету главный герой также попадает в книги стихов на урду. Объясняя стихи, автор пишет, что это «магия, известная только мудрецам». В какой-то момент персонаж говорит: «Икбал, этот великий поэт был так прав. В тот момент, когда вы узнаете, что в этом мире прекрасно, вы перестаете быть рабом ». Он (Салахуддин) сказал, что сначала не понял, какой стих Икбала имел в виду автор, поэтому он позвонил другу, который хорошо знает стихи Икбала, и сказал ему, что речь идет о строчке: «Гулами кия хай, заук-и-хусн-и-зебай се мехруми.”

После этого объяснения г-н Салахуддин вернулся в Дозахнаму, сказав, что в книге бенгальский писатель (который был из Калькутты и умер в 2017 году) в силу вымышленного мира прядет пряжу, содержащую некоторые из фундаментальных аспектов истории субконтинента. . Чтобы понять это, нужно проанализировать эпохи Галиба и Манто и их личности. Писатель вызывает в воображении сцену, в которой в Лакхнау он случайно наталкивается на давно утерянный роман Манто. Разговор, который завязывают Манто и Галиб, охватывает широкий круг тем.Галиб — летописец 1857 года (мятеж) и Манто 1947 года (раздел). Еще один общий фактор между ними — то, что Галиб, возможно, величайший поэт урду, а Манто — величайший писатель рассказов. В их жизни, испытывающей финансовые затруднения, также есть общие элементы.

Оригинальная версия, по словам Салахуддина, содержит стихи на урду, и некоторые из них были написаны неправильно. Он обсудил это с покойным Фарруки, который затем предложил перевести его на урду.На этом этапе г-н Салахуддин с любовью вспоминал услуги, которые г-н Фаррухи оказал миру литературы как писатель и как основатель литературных фестивалей в Пакистане.

Опубликовано в Dawn, 15 августа 2020 г.

Часть 1, Глава 12: Бурный день | Черная красавица | Анна Сьюэлл

Для встроенного аудиоплеера требуется современный интернет-браузер. Вам следует посетить Browse Happy и обновить свой интернет-браузер сегодня!

Однажды поздней осенью моему хозяину предстояло долгое путешествие по делам.Меня посадили в собачью повозку, и Джон поехал со своим хозяином. Мне всегда нравилось ездить в собачьей повозке, она была такая легкая и высокие колеса так приятно ехали. Был сильный дождь, а теперь дул очень сильный ветер и под дождем унес сухие листья через дорогу. Мы весело шли, пока не подошли к полосе пошлины и невысокому деревянному мосту. Берега реки были довольно высокими, и мост вместо того, чтобы подниматься, шел ровно по уровню, так что посередине, если река была полна, вода доходила бы почти до деревянных конструкций и досок; но так как с каждой стороны были хорошие прочные рельсы, люди не возражали.

Человек у ворот сказал, что река быстро поднимается, и он опасался, что это будет плохая ночь. Многие луга были под водой, а на одном низком участке дороги вода доходила до моих колен; днище было хорошим, и хозяин ехал мягко, так что это было неважно.

Когда мы приехали в город, я, конечно, хорошо подождал, но, поскольку хозяйский бизнес занимал его надолго, мы не отправились домой до позднего вечера. Ветер тогда был намного сильнее, и я слышал, как хозяин сказал Джону, что он никогда не бывал на улице в такой шторм; и так я думал, пока мы шли по опушкам леса, где большие ветви колыхались, как прутья, и шум был ужасен.

«Я бы хотел, чтобы мы вышли из этого леса», — сказал мой хозяин.

«Да, сэр, — сказал Джон, — было бы довольно неловко, если бы одна из этих ветвей упала на нас».

Едва слова вылетели из его рта, как раздался стон, и треск, и треск, и рвущийся, рухнувший среди других деревьев, вылетел дуб, вырванный с корнем, и он упал прямо через дорогу. перед нами. Я никогда не скажу, что не испугался, потому что был напуган. Я остановился и, кажется, задрожал; конечно, я не повернулся и не убежал; Я не был воспитан в этом.Джон выскочил и на мгновение оказался у меня в голове.

«Это было очень близкое прикосновение», — сказал мой учитель. «Что делать теперь?»

«Что ж, сэр, мы не можем ни переехать это дерево, ни обогнуть его; ничего не останется, кроме как вернуться к четырем перекресткам, и это будет добрых шесть миль, прежде чем мы дойдем до снова деревянный мост; опоздаем, но лошадь свежая «.

Итак, мы пошли обратно и обогнули перекресток, но когда мы добрались до моста, было уже почти темно; мы могли просто видеть, что вода была над ним; но, как это иногда случалось, когда разливались наводнения, хозяин не останавливался.Мы шли в хорошем темпе, но в тот момент, когда мои ноги коснулись первой части моста, я почувствовал, что что-то не так. Я не осмелился идти вперед и остановился. «Продолжай, Красавица», — сказал мой хозяин и тронул меня хлыстом, но я не смею шевелиться; он резко порезал меня; Я прыгнул, но не смею идти вперед.

«Что-то не так, сэр», — сказал Джон, выскочил из повозки, подошел ко мне и огляделся. Он пытался вести меня вперед. «Давай, Красавица, в чем дело?» Конечно, я не мог сказать ему, но я очень хорошо знал, что мост небезопасен.

В этот момент из дома выбежал человек у въезда с другой стороны, размахивая факелом, как сумасшедший.

«Хой, хой, хой! Привет! Стоп!» он плакал.

«Что случилось?» крикнул мой хозяин.

«Мост сломан посередине, и часть его унесена; если вы пойдете, то попадете в реку».

«Хвала Господу!» сказал мой хозяин. «Ты красавица!» — сказал Джон, взял уздечку и осторожно повернул меня на правую дорогу на берегу реки.Солнце уже давно село; ветер, казалось, утих после того яростного порыва, разорвавшего дерево. Становилось все темнее и темнее, все тише и тише. Я тихонько ехал, колеса почти не шумели на мягкой дороге. Некоторое время ни учитель, ни Иоанн не разговаривали, а затем учитель заговорил серьезным голосом. Я не мог понять многое из того, что они говорили, но я обнаружил, что они думают, что если бы я пошел так, как хотел меня хозяин, скорее всего, мост бы уступил место нам, и лошадь, карета, хозяин и человек упали в реку; и поскольку течение было очень сильным, а света и помощи не было, было более чем вероятно, что мы все должны были утонуть.Учитель сказал: Бог дал людям разум, с помощью которого они могли узнавать вещи сами; но он дал животным знания, которые не зависели от разума, которые были гораздо более быстрыми и совершенными в своем роде, и с помощью которых они часто спасали жизни людей. У Иоанна было много историй о собаках и лошадях, а также о чудесных вещах, которые они совершили; он думал, что люди недостаточно ценили своих животных и не дружили с ними, как им следовало бы. Я уверен, что он подружился с ними, если когда-либо делал это с мужчиной.

Наконец мы подошли к воротам парка и обнаружили, что садовник нас присматривает. Он сказал, что хозяйка с наступлением темноты находилась в ужасном состоянии, опасаясь какого-нибудь несчастного случая, и что она послала Джеймса на Джастисе, чалой почве, к деревянному мосту, чтобы навести справки о нас.

Мы увидели свет в дверях холла и в верхних окнах, и, когда мы подошли к нам, хозяйка выбежала и спросила: «Ты действительно в безопасности, моя дорогая? О! Я так волновалась, придумывала разные вещи.Вы не попали в аварию? »

«Нет, моя дорогая; но если бы твоя Черная Красавица не была мудрее нас, нас бы всех понесли по реке по деревянному мосту». Я больше ничего не слышал, когда они вошли в дом, и Джон повел меня в конюшню. О, какой хороший ужин он накормил мне в ту ночь, хорошее пюре из отрубей, несколько измельченных бобов с моим овсом и такую ​​толстую подстилку из соломы! и я был этому рад, потому что я устал.

Black Beauty Часть I, главы 11-21 Сводка и анализ

Сводка:

Черный Красавчик вскоре осознает, насколько красив и просто хозяин и хозяйка у него есть в Биртвике — так называется зал Сквайра Гордона.Например, они будут вести активную кампанию против использования контрольно-пропускных пунктов; это были люди, не боявшиеся отстаивать права слабых. Black Beauty рассказывает об одном случае, когда он и его хозяин наткнулись на строителя по имени Сойер, который хлестал свою перегруженную лошадь. Хозяин упрекает человека, указывая, что избиение лошади нисколько не улучшит ситуацию; на самом деле, это не только навредит лошади, но и нанесет ущерб репутации человека. Еще один случай, когда мастер спорит со своим другом — капитаном Лэнгли, — который настаивает на использовании уздечки во имя моды.Он сравнивает лошадей с солдатами, которые не сражались бы эффективно, если бы им приходилось поддерживать парадный строй и носить парадную форму в разгар битвы.

В главе 12 Black Beauty рассказывает историю бурной ночи. Однажды ночью Джону и хозяину пришлось отправиться в путешествие по делам, и они взяли Черную красавицу в качестве своей телеги. На обратном пути на них обрушился сильный шторм. Пока они продолжали свой путь, прямо перед телегой рухнул дуб, вырванный с корнем.К его чести, Черный Красавчик не бросился прочь и не потерял контроль, а лишь немного дрожал. Дерево перекрыло главную дорогу, поэтому им пришлось свернуть на другую, более опасную дорогу, которая пересекала большую реку. Когда они подошли к мосту через реку, Черная Красавица заколебалась. Он не хотел идти на мост. Его хозяин подтолкнул его, слегка хлестнул, а затем резко порезал, но Черная Красавица не двинулась вперед. Что-то было не так с мостом, и через несколько мгновений они выяснили, что это было: мост обрушился, и любой, кто попытается попасть на мост, упадет в поток внизу.Мастер, осознав свою ошибку, выразил огромное удовольствие Black Beauty. Он указал, что Бог дал людям разум, но дал животным понимание, и одно дополняет другое. Кроме того, по их возвращению он похвалил Черную Красавицу как причину, по которой он, Джон и вся телега не затонули в реке.

Black Beauty рассказывает еще одну историю жестокого обращения в главе 13. В этом случае мальчик пытается заставить своего пони перепрыгнуть через высокие ворота. Когда пони отказывается прыгать, он начинает бить беднягу, доводя его до такой степени, что тот сбивает его с толку.Джон — как свидетель этого — говорит мальчику, что он понял то, что к нему приближалось, а затем убеждается, что отец мальчика знает, что он оскорблял свою пони. Позже Джон рассказал об этом инциденте Джеймсу, который подтвердил, что мальчик действительно был хулиганом, известным своей привычкой мучить маленьких жуков. Джеймс вспоминает один случай, когда мальчик ловил мух и отрывал им крылья. Когда учитель узнал, он сурово наказал мальчика и предостерег учеников от жестокости, назвав это «торговой маркой дьявола».«Любой жестокость принадлежал дьяволу. Услышав это, Иоанн подтверждает послание учителя, советуя Иакову, что религия в значительной степени состоит в том, чтобы любить и быть добрыми к людям и животным, и если она не содержит их, то это притворство.

Время идет, и Джеймсу Ховарду пора двигаться дальше. Однажды мастер спрашивает Джона о характере и трудовой этике Джеймса. Он объясняет, что сэр Уильямс из Клиффорд-холла — его шурин — написал ему с просьбой найти способного, хорошего жениха, которого мог бы нанять сэр Уильямс.Заработная плата и возможности в Клиффорд-холле были бы значительно выше, чем в Биртвик-холле, и поэтому мастер поощряет юного Джеймса воспользоваться этим шансом. Джеймс решает согласиться, несмотря на свою любовь к Бертвик-Холлу, его людям и лошадям. Однако перед отъездом он должен научиться водить карету под присмотром Джона.

Однако, как выясняется, Черному красавцу предстоит еще одно приключение с Джеймсом перед его отъездом. Хозяин и хозяйка решают навестить друзей на некотором расстоянии, и поездка займет несколько дней.По дороге остановка в городке на ночлег, и конюхам предстоит позаботиться о Черной красавице. Поначалу их пребывание идет неплохо. Старшие конюхи весьма искусны — 40 лет проработали, ухаживая за лошадьми, — и он упоминает, что Черная красавица — прекрасная лошадь и явно получила хорошее воспитание. Поведение лошади может быть напрямую связано с качеством воспитания, которое ей дали хозяева.

Позже той ночью другой мужчина заходит в конюшню, чтобы посплетничать с конюхом.Там он забывает свою трубку с ужасными последствиями. Через несколько часов, в поздние часы ночи, Черная Красавица просыпается и не может дышать. В амбаре распространился пожар, который скоро сожжет всю постройку! Врывается конюх и пытается увести лошадь, но безуспешно — лошадь не двигается. Он идет к каждой лошади по очереди, отчаянно пытаясь увести ее, но каждая лошадь слишком напугана, чтобы сдвинуться с места, даже Черная Красавица. Бросив надежду, мужчина поворачивается и выбегает из конюшни.Однако вскоре приходит Джеймс, как всегда, с веселым лицом. Он может выманить Черную красавицу из конюшни, а затем возвращается, чтобы спасти другую лошадь. Затем прибыла пожарная машина, и пожар в конце концов был потушен, хотя две лошади были сожжены до смерти. Их крики могли быть слышны вдалеке в эти темные ночные часы, и Рыжая и Черная Красавица не могли не слышать эти ужасные крики. Все потому, что один мужчина забыл свою трубку, когда он отправился посплетничать с приятелем.

Группа возвращается в Биртвик, и вскоре Джеймс готовится к отъезду. Он спрашивает о своей замене в холле, и Джон рассказывает ему о маленьком Джо Грине, который должен занять место Джеймса, как только он уйдет. Джеймс указывает на то, что он слишком молод и мал, чтобы принести большую пользу, но Джон приводит доводы в его пользу, говоря, что у него доброе сердце для этой работы. Он также объясняет свою собственную историю: когда-то он был молодым сиротой и у него была сестра-калека, за которой нужно было ухаживать. Хозяин принял его в качестве конюшни для старого хозяина конюшни того времени — Нормана.Теперь Норман мог бы косить носа на этого молодого неопытного плуга, но вместо этого он принял Джона, как сына, и терпеливо обучил его работе. Так как же Джон мог не сделать то же самое для маленького Джо Грина, спрашивает он?

Вскоре после этого Джеймс уходит, и Джо начинает свою новую работу, прилагая большие усилия, чтобы изучить и усвоить всю эту новую информацию. Несмотря на все его усилия, он не мог не ошибиться. Это как никогда ясно, чем после одного мучительного приключения.Однажды ночью хозяйка тяжело заболела. Без врача страх потерять жизнь. Итак, миссия Джона состоит в том, чтобы схватить Красавицу и как можно скорее сообщить об этом доктору Уайту в отдаленный город. Итак, в эту свежую лунную ночь Красавчик скачет быстрее и дальше, чем когда-либо прежде, спасая жизнь своей госпожи. Они прибывают и передают слово доктору, который тут же отправляется на Красавице обратно в холл. Черному красавцу удается быстро вернуться, несмотря на его изнурительный ночной рывок.Когда он прибыл, доктор отправился помочь своему пациенту, а Красавица осталась вся в поту и паром, на единственную заботу маленького Джо, потому что Джон остался в далеком городе. Джо делал все, что мог, — как объясняет Красавица, — но он не знал, как позаботиться о лошади в этой ситуации. Конечно, он давал ему пищу и воду и растирал его. Но он забыл накрыть Красавицу одеялами или теплым покрывалом, решив, что будет слишком жарко. Вскоре лошадь начала трястись и дрожать, и ей стало смертельно холодно.Когда он возвращается домой, Джон приходит в ярость, обнаружив Красавицу таким образом, и вскоре лошадь серьезно заболевает.

Проходит

дней, а здоровье Красавицы не улучшается. Джон боится смерти и, как признает сам Красавчик, боится того же. Что касается Джо, то он не ест, не улыбается и не может перестать винить себя, хотя и старался изо всех сил. Том Грин — отец Джо — приходит и просит Джона передать мальчику доброе и ободряющее слово, чтобы вывести его из депрессии. Том утверждает, что мальчик не имел в виду ничего плохого.Он говорит, что это было просто невежество. При этом Джон приходит в ярость. Только незнание? Невежество — одна из худших вещей на земле, утверждает он, оно причиняет столько же вреда, сколько и зло, несмотря на благие намерения невежественных людей.

Несмотря на этот инцидент, Джо хорошо продвигается в своей работе. Он учился и работал эффективно и доброжелательно, и Джон все больше и больше доверял ему. Однажды его развитие достигло важной вехи, когда, возвращаясь с Черной красавицей в холл, они наткнулись на тележку.Кучер хлестал своих лошадей, потому что они не могли вытащить забитую кирпичом телегу из грязной ямы. Джо, сочувствуя лошадям, кричит мужчине, чтобы тот прекратил хлестать и позволил Джо помочь вытащить телегу. Однако этот человек отказался от всех попыток его остановить, поэтому Джо оставил его и быстро пошел к соседу, чтобы сообщить о нем властям. Когда дело было передано в суд, магистрат попросил Джо явиться в качестве свидетеля, и молодой человек — обычно такого тихого и мягкого поведения — проявил уверенность и твердость в рассмотрении дела.Дело пошло хорошо, этот человек был признан виновным в жестоком обращении с лошадьми, и вновь обретенная уверенность мягкосердечного Джо стала постоянной чертой. Как будто он превратился из мальчика в молодого человека за один день.

Этот счастливый период жизни Красавицы подошел к концу, и на какое-то время его дела пошли к худшему. Хозяйка так и не смогла полностью оправиться от болезни, и врачи рекомендовали ей уехать из страны в более теплый климат. Мастер продает имбирь и красоту графу У —.Меррилегс перейдет к другому владельцу, который также наймет Джо. В день прощания слуги пролили много слез, сожалея об уходе такой доброй пары, как господин и хозяйка. Они попрощались с поездом, затем Джо, Джон и две лошади вернулись в Холл, чтобы больше никогда не увидеть своих нежных хозяев.

Анализ:

Один из главных мотивов этого раздела — взросление. Есть четыре основных персонажа, которые проходят через этот процесс взросления, и история каждого из них дает более глубокую характеристику этого человека.Первые трое — это трое смотрителей лошадей: Джон, Джеймс и Джо. Неслучайно все их имена похожи; все они обладают одними и теми же определяющими характеристиками хорошего характера и умелой трудовой этики. Их истории переплетаются таким образом, что подчеркивает это сходство. Когда Джон рассказывает Джеймсу о своем выборе Джо в качестве замены, он упоминает свою собственную историю. Он тоже когда-то был неопытным бедным мальчиком, и старый смотритель решил взять его к себе. Именно под опекой этого старика — Нормана — Джон научился быть мягким и мудрым конюхом.Теперь он, в свою очередь, делает две вещи, которые перекликаются с его прошлым опытом: он соглашается взять на себя Джо и научить его, и он рассказывает свою историю Джеймсу. Джон не просто рассказывает Джеймсу свою историю ради развлечения; вместо этого он говорит ему, чтобы научить и его — научить его, почему вам следует заботиться о других, почему эгоизм — это не путь. Хотя мы могли бы прочитать этот раздел и подумать, что маленький Джо Грин является здесь учеником, на самом деле Джеймс и читатель находятся в таком же положении ученика.Наблюдая за тем, как Джон обращается с Джо, Джеймс учится обращаться с другими в будущем; и мы должны взять Иакова за образец и также учиться, свидетельствуя.

Если говорить более конкретно, то каждый из трех персонажей переживает момент кризиса. Джон становится сиротой и теперь должен заботиться не только о себе, но и о своей искалеченной сестре. Что касается Джеймса, он должен спасти лошадей из горящего сарая и проявить себя героем. Джо, увидев, как мужчина притесняет своих лошадей, оказывается перед выбором: молчать или заступиться за слабых, и он выбирает последнее.

Что касается четвертого персонажа, который достигает совершеннолетия, то это Черная Красавица. Много раз в этом разделе его характер и характер подвергались критическому испытанию, и на протяжении всего этого он действовал эффектно. Например, в истории обрушившегося моста Черный Красавчик отказывается подчиняться своему хозяину и вместо этого следует тому, что он инстинктивно знает, чтобы быть правым, тем самым спасая свою собственную жизнь и жизни своих пассажиров. Это демонстрирует, что Красавец не только обладает особой внутренней мудростью и проницательностью, но также обладает смелостью и решимостью доверять этому пониманию вопреки желаниям других.В другом случае его решимость и усилия позволили доктору добраться до больной хозяйки, что, скорее всего, спасло ей жизнь. Эти два инцидента представляют собой внешне проявленные действия, которые позволяют постороннему признать героизм Красавицы, но как читатель мы также понимаем внутренние мысли Красавицы, которые также являются доказательством его хорошего характера. Два примера этого — его прощение Джо Грина и его сочувствие перегруженным лошадям. Что касается первого примера, когда Джо Грин не может должным образом позаботиться о Красавице после полуночного рывка, Красавица опасно заболевает и чуть не умирает.Несмотря на это, Красавица не винит Джо, а вместо этого настаивает на том, что он знал, что мальчик действительно делал все, что мог, с лучшими намерениями. Такого рода милосердие и прощение — отличительный признак благородного характера. Что касается второго примера, Черная красавица сочувствует лошадям каменщика, когда их возница хлестает их. Его сочувствие к тем, кто находится в худшем положении, чем он, и его желание прекратить их угнетение еще больше характеризует его как благородное и щедрое существо.

В качестве фольги для темы совершеннолетия и образования Сьюэлл также включает в этот раздел акцент на невежестве и его огромном вреде.В двух ключевых историях Сьюэлл описывает опасность невежества и выражает свою ненависть к невежеству. Первая из двух — это история пожара в сарае и его катастрофических последствий. Лицо, вызвавшее пожар, поступило не умышленно. Вместо этого пожар загорелся, потому что мужчина забыл свою трубку в сарае. Так что это вовсе не было зловещим, только невежественным. Заявление о том, что мужчина пришел просто посплетничать, еще раз подчеркивает возмущение ситуации. Мало того, что этот человек поступил безответственно, когда пришел, у него также не было никаких веских причин для этого.Сьюэлл предполагает, что это его невежество сожгла весь сарай и убила двух лошадей.

Тем не менее, она оставляет в стороне тему невежества на несколько глав и не возвращается до тех пор, пока Джо не обращается с Красотой. Здесь, представив несколько доказательств вреда невежества в предыдущих главах, Сьюэлл выражает свои мысли о невежестве, используя язык Джона Мэнли. Она использует пример Джо, который, возможно, является наименее виновным из невежественных людей из-за своих добрых намерений и его сильных усилий, чтобы подчеркнуть, что невежество даже в лучшем случае плохо и с ним нужно бороться.Вспышка Джона, когда он услышал отговорку Тома Грина о том, что это всего лишь невежество, выражает одну из центральных целей книги: служить решительным и общим осуждением невежества и пренебрежения. В главе сразу после этого инцидента Сьюэлл полностью переворачивает судьбу Джо и рассказывает нам историю его совершеннолетия с бедными лошадьми носильщика. Посредством этого резкого и непосредственного контраста между невежеством / пренебрежением и образованием / успехом Сьюэлл предполагает, что если читатель готов изменить себя или других и готов начать эту борьбу с невежеством, тогда успех придет быстрее, чем предполагалось.Таким образом, эти две темы, совершеннолетие и невежество, действуют как фольга, и Сьюэлл подкрепляет друг друга, чтобы укрепить свою позицию против невежества и заботы и образования.

Краеугольный камень — это мотив, по которому люди с высоким характером и хорошей трудовой этикой сразу же достигают мирского успеха. Таким образом, в этот раздел включены основные примеры этого мотива в книге: Джеймс и Джо. В этом разделе Джеймс узнает, что хозяин порекомендовал его другу, и что теперь Джеймс может найти работу жениха в престижном зале с перспективой высокой заработной платы и комфортной жизни.Предполагается, что он получил эту возможность благодаря высокому доверию Джона к нему, а доверие Джона он получил только благодаря своей добросовестности и добросовестности. В таком случае, считает Сьюэлл, для такого способного человека продвижение в этом мире вполне естественно. Джо Грин тоже, приложив усилия, получает доверие и прощение Джона. Он тоже прогрессирует в своей работе. Таким образом, общий посыл автора этого раздела ясен: будьте готовы учиться, бороться с невежеством и иметь хороший характер, и вы, естественно, добьетесь успеха.

Как воспитать читателя — Книжные руководства

Трудно переоценить, насколько важно чтение для интеллектуального, социального и эмоционального развития малыша. Когда вы читаете с малышами, они понимают все: словарный запас и структуру языка, числа и математические понятия, цвета, формы, животных, противоположности, манеры и всевозможную полезную информацию о том, как устроен мир. Более того, когда вы читаете вслух, ваш малыш связывает книги со знакомым, любимым звуком вашего голоса и физической близостью, которую приносит чтение вместе. Вы помогаете создать положительные ассоциации с книгами, которые прослужат вам всю жизнь.

Имейте в виду:

Чтение происходит в течение дня. Вечернее чтение перед сном — привычная рутина для родителей малышей. Что может быть лучше, чтобы заставить свой маленький энергетический комочек расслабиться перед сном? Убедитесь, что атмосфера умиротворяющая, а не спешка, и выберите некоторые из множества книг, которые стратегически заканчиваются мирной сценой перед сном (хотя и веселые книги о детях, которые избегают сна).Но также читайте вместе с малышом в течение дня. Предложение читать книги с малышами — один из лучших способов — иногда это может показаться единственным способом — заставить их замедлиться и сосредоточиться. Сядьте рядом и наслаждайтесь этими моментами общения, пока на улице еще светло.

Представьте свой вкус. Вы давно читаете и чувствуете, что вам нравится в книгах для взрослых. Как родитель, у вас есть шанс заново открыть для себя свой вкус к детским книгам.Вытащите свои старые избранные и найдите то, что привлекает внимание, когда вы находитесь в книжных магазинах, библиотеках или дома у друзей. Хорошая новость в том, что лучшие авторы и иллюстраторы детских книг стремятся понравиться и своей взрослой аудитории. Попробуйте сами: Измените текст, когда читаете вслух. Многие классические детские книги теперь считаются сексистскими, расистскими, устаревшими и в некотором смысле просто ужасными. Не стесняйтесь делать их лучше.

Уважайте предпочтения вашего ребенка. Ваш ребенок уже удивляет вас независимыми вкусами и мнениями. Точно так же, как вашему ребенку не нравится ваш салат из капусты, он или она может не оценить изящную черно-белую штриховку Роберта Макклоски «Уступите утятам» так, как вы в детстве. Возможно, вы не в восторге от фей или говорящих грузовиков, но ваш ребенок может быть в восторге. Поощряйте детей рассказывать, что им нравится в их книгах, , и найдите больше таких книг.

Па-де-де родитель-ребенок. Чем больше вы можете сделать чтение взаимно приятным, тем больше оно будет ассоциироваться с удовольствием и вознаграждением. Если вашему ребенку не нравится голос вашего глупого огра, не используйте его. Помните, что это тоже время для рассказов вашего ребенка. Попробуйте: Позвольте ребенку перелистывать страницы, чтобы контролировать темп. (Также отлично подходит для развития мелкой моторики.)

Все в порядке. чтобы прервать. Не зацикливайтесь на собственном чтении, чтобы игнорировать комментарии и вопросы ребенка. Прерывания показывают, что ваш ребенок занят. Попробуйте: Если вы обнаружите, что говорите: «Просто позвольте мне закончить эту страницу», остановитесь и попросите вашего малыша повторить вопрос. Если детям кажется, что слова не интересуют их, спросите, что они видят на картинках. Указывайте на предметы и предлагайте им объяснить или рассказать о действии.

Расширьте мир вашего малыша. Иногда кажется, что малыши «застряли» на определенной книге, от которой вы не в восторге. Не отказывайте им в книгах, которые им нравятся, но старайтесь также активно направлять их на другие книги.Самое главное, не бойтесь знакомить малышей с темами, для которых у них нет никакого контекста. Все темы — даже геология, история искусства и жизнь в разных культурах — можно разбить на небольшие части и сделать интересными с помощью замечательной детской книги. Попробуйте: в определенном возрасте дети могут начать тяготеть исключительно к историям, в которых изображен главный герой своего пола. Это не верно для малышей. Воспользуйтесь этим временем, чтобы представить им сбалансированное меню персонажей.

Выбирайте разнообразные книги. Все дети должны видеть себя отраженными в книжках с картинками вокруг них. Если ваш ребенок принадлежит к расовому или этническому меньшинству, поищите книги, в которых рассказывается о детях, похожих на вас — их становится намного легче найти. Белым детям также полезны книги, в которых изображены дети с разным оттенком кожи и этнической принадлежностью. Всем детям необходимо познакомиться с книгами, отражающими разнообразие культурных традиций и семейных структур, сосуществующих в наших общинах. Знакомство детей с разнообразием в книгах подготовит их к жизни в разнообразном мире.

101 из лучших цитат о сне + настенные принты

От забавных цитат о сне, которые заставят вас смеяться, до задушевных высказываний, которыми можно наслаждаться со своими детьми, мы собрали более 100 наших любимых цитат о сне, чтобы вы могли наслаждаться им под простынями или в дороге. Кроме того, мы добавили настенные печатные издания, которые вы можете скачать, чтобы вы могли повесить свои любимые цитаты о сне прямо у кровати.

Смешные цитаты о сне

Что такого смешного в сне? Оказывается, много чего.Ложитесь спать, смеясь, и произносите наши любимые изречения о сне ниже.

1. «Нет восхода солнца настолько красивого, что стоит разбудить меня, чтобы увидеть его». — Минди Калинг, все висят без меня?
2. «Я думаю, что спать было моей проблемой в школе. Если бы учеба началась в четыре часа дня, я бы сегодня закончила колледж ». — Джордж Форман, бывший профессиональный боксер
3. «Мне не нужен парикмахер, моя подушка дает мне новую прическу каждое утро». — Неизвестный
4. «Смейся, и мир будет смеяться вместе с тобой, храпеть, и ты спишь один.»- Энтони Берджесс, Inside Mr. Enderby
5. « Я не чувствую себя старым. До полудня ничего не чувствую. Вот и пришло время мне вздремнуть. — Боб Хоуп, британско-американский комик
6. «Вы пропускаете 100% времени, когда не дремлете». — Неизвестный
7. «Я уже хочу вздремнуть завтра». — Аноним
8. «Никогда не ложись спать с ума. Не ложись спать и сражайся ». — Филлис Диллер, Советы по ведению домашнего хозяйства Филлис Диллер
9. «Я думаю, что это хорошо, что книги все еще существуют, но они заставляют меня спать.»- Фрэнк Заппа, Настоящая книга Фрэнка Заппы
10. « Если вы собираетесь сделать сегодня что-то, о чем завтра утром будете сожалеть, ложитесь спать поздно ». — Хенни Янгман, англо-американский комик
11. «Когда дела идут тяжело, крутые вздремнут». — Том Ходжкинсон, британский писатель
12. «Я так хорошо сплю, что могу спать с закрытыми глазами». — Аноним
13. «Рано вставать, рано ложиться спать, делает человека здоровым, богатым и мертвым». — Джеймс Тербер, американский карикатурист
14. «Неудивительно, что Спящая красавица выглядела так хорошо… она долго спала, никогда не старела, и ей не нужно было ничего делать, кроме храпа, чтобы заполучить своего Прекрасного Принца.»- Олив Грин, автор
15. « Дорогой сон, мне жаль, что мы расстались сегодня утром. Я хочу вернуть тебя!» — Аноним
16. «Я люблю поспать. Ты? Разве это не здорово? Это действительно лучшее из обоих миров. Вы должны быть живы и без сознания ». — Рита Руднер, американский комик
17. «Ваши глаза слезятся, когда вы зеваете, потому что вы скучаете по постели, и это вас огорчает». — Аноним
18. «Моя мама сказала мне следовать моим мечтам, поэтому я вздремнул». — Неизвестный
19. «Счастье просыпается, смотрит на часы и обнаруживает, что тебе осталось спать два часа.»- Чарльз М. Шульц, американский карикатурист
20. « Ни один цивилизованный человек не ложится спать в тот же день, когда встает ». — Ричард Хардинг Дэвис, американский журналист
21. «Я всегда говорю« утро »вместо« доброе утро », потому что, если бы это было доброе утро, я бы все равно спал». — Аноним
22. «Не отказывайся так быстро от своих мечтаний, спи подольше». — Аноним
23. «День без сна — как кекс без глазури». — Терри Гийеметс, цитата антолога
24. «Я люблю спать.Моя жизнь имеет свойство рушиться, когда я бодрствую, понимаете? — Эрнест Хемингуэй, американский писатель
25. «Сон похож на кошку: он приходит к вам только в том случае, если вы его игнорируете». -— Джиллиан Флинн, Gone Girl
26. «Нет дня настолько плохого, что его нельзя исправить с помощью сна». — Кэрри Сноу, Американский стендап-комикс

Цитаты о том, когда ты не можешь спать

Бывают ночи, когда мы просто не можем уснуть. Чтобы развлечь вас в следующий раз, когда вы будете изо всех сил пытаться заснуть, мы составили список цитат о том, что вы не можете спать, которые обязательно заставят вас смеяться и почувствовать чувство товарищества с теми, кто тоже не может заснуть.

27. «Худшее в мире — это пытаться уснуть и не спать». — Ф. Скотт Фицджеральд, американский писатель
28. «Не борись подушкой, а положи голову и выбей из постели все заботы». — Эли Визель, Ночь
29. «Я хочу спать, но мой мозг не перестает разговаривать сам с собой». — Аноним
30. «Легенда гласит, что когда ты не можешь заснуть, это потому, что ты просыпаешься в чьем-то сне. Так что, если бы все могли перестать мечтать обо мне, это было бы здорово.»- Аноним
31. « Сон — самое невинное существо, а бессонный человек — самое виновное ». — Франц Кафка, Высшие секреты успеха
32. «Последнее прибежище бессонницы — это чувство превосходства над спящим миром». — Леонард Коэн, канадский певец и автор песен
33. «Кроме того, я наконец-то смог уснуть. И это был настоящий подарок, потому что, когда ты не можешь спать, ты не можешь выбраться из канавы — нет никаких шансов ». — Элизабет Гилберт, Ешь, молись, люби
34. «Это был такой сон, когда ты просыпаешься каждый час и думаешь про себя, что совсем не спал; вы можете вспомнить сны, похожие на отражения, дневное мышление слегка искажено.»- Ким Стэнли Робинсон, Icehenge
35. « Я: Пожалуйста, дайте мне поспать! Брэйн: Нет, мы должны оставаться вместе и разбираться с каждым плохим жизненным решением, которое мы приняли до сих пор ». — Аноним
36. «Бессонница — это гламурный термин для обозначения мыслей, которые вы забыли в течение дня». — Ален де Боттон, британско-швейцарский философ
37. «Некоторые люди не могут спать из-за бессонницы. Я не могу заснуть, потому что у меня есть интернет ». — Аноним
38. «Без достаточного количества сна мы все становимся высокими двухлетними детьми.»- ДжоДжо Дженсен, Dirt Farmer Wisdom
39. « Если бы у человека было столько же идей в течение дня, сколько у него, когда у него бессонница, он бы нажил состояние ». — Грифф Ниблак, автор
40. «Я: Нам нужно заснуть. Брэйн: Нет, давайте не будем спать и подумаем о каждом решении, которое мы сегодня приняли ». — Аноним
41. «Почему я не могу снова лечь спать? Чей голос звучит в моей голове? Где смысл в этих отчаянных мечтах? Зачем мне просыпаться, когда я уже наполовину мертв? »- Эмили Отем, американская певица и автор песен
42. « Неспособность уснуть — это ужасно.Вы испытываете страдание от вечеринки всю ночь … без удовлетворения «. — Линн Джонстон, канадский карикатурист
43. «Когда я на работе, я могу сразу заснуть, но когда я лежу в постели, я с трудом могу заснуть». — Аноним
44. «Если вы не можете заснуть, то встаньте и сделайте что-нибудь, вместо того, чтобы лежать и беспокоиться. Тебя беспокоит беспокойство, а не недостаток сна «. — Дейл Карнеги, американский писатель
45. «Кто сказал, что ночи предназначены для сна?» — Мэрилин Монро, американская актриса
46. «Взбудораженный ум — это беспокойная подушка.- Шарлотта Бронте, английский писатель и поэт
47. «Я пыталась считать овец, чтобы заснуть, но это наскучило, поэтому я вместо этого заговорил с пастухом». — Аноним
48. «Проблемы возникают только тогда, когда я сплю». — Тупак Шакур, американский рэпер
49. «Многие вещи — например, любовь, сон или равнодушие — становятся худшими, когда мы изо всех сил стараемся их делать». — К. С. Льюис, Исследования в литературе средневековья и эпохи Возрождения

Вдохновляющие цитаты о сне

От вдохновляющих мыслителей, таких как Махатма Ганди, до культовых художников, таких как Леонардо Давинчи, — наслаждайтесь приведенными ниже вдохновляющими цитатами величайших людей мира о сне.

50. «Хороший смех и долгий сон — лучшие лекарства в книге врача». — Ирландская пословица
51. «Человек гений, когда он мечтает». — Акира Куросава, японский кинорежиссер
52. «Счастье состоит в том, чтобы выспаться. Только это, не более того ». — Роберт А. Хайнлайн, Starship Troopers
53. «Лучший мост между отчаянием и надеждой — это хороший ночной сон». — Э. Джозеф Коссман, предприниматель и писатель
54. «Каждую ночь, когда я ложусь спать, я умираю.А на следующее утро, когда я просыпаюсь, я рождаюсь заново ». — Махатма Ганди, индийский юрист, антиколониальный националист и политический энтузиаст
55. «Да, все живет вечно, хотя временами они спят и забываются». — Х. Райдер Хаггард, Она: История приключений
56. «В дремоте, даже самом кратком, больше бодрости и стимуляции, чем во всем алкоголе, который когда-либо был дистиллирован». — Эдвард Лукас, британский писатель
57. «Самое приятное для меня — это сон. Тогда, по крайней мере, я могу мечтать.»- Мэрилин Монро, американская актриса
58. « Хорошо проведенный день приносит счастливый сон ». — Леонардо да Винчи, Italian Polymath
59. «Ваше будущее зависит от ваших снов, так что ложитесь спать». — Месут Баразани
60. «Человек должен забыть свой гнев, прежде чем ляжет спать». — Махатма Ганди, индийский юрист, антиколониальный националист и политический энтузиаст
61. «Даже душа, погруженная в сон, усердно трудится и помогает создавать что-то из мира». — Гераклит, греческий философ
62. «Ночью, когда весь остальной мир уснул, все кажется возможным.»- Дэвид Алмонд, британский писатель
63. « Вы можете лечь спать без страха; ты ляжешь и уснешь крепко ». — Притчи 3:24
64. «Дай ей спать, ибо, проснувшись, потрясет мир». — Наполеон Бонапарт, французский военачальник

Цитаты о прекрасном сне

Сон — прекрасная вещь. Это время, когда наше тело расслабляется, а разум может мечтать. Ниже приведены некоторые из наших любимых цитат о сне, которые действительно передают красоту сна.

65. «Сновидения позволяют каждому из нас тихо и безопасно оставаться безумным каждую ночь нашей жизни». — Уильям Чарльз Демент, американский писатель
66. «Мы такие вещи, на которых строятся мечты». — Уильям Шекспир, английский поэт
67. «Когда ты ляжешь, ты не будешь бояться. Ваш сон будет сладким. — Притчи 3:24
68. «Есть время для многих слов, и есть время для сна». — Гомер, автор
69. «Сон — это золотая цепь, которая связывает воедино здоровье и наши тела.»- Томас Деккер, американский актер
70. « Я много мечтал. Я устал теперь от снов, но не устал от мечтаний. Никто не устает от сновидений, потому что мечтать — это забывать, и забывание не тяготит нас, это сон без сновидений, в течение которого мы остаемся бодрствующими. Во сне я всего добился ». — Фернандо Песоа, португальский поэт
71. «Трехразовое питание и отход ко сну — четыре верных благословения каждый день». — Мейсон Кули, американский афорист
72. «Сон — лучшая медитация.- Далай-лама
73. «Истинная тишина — это покой ума, и для духа это то же самое, что сон для тела, питание и освежение». — Уильям Пенн, политик
74. «Перед сном прочтите что-нибудь изысканное и достойное запоминания». — Дезидериус Эразм, голландский философ
75. «Когда вы просыпаетесь с песней, застрявшей в вашей голове, это означает, что ангел спел вас, чтобы заснуть». — Дениз Баер, автор
76. «Во сне мы попадаем в мир, который полностью принадлежит нам. Позвольте им плавать в глубочайшем океане или скользить над самым высоким облаком.”- J.K. Роулинг, Гарри Поттер и узник Азкабана

Романтические цитаты о сне

Если вы сильно влюбились в свою вторую половинку или в свой матрас, насладитесь этими цитатами о сне и познакомьтесь со своей романтической стороной.

77. «Сон теперь мой любовник, мое забвение, мой опиат, мое забвение». — Одри Ниффенеггер, жена путешественника во времени
78. «Я люблю тебя в этом месте между кофе и сном». — Аттикус, Темнота между звездами
79. «Я шел с тобой однажды во сне.»- Энн Райс и Шарль Перро,« Спящая красавица »
80. « Спокойной ночи! Можешь заснуть в объятиях сна, такого прекрасного, что ты будешь плакать, когда проснешься ». — Майкл Фоде, автор
81. «Сон не в хороших отношениях с разбитыми сердцами. Это не имеет к ним никакого отношения ». — Кристофер Пайк, автор
82. «Спокойной ночи, крепкого сна. Теперь солнце гасит свой свет. Спокойной ночи, крепкого сна, сладких снов мне сниться, тебе сладких снов ». — The Beatles, рок-группа
83. «Сон — это желание, которое загадывает ваше сердце, когда вы крепко спите.- Песня, написанная Маком Дэвидом, Элом Хоффманом и Джерри Ливингстоном для фильма Уолта Диснея «Золушка» (1950).
84. «Сейчас разбивается благородное сердце. Спокойной ночи, милый принц! И стаи ангелов поют тебе покой. »- Уильям Шекспир, Гамлет

Цитаты о детском сне

Нет ничего более мирного, чем крепкий сон ребенка. Независимо от того, привезли ли вы своего малыша домой впервые или у вас за плечами трое детей, наслаждайтесь этими цитатами о детском сне, которые олицетворяют любовь, радость и борьбу родителей.

85. «Материнские руки сделаны из нежности, и сладкий сон благословляет лежащего внутри ребенка». — Виктор Гюго, Les Misérables
86. «Когда мой ребенок спит, я думаю:« Вау. Я сделала это ». — Мария Хосе Овалле, создатель контента
87. « Люди, которые говорят, что спят как младенцы, обычно не рожают ». — Лео Дж. Берк, психолог
88. «Маленьких мальчиков нельзя усыплять. Они всегда просыпаются на день старше ». — Дж. М. Барри, Питер Пэн
89. «Счастье — это спящий младенец.- Неизвестный
90. «Они говорят вам, что в его возрасте все, что они делают, это едят, спят и какают. И я узнал, что они действительно могут делать все три одновременно. Кто знал?» — Джош Дюамель, американский актер
91. «Когда мой ребенок засыпает у меня на руках, это снимает все мои заботы и стрессы. Меня охватывает чувство полного и абсолютного покоя ». — Мария Хосе Овалле, создатель контента
92. «Младенцы улыбаются во сне, потому что они слушают шепот ангелов». — Неизвестный
93. «… моя тетя (дала мне лучший совет): уложи ее спать каждую ночь.Пойте ей, обнимайте ее и садитесь рядом с ней — каждую ночь. Потому что однажды ты не сможешь этого сделать ». — Сальма Хайек, актриса
94. «Подержите ее еще немного, покачивайте еще немного, прочтите ей еще одну историю, вы прочитали ее всего четыре. Позволь ей спать на твоем плече, радоваться ее счастливой улыбке, она всего лишь маленькая девочка, на такое короткое время ». — Неизвестный
95. «Никогда еще не было такого милого ребенка, но его мать была рада уложить его спать». — Ральф Уолдо Эмерсон, американский эссеист
96. «Всегда целуйте своих детей на ночь, даже если они уже спят.- Х. Джексон Браун-младший, американский писатель
97. «В материнстве бывают тяжелые дни, но глядя на спящего ребенка, вы вспоминаете, почему все это того стоит». — Кара Ферверда, мама-блогер
98. «Спи, детка, спи. Отец наблюдает за овцами. Твоя мать трясет деревом страны грез, и с него падает маленькая мечта для тебя ». — Элизабет Прентисс, американский писатель
99. «Ты моя любимая причина потерять сон». — Неизвестно
100. «Наблюдать за спящим младенцем — это, пожалуй, единственное, что комфортнее, чем сам сон.»- Атмаджа Бандйопадьяй, писатель
101. « Единственное, что стоит украсть, — это поцелуй спящего ребенка ». — Джо Хулдсворт

Устройтесь поудобнее под простынями с любимым человеком или пушистым другом и вместе прочитайте приведенные выше цитаты о сне. Выберите несколько своих любимых и даже загрузите некоторые из наших настенных рисунков, чтобы повесить их над кроватью или на прикроватной тумбочке.

жемчужин перед завтраком: может ли один из великих музыкантов страны прорваться сквозь туман часа пик в округе Колумбия? Давайте выясним.

ОН ВЫШЕЛ ИЗ МЕТРО НА СТАНЦИИ L’ENFANT PLAZA И ПОЛОЖИЛ СЕБЯ НА СТЕНУ У МУСОРНОЙ КОРЗИНЫ. По большинству показателей он был невзрачным: молодой белый мужчина в джинсах, футболке с длинными рукавами и бейсболке Washington Nationals. Из небольшого футляра достал скрипку. Приложив открытый чемодан к своим ногам, он хитроумно бросил несколько долларов и мелочь в качестве начального капитала, повернул его лицом к пешеходному потоку и начал играть.

Было 7:51 утра в пятницу, 12 января, середину утреннего часа пик.За следующие 43 минуты, пока скрипач исполнил шесть классических произведений, мимо прошло 1097 человек. Почти все они ехали на работу, а это означало, что почти все они работали в правительстве. L’Enfant Plaza находится в ядре федерального Вашингтона, и это были в основном бюрократы среднего звена с неопределенными, странно взаимозаменяемыми титулами: политический аналитик, менеджер проекта, бюджетный специалист, специалист, координатор, консультант.

У каждого прохожего был быстрый выбор, знакомый пассажирам в любом городском районе, где случайные уличные артисты являются частью городского пейзажа: вы останавливаетесь и слушаете? Вы спешите со смесью вины и раздражения, осознавая свою алчность, но раздражаясь непрошеным требованием вашего времени и вашего кошелька? Вы бросаете доллар, просто из вежливости? Изменится ли ваше решение, если он действительно плохой? Что, если он действительно хорош? У тебя есть время на красоту? А ты не должен? Что такое моральная математика на данный момент?

В ту пятницу января на эти личные вопросы будут даны необычно открытые ответы.Никто этого не знал, но скрипач, стоящий у голой стены за пределами метро в крытой галерее наверху эскалаторов, был одним из лучших классических музыкантов в мире, исполнявшим одну из самых элегантных композиций, когда-либо написанных на одной из площадок. самые ценные скрипки из когда-либо созданных. Его выступление было организовано The Washington Post как эксперимент с контекстом, восприятием и приоритетами, а также как немигающая оценка общественного вкуса: может ли красота превзойти красоту в банальной обстановке и в неудобное время?

Музыкант не играл популярных мелодий, одно лишь знакомство с которыми могло бы заинтересовать.Это не было испытанием. Это были шедевры, которые веками существовали только благодаря своему блеску, парящей музыке, подобающей величию соборов и концертных залов.

Акустика оказалась на удивление доброй. Хотя аркада имеет утилитарный дизайн и является буфером между эскалатором метро и улицей, она каким-то образом улавливает звук и отбрасывает его обратно и резонирует. Скрипка — это инструмент, который, как говорят, очень похож на человеческий голос, и в виртуозных руках этого музыканта она рыдала, смеялась и пела — восторженно, грустно, назойливо, обожая, кокетливо, бичевающе, игриво, романтично, весело, триумфально. , роскошный.

Итак, как вы думаете, что произошло?

ПОДОЖДИТЕ, МЫ ПОМОГУТ ВАМ ЭКСПЕРТНУЮ ПОМОЩЬ.

Леонарду Слаткину, музыкальному руководителю Национального симфонического оркестра, задали тот же вопрос. Что, по его мнению, могло бы произойти, гипотетически, если бы один из величайших скрипачей мира выступил инкогнито перед путешествующей аудиторией в час пик, состоящей из тысячи с лишним человек?

«Допустим, — сказал Слаткин, — что его не признают и принимают как должное как уличного музыканта.. . Тем не менее, я не думаю, что если он действительно хорош, то останется незамеченным. У него будет большая аудитория в Европе. . . но, хорошо, я думаю, что из 1000 человек найдется 35 или 40, которые признают качество таким, какое оно есть. Может быть, от 75 до 100 остановятся и послушают какое-то время ».

Итак, толпа собралась?

«О да».

А сколько он заработает?

«Около 150 долларов».

Спасибо, маэстро. Как оказалось, это не гипотетически.Это действительно случилось.

«Как поживаю?»

Скажем через минуту.

«Ну, а кто был музыкант?»

Джошуа Белл.

«НЕТ !!!»

Вундеркинд, 39 Джошуа Белл стал всемирно известным виртуозом. За три дня до того, как он появился на станции метро, ​​Белл заполнил дом в величественном Симфоническом зале Бостона, где довольно хорошие места ушли за 100 долларов. Две недели спустя, в Музыкальном центре в Стратморе, в Северной Бетесде, он играл для стоячей публики, настолько уважительно относящейся к его артистизму, что они сдерживали кашель до тех пор, пока между движениями не наступила тишина.Но в ту пятницу января Джошуа Белл был просто еще одним нищим, борющимся за внимание занятых людей, идущих на работу.

Bell впервые высказал эту идею незадолго до Рождества, за чашкой кофе в магазине сэндвичей на Капитолийском холме. Житель Нью-Йорка, он приехал в город, чтобы выступить в Библиотеке Конгресса и посетить хранилища библиотеки, чтобы осмотреть необычное сокровище: скрипку 18-го века, которая когда-то принадлежала великому виртуозу австрийского происхождения и композитору Фрицу Крейслеру. Кураторы пригласили Белла сыграть ее; хороший звук, еще.

«Вот о чем я думаю», — признался Белл, потягивая кофе. «Я думаю, что мог бы поехать в тур, где я бы играл музыку Крейслера. . . »

Он улыбнулся.

“. . . на скрипке Крейслера ».

Это была шикарная, блестящая идея — отчасти вдохновение, а отчасти уловка — и это было типично для Белла, который без извинений принял зрелище, даже когда его концертная карьера становилась все более и более августейшей. Он солировал с лучшими оркестрами здесь и за рубежом, но он также появлялся на «Улице Сезам», вел вечерние телеканалы и снимался в художественных фильмах.Это Белл играл саундтрек к фильму 1998 года «Красная скрипка». (Он тоже увеличился вдвое, играя с обнаженной Гретой Скакки.) Когда композитор Джон Корильяно получил Оскар за лучшую оригинальную драматическую партитуру, он отдал должное Беллу, который, по его словам, «играет как бог».

Когда Белла спросили, готов ли он надеть уличную одежду и выступить в час пик, он сказал:

«Э, трюк?»

Ну да. Трюк. Подумал бы он об этом. . . неприлично?

Белл осушил свою чашку.

«Звучит весело, — сказал он.

Белл — сердцеед. Высокий и красивый, в нем есть доза милого, как у Донни Осмонда, а на сцене милые превращаются в хотта. Когда он выступает, он обычно единственный мужчина под светом, который не в белом галстуке и во фраке — он идет к стоящему О, похожему на Зорро, в черных штанах и незаправленной черной классической рубашке с свисающим хвостом. Этот милый топ от швабры в стиле Битлз также является стратегическим активом: поскольку его техника полна тела — спортивная и страстная — он почти танцует с инструментом, а его волосы развеваются.

Он холост и натурален, что не забыли некоторые его поклонники. В Бостоне, когда он исполнял мрачный концерт для скрипки соло соль минор Макса Бруха, очень немногие молодые женщины в зале почти исчезли в глубоком море серебряных голов. Но, похоже, каждый из них — дистиллят молодых и красивых — собрался у дверей сцены после выступления в поисках автографа. Так всегда с Беллом.

Белл с самого полового созревания получает небывалые похвалы: журнал Interview однажды сказал, что его игра «не что иное, как говорит людям, почему они хотят жить.Он научился любезно выставлять эти штуки на поле боя, застенчиво пригнув голову и изменяя «пшоу».

Для этого выступления в режиме инкогнито у Белла было только одно условие для участия. Это событие было описано ему как проверка того, признают ли обычные люди гения в несоответствующем контексте. Его состояние: «Мне неудобно, если вы называете этого гением». Он сказал, что «гений» — это слово, которое слишком часто употребляют: его можно применить к некоторым композиторам, чьи произведения он играет, но не к нему.По его словам, его навыки в значительной степени объясняют, и предполагать иное было бы неподобающим и неточным.

Это была интересная просьба, и в данных обстоятельствах она будет выполнена. Это слово больше не будет появляться в этой статье.

Было бы не нарушением правил, однако, отметить, что рассматриваемый термин, особенно в том смысле, в котором он применяется в области музыки, относится к врожденному блеску — элитной, врожденной, сверхъестественной способности, которая проявляется рано, и часто в драматическая мода.

Биографически интригующий факт о Белле заключается в том, что он получил свои первые уроки музыки, когда ему было 4 года, в Блумингтоне, штат Индиана. Его родители, оба психолога, решили, что формальное обучение может быть хорошей идеей после того, как они увидели, что их сын натянул резиновые ленты на ящики комода и на слух воспроизводил классические мелодии, перемещая ящики внутрь и наружу, чтобы изменить высоту звука.

Чтобы добраться до метро от своего отеля, Белл взял такси. Он не хромой и не ленивый: он сделал это для своей скрипки.

Белл всегда играет на одном и том же инструменте, и он исключил возможность использования другого для этого концерта. Названный Gibson ex Huberman, он был изготовлен вручную Антонио Страдивари в 1713 году во время «золотого периода» итальянского мастера, ближе к концу его карьеры, когда у него был доступ к лучшим елям, кленам и ивам и когда его техника была усовершенствована. к совершенству.

«Наши знания в области акустики все еще неполны, — сказал Белл, — но он, он просто. . . знал ».

Bell не упоминает Страдивари по имени.Просто «он». Когда скрипач показывает людям свой страд, он осторожно держит инструмент за шею, опираясь на колено. «Он добился идеальной толщины всех деталей», — говорит Белл, поворачивая его. «Если вы в какой-то момент срежете миллиметр дерева, это приведет к полному дисбалансу звука». До сих пор ни одна скрипка не звучит так чудесно, как Strads 1710-х годов.

Фронт скрипки Белла почти в идеальном состоянии, с глубоким, богатым зерном и блеском. Задняя часть представляет собой беспорядок, ее темно-красноватый оттенок перетекает в более плоский, более светлый оттенок и, наконец, в одной части, на голое дерево.

«Это никогда не ремонтировалось», — сказал Белл. «Это его оригинальный лак. Люди приписывают лаку аспекты звука. У каждого производителя была своя секретная формула ». Считается, что Страдивари приготовил его из гениально сбалансированного коктейля из меда, яичных белков и гуммиарабика с деревьев к югу от Сахары.

Как и инструмент в «Красной скрипке», у этого инструмента есть прошлое, наполненное тайнами и злобой. Дважды его похищали у знаменитого предыдущего владельца, польского виртуоза Бронислава Губермана.Первый раз, в 1919 году, он исчез из гостиничного номера Хубермана в Вене, но был быстро возвращен. Во второй раз, почти 20 лет спустя, его вытащили из его гримерки в Карнеги-холле. Он так и не получил его обратно. Лишь в 1985 году вор — несовершеннолетний скрипач из Нью-Йорка — исповедался перед своей женой на смертном одре и достал инструмент.

Белл купил его несколько лет назад. Ему пришлось продать свой Strad и занять большую часть остального. Ценник, как сообщается, составлял около 3 долларов.5 миллионов.

Все это является длинным объяснением того, почему ранним холодным январским днем ​​Джош Белл проехал три квартала на такси до Orange Line и проехал одну остановку до L’Enfant.

В СТАНЦИЯХ МЕТРО L’ENFANT PLAZA БОЛЕЕ ПЛЕБЕЙСКОЕ, ЧЕМ НАИБОЛЕЕ. Даже до того, как вы приедете, он не пользуется уважением. Проводники метро, ​​кажется, никогда не понимают это правильно: «Лех-фан». «Лейфонт». «Эльфант».

Наверху эскалаторов находится стойка для чистки обуви и оживленный киоск, где продаются газеты, лотерейные билеты и стены журналов с такими названиями, как Mammazons и Girls of Barely Legal.Кожаные журналы движутся, но больше всего загружается именно тот автомат по продаже лотерейных билетов, клиенты выстраиваются в очередь на лотерею Daily 6 и Powerball, а также на настоящую приманку для бездельников, те брошюры, которые продают случайные комбинации чисел, якобы «горячие». Продают шустро. Также есть автомат для быстрой проверки, чтобы вставить ваш лотерейный билет после розыгрыша, чтобы узнать, выиграли ли вы. Под ним — заброшенная куча скомканных бланков.

В пятницу, 12 января, люди, стоящие в очереди в лотерею в поисках дальнего боя, получат счастливый шанс — бесплатный билет крупным планом на концерт одного из самых известных музыкантов мира — но только если они хотели принять к сведению.

Белл решил начать с «Чаконы» из Партиты № 2 ре минор Иоганна Себастьяна Баха. Белл называет это «не просто одним из величайших музыкальных произведений, когда-либо написанных, но одним из величайших достижений любого человека в истории». Это духовно мощное произведение, эмоционально сильное, структурно совершенное. К тому же он был написан для скрипки-соло, так что я не буду жульничать с какой-нибудь полусферической версией ».

Белл этого не говорил, но «Чакона» Баха также считается одной из самых сложных для мастеринга скрипичных пьес.Многие пытаются; немногие преуспевают. Он утомительно длинный — 14 минут — и полностью состоит из одной сжатой музыкальной последовательности, повторяющейся в десятках вариаций, чтобы создать устрашающе сложную архитектуру звука. Сочиненный около 1720 года, накануне европейского Просвещения, он считается праздником широты человеческих возможностей.

Если восхваление Белла «Чаконе» кажется чрезмерным, рассмотрим это из письма композитора XIX века Иоганнеса Брамса Кларе Шуман: «На одном нотоносце для небольшого инструмента человек пишет целый мир глубочайшего. мысли и самые сильные чувства.Если бы я вообразил, что мог бы создать, даже задумать произведение, я совершенно уверен, что избыток возбуждения и потрясающий опыт свели бы меня с ума ».

Итак, это то, с чего начал Белл.

Он явно имел это в виду, когда пообещал не удешевлять это выступление: он играл с акробатическим энтузиазмом, его тело наклонялось к музыке и выгибалось на цыпочках на высоких нотах. Звук был почти симфоническим, разносясь во все части домашней галереи, когда пешеходы проезжали мимо.

Прошло три минуты, прежде чем произошло что-то . Шестьдесят три человека уже прошли, когда, наконец, произошел своего рода прорыв. Мужчина средних лет на долю секунды изменил походку, повернув голову и заметил, что, похоже, какой-то парень играет музыку. Да, мужчина продолжал идти, но это было что-то.

Через полминуты Белл получил свое первое пожертвование. Женщина бросила олень и умчалась. Только через шесть минут выступления кто-то действительно стоял у стены и слушал.

Дела никогда не были намного лучше. За три четверти часа, которые играл Джошуа Белл, семь человек перестали делать то, что делали, чтобы задержаться и насладиться представлением хотя бы на минуту. Двадцать семь дали деньги, большинство из них в бегах — на общую сумму 32 доллара и сдачу. Это оставляет 1070 человек, которые спешили мимо, не обращая внимания, многие всего в трех футах от них, а немногие даже оборачиваются, чтобы посмотреть.

Нет, господин Слаткин, толпы никогда не было, ни на секунду.

Все это было снято скрытой камерой.Вы можете воспроизвести запись один или 15 раз, и ее просмотр никогда не станет легче. Попробуйте ускорить его, и он станет одной из тех отрывистых немых кинохроник времен Первой мировой войны. Люди суетятся, смешно прыгая и вздрагивая, с чашками кофе в руках, мобильными телефонами у ушей, ярлыками на животах, мрачными danse macabre к безразличию, инерции и мрачным серым порывам современности.

Но даже в таком ускоренном темпе движения скрипача остаются плавными и грациозными; он кажется таким оторванным от своей аудитории — невидимым, неслышным, потусторонним, — что вы обнаруживаете, что думаете, что его на самом деле нет.Призрак.

Только тогда вы видите это: Он тот, кто настоящий. Они призраки.

ЕСЛИ ВЕЛИКИЙ МУЗЫКАНТ ИГРАЕТ ВЕЛИКОЛЕПНУЮ МУЗЫКУ, НО НИКТО НЕ СЛЫШАЕТ. . . БЫЛ ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОРОШИЙ?

Это старая эпистемологическая дискуссия, более древняя, чем коан о дереве в лесу. Платон размышлял над этим, а философы на протяжении двух тысячелетий спустя: что такое красота? Является ли это измеримым фактом (Готфрид Лейбниц) или просто мнением (Дэвид Хьюм), или это небольшая часть каждого, окрашенная непосредственным состоянием ума наблюдателя (Иммануил Кант)?

Мы пойдем с Кантом, потому что он, очевидно, прав, и потому, что он приводит нас прямо к Джошуа Беллу, сидящему там в ресторане отеля, выбирающему свой завтрак, криво пытаясь понять, что, черт возьми, только что там произошло. у метро.

«Вначале, — говорит Белл, — я просто концентрировался на исполнении музыки. На самом деле я не наблюдал за тем, что происходило вокруг меня. . . »

Игра на скрипке кажется всепоглощающей, как умственно, так и физически, но Белл говорит, что для него механика игры отчасти является его второй натурой, закрепленной практикой и мышечной памятью. играть, общаясь с толпой. По словам Белла, во время игры он в основном думает о том, чтобы уловить эмоции в виде повествования: «Когда вы играете на скрипке, вы рассказчик и рассказываете историю.”

В« Чаконе »открытие наполнено строительным чувством благоговения. Некоторое время это занимало его. В конце концов, однако, он начал украдкой взглядывать.

«Было странное ощущение, что люди на самом деле, ах. . . »

Слово дается нелегко.

“. . . игнорируют меня «.

Белл смеется. Это на него самого.

«В мюзик-холле я расстраиваюсь, если кто-то кашляет или у кого-то выключается мобильный телефон. Но здесь мои ожидания быстро уменьшились.Я начал ценить любое признание, даже легкий взгляд вверх. Я был странно благодарен, когда кто-то бросил доллар вместо сдачи ». Это от человека, чьи таланты могут управлять 1000 долларов в минуту.

Прежде чем начать, Белл не знал, чего ожидать. Что он действительно знает, так это то, что по какой-то причине он нервничал.

«Это был не совсем страх сцены, но бабочки были», — говорит он. «Я немного нервничал».

Белл буквально играл перед коронованными головами Европы.Почему беспокойство в вашингтонском метро?

«Когда вы играете для владельцев билетов, — объясняет Белл, — вы уже прошли валидацию». У меня нет ощущения, что меня должны принять. Я уже принят. Тут возникла такая мысль: Что, если я им не нравлюсь? Что, если они будут возмущены моим присутствием. . . »

Короче, искусство без рамки. Что, как выясняется, может иметь прямое отношение к тому, что произошло — или, точнее, того, что не произошло — 12 января.

МАРК ЛЕЙТАУЗЕР СОСТАВИЛ В СВОИХ РУКАХ БОЛЬШЕ ВЕЛИКОЛЕПНЫХ ПРОИЗВОДСТВ, ЧЕМ ЛЮБОЙ КОРОЛЬ ИЛИ ПАПА ИЛИ МЕДИЦИНСКИЕ НАСТОЯЩИЕ.Старший куратор Национальной галереи, курирует оформление картин. Лейтхаузер думает, что он имеет некоторое представление о том, что произошло на той станции метро.

«Допустим, я взял один из наших более абстрактных шедевров, скажем, Эллсуорта Келли, и вынул его из рамы, спустился по 52 ступеням, по которым люди идут в Национальную галерею, мимо гигантских колонн, и принес это в ресторан. Это картина за 5 миллионов долларов. И это один из тех ресторанов, где продаются произведения оригинального искусства, созданные трудолюбивыми ребятами из школы Коркоран, и я вешаю эту Келли на стену с ценником в 150 долларов.Никто этого не заметит. Куратор может поднять голову и сказать: «Эй, это немного похоже на Эллсуорта Келли. Пожалуйста, передайте соль ».

Точка зрения Лейтхаузера состоит в том, что мы не должны быть слишком готовы навешивать ярлыки прохожих в метро на неискушенные сиськи. Контекст имеет значение.

Кант сказал то же самое. Он серьезно относился к красоте: в своей «Критике эстетического суждения» Кант утверждал, что способность ценить красоту связана со способностью выносить моральные суждения. Но был нюанс.Пол Гайер из Пенсильванского университета, один из самых выдающихся кантианцев Америки, говорит, что немецкий философ XVIII века считал, что для правильного понимания красоты условия просмотра должны быть оптимальными.

«Оптимально, — сказал Гайер, — не означает идти на работу, сосредотачиваясь на своем отчете начальнику, возможно, ваша обувь не подходит».

Итак, если бы Кант был в метро и смотрел, как Джошуа Белл играет с тысячей равнодушных прохожих?

«Он не мог сделать вывод о них, — сказал Гайер, — абсолютно ничего.

Вот и все.

За исключением того, что это не так. Чтобы по-настоящему понять, что произошло, вам нужно перемотать это видео и воспроизвести его с самого начала, с того момента, как смычок Белла впервые коснулся струн.

Белый парень, хаки, кожаная куртка, портфель. Начало 30-х гг. Джон Дэвид Мортенсен находится на последнем этапе своего ежедневного пути из Рестона на автобусе в метро. Он поднимается по эскалатору. Это долгая поездка — 1 минута 15 секунд, если не ходить. Итак, как и большинство всех, кто проходит мимо Белла в этот день, Мортенсен хорошо разбирается в музыке, прежде чем впервые взглянет на музыканта.Как и большинство из них, он отмечает, что это звучит неплохо. Но, как очень немногие из них, когда он добирается до вершины, он не проносится мимо, как если бы Белл был какой-то неприятностью, которую следует избегать. Мортенсен — тот человек, который первым остановился, тот парень на шестиминутной отметке.

Дело не в том, что ему больше нечего делать. Он менеджер проекта международной программы в Министерстве энергетики; в этот день Мортенсен должен участвовать в ежемесячном бюджетном упражнении, что не является самой захватывающей частью его работы: «Вы просматриваете расходы за последний месяц, — говорит он, — прогнозируете расходы на следующий месяц, если у вас есть X долларов, где пойдет ли оно, что-то в этом роде.”

На видео видно, как Мортенсен выходит с эскалатора и оглядывается. Он находит скрипача, останавливается, уходит, но затем его тянет назад. Он проверяет время по мобильному телефону — на работу он опаздывает на три минуты — затем прислоняется к стене, чтобы послушать.

Мортенсен вообще не знает классической музыки; классический рок настолько близок, насколько он подходит. Но в том, что он слышит, есть что-то, что ему действительно нравится.

Как оказалось, он прибыл в тот момент, когда Белл проскользнул во вторую часть «Чаконы.(«Дело в том, — говорит Белл, — где он переходит от более темной, минорной тональности к мажорной. В этом есть религиозное, возвышенное чувство».) Смычок скрипача начинает танцевать; музыка становится веселой, игривой, театральной, большой.

Мортенсен ничего не знает о мажорной или минорной тональности: «Что бы это ни было, — говорит он, — я успокоился».

Итак, впервые в жизни Мортенсен задерживается, чтобы послушать уличного музыканта. Он остается на отведенные ему три минуты, пока еще 94 человека быстро проходят мимо.Когда он уходит, чтобы помочь спланировать бюджеты на случай непредвиденных обстоятельств для Министерства энергетики, сначала будет еще один. Впервые в жизни, не совсем понимая, что только что произошло, но чувствуя, что это особенное, Джон Дэвид Мортенсен дает деньги уличному музыканту.

ШЕСТЬ МОМЕНТОВ В ВИДЕО, КОТОРЫЕ BELL СЧИТАЕТ ОСОБЕННО БОЛЬНЫМИ, чтобы пережить: «Неловкие времена», — называет он их. Вот что происходит сразу после того, как каждый кусок заканчивается: ничего. Музыка останавливается. Те же люди, которые не заметили, как он играет, не замечают, что он закончил.Ни аплодисментов, ни признаний. Так что Белл просто выпиливает небольшой нервный аккорд — смущенный музыкантский эквивалент: «Э-э, ладно, идем дальше. . . » — и начинается следующий кусок.

После «Чаконы» идет «Аве Мария» Франца Шуберта, которая удивила некоторых музыкальных критиков, когда она дебютировала в 1825 году: Шуберт редко проявлял религиозное чувство в своих композициях, но «Аве Мария» — это захватывающее дух произведение поклонения Деве. Мэри. Что было с внезапной набожностью? Шуберт сухо ответил: «Я думаю, это связано с тем, что я никогда не заставлял себя проявлять преданность и никогда не сочинял гимны или молитвы такого рода, если это не захватило меня врасплох; но тогда это обычно правильная и истинная преданность.Эта музыкальная молитва стала одним из самых известных и устойчивых религиозных произведений в истории.

Через пару минут происходит кое-что показательное. Женщина и ее дошкольник выходят из эскалатора. Женщина идет резво, а значит, и ребенок. У нее есть его рука.

«У меня было нехватка времени», — вспоминает Шерон Паркер, ИТ-директор федерального агентства. «У меня был тренировочный класс в 8:30, и сначала мне пришлось срочно увезти Эвви к его учителю, затем мчаться обратно на работу, а затем в тренировочную базу в подвале.

Эвви — ее сын Эван. Эвану 3.

Вы можете ясно видеть Эвана на видео. Это симпатичный черный парень в куртке, который все время вертится вокруг, чтобы посмотреть на Джошуа Белла, пока его несут к двери.

«Был музыкант, — говорит Паркер, — и мой сын был заинтригован. Он хотел остановиться и послушать, но я торопился со временем ».

Итак, Паркер делает то, что должна. Она ловко перемещается между телами Эвана и Белла, перекрывая поле зрения сына.Когда они выходят из галереи, можно увидеть, как Эван потянулся, чтобы посмотреть. Когда Паркер говорят, из-за чего она ушла, она смеется.

«Эван очень умен!»

Поэт Билли Коллинз однажды со смехом заметил, что все дети рождаются со знанием поэзии, потому что лаб-даб материнского сердца измеряется в ямбических метрах. Затем, сказал Коллинз, жизнь постепенно начинает вытеснять из нас поэзию. Это может быть верно и для музыки.

Не существовало этнической или демографической модели, чтобы отличить людей, которые остались смотреть Белл, или тех, кто давал деньги, от подавляющего большинства, кто поспешил мимо, не обращая внимания.Белые, черные и азиаты, молодые и старые, мужчины и женщины были представлены во всех трех группах. Но поведение одной демографической группы оставалось абсолютно неизменным. Каждый раз, проходя мимо, ребенок пытался остановиться и посмотреть. И каждый раз родитель уводил ребенка прочь.

ЕСЛИ В тот день был один человек, который был слишком занят, чтобы обращать внимание на скрипача, то это был Джордж Тиндли. Тиндли не торопился на работу. Ему было при работе .

Стеклянные двери, через которые большинство людей выходят со станции L’Enfant, ведут во внутренний торговый центр, из которого есть выходы на улицу и лифты в офисные здания.Первый магазин в торговом центре — это Au Bon Pain, круассан и кофейня, где Тиндли в свои 40 лет работает в белой униформе, занимая столы, пополняя запасы пакетов с солью и перцем и вывозя мусор. Тиндли работает под бдительным присмотром своих боссов, и он должен был прыгать, и он был таким.

Но каждую минуту или около того, словно привлеченный чем-то, что не было полностью в его власти, Тиндли подходил к самому краю собственности Au Bon Pain, держа пальцы ног внутри линии, все еще работая.Затем он наклонялся вперед, как можно дальше в коридор, наблюдая за скрипачом по ту сторону стеклянной двери. Пешеходное движение было постоянным, поэтому двери обычно были открыты. Звук прошел довольно хорошо.

«За одну секунду можно было сказать, что этот парень был хорош, что он явно профессионал», — говорит Тиндли. Он играет на гитаре, любит звучание струн и не уважает определенных музыкантов.

«Большинство людей играют музыку; они этого не чувствуют, — говорит Тиндли.«Ну, этому человеку было , чувствуя это. Этот человек двигался. Переходя к звуку ».

В ста футах от аркады проходила лотерея, иногда в пять или шесть человек. У них был гораздо лучший обзор Белла, чем у Тиндли, если бы они просто обернулись. Но никто этого не сделал. Не за все 43 минуты. Они просто подошли к машине, выплевывая числа. Глаза на приз.

J.T. Тиллман был в этом ряду. Специалист по компьютерам в Департаменте жилищного строительства и городского развития, он помнит все цифры, которые он сыграл в тот день — 10 из них по 2 доллара за штуку, что в сумме составляет 20 долларов.Однако он не помнит, что играл скрипач. Он говорит, что это звучало как обычная классическая музыка, такая как корабельный оркестр играл в «Титанике» перед айсбергом.

«Я ничего об этом не думал, — говорит Тиллман, — просто парень, пытающийся заработать пару долларов». По его словам, Тиллман дал бы ему одну или две, но все свои деньги он потратил на лотерею.

Когда ему говорят, что он один из лучших музыкантов в мире, он смеется.

«Собирается ли он когда-нибудь снова здесь баловаться?»

«Да, но тебе придется много заплатить, чтобы его услышать.»

« Черт. »

Тиллман тоже не выиграл в лотерею.

КОЛОКОЛЬЧИК ЗАКАНЧИВАЕТ «AVE MARIA» еще одной грозной тишиной, играет сентиментальную «Estrellita» Мануэля Понсе, затем пьесу Жюля Массне, а затем начинает гавот Баха, веселый, веселый, лирический танец. В нем есть деликатес Старого Света; Вы можете представить себе, как это развлекает танцоров в париках на Версальском балу или — в версии для лютни, скрипки и файфа — крестьян, пинающих сапоги на картине Питера Брейгеля.

Просматривая видео через несколько недель, Белл обнаруживает, что его озадачивает только одно. Он понимает, почему не привлекает толпу в суете утреннего рабочего дня. Но: «Меня удивляет количество людей, которые вообще не обращают внимания, как будто я невидимый. Потому что знаете что? Я издаю много шума! »

Он есть. Вам совсем не нужно знать музыку, чтобы оценить тот простой факт, что там есть парень, играющий на скрипке, издающий целое ведро звука; временами смычок Белла настолько сложен, что кажется, будто вы слышите, как два инструмента играют в гармонии.Так что эти быстро идущие вперед прохожие — замечательное явление.

Белл задается вопросом, может ли их невнимание быть преднамеренным: если вы не обращаете внимания на музыканта, вам не нужно чувствовать себя виноватым из-за того, что вы не раскошелились; вы не замешаны в грабеже.

Это может быть правдой, но такого объяснения никто не дал. Люди просто говорили, что они заняты, думали о другом. Некоторые из тех, кто разговаривал по мобильным телефонам, проезжая мимо Белла, говорили громче, чтобы посоревноваться с этим адским рэкетом.

А потом был Кельвин Мьинт. Мьинт работает в Управлении общих служб. Он добрался до эскалатора, повернул направо и направился к двери на улицу. Несколько часов спустя он не помнил, чтобы где-нибудь в поле зрения был музыкант.

«Где он был по отношению ко мне?»

«Примерно в четырех футах».

«Ой».

Со слухом Мьинт все в порядке. У него в ухе были бутоны. Он слушал свой iPod.

Для многих из нас технологический взрыв извращенно ограничил, а не расширил нашу доступность к новому опыту.Все чаще мы получаем новости из источников, которые думают так же, как и мы. А с iPod мы слышим то, что уже знаем; мы программируем собственные плейлисты.

Песня, которую слушал Кэлвин Мьинт, была «Just Like Heaven» британской рок-группы The Cure. Вообще-то, это потрясающая песня. Значение немного непонятно, и Интернет полон серьезных усилий по его деконструкции. Многие из них надуманы, но некоторые правы: речь идет о трагическом эмоциональном разрыве. Мужчина нашел женщину своей мечты, но не может выразить всю глубину своих чувств к ней, пока она не уйдет.Речь идет о неспособности увидеть красоту того, что находится прямо перед вашими глазами.

«Да, я видел скрипача, — говорит Джеки Хессиан, — но ничто в нем не поразило меня так сильно».

Ничего не скажешь, наблюдая за ней. Гессиан был одним из тех людей, которые долго и пристально смотрели на Белла, прежде чем уйти. Оказывается, она вообще не замечала музыку.

«Я действительно не так много слышала, — сказала она. «Я просто пытался понять, что он там делал, как это работает для него, может ли он заработать много денег, лучше ли начать с денег в кейсе, или чтобы он был пустым, чтобы люди чувствовали себя жаль тебя? Я анализировал это финансово.

Чем ты занимаешься, Джеки?

«Я юрист по трудовым отношениям Почтовой службы США. Я только что заключил национальный контракт ».

ЛУЧШИЕ СИДЕНЬЯ В ДОМЕ БЫЛИ ОБИВЫ. На балконе более-менее. В тот день за 5 долларов вы получите гораздо больше, чем просто красивый блеск на своей обуви.

Только один человек занимал одно из этих мест, когда Белл играл. Теренс Холмс — консультант Департамента транспорта, и ему очень нравилась музыка, но на самом деле речь шла о чистке обуви: «Мой отец сказал мне никогда не носить костюм, если ваши туфли не очищены и не начищены.

Холмс часто носит костюмы, так что он часто бывает в таком положении, и у него хорошие отношения с чистильщицей обуви. Холмс хорошо разбирается в чаевых и говорит, и это умение пригодилось в тот день. Чистильщица обуви чем-то расстроилась, а музыка расстроила ее еще больше. Она жаловалась, сказал Холмс, что музыка слишком громкая, и он пытался ее успокоить.

Эдна Соуза из Бразилии. Она чистит обувь в L’Enfant Plaza уже шесть лет, и у нее там полно уличных музыкантов; когда они играют, она не слышит своих клиентов, а это плохо для бизнеса.Итак, она борется.

Соуза указывает на разделительную линию между собственностью Metro в верхней части эскалатора и галереей, находящейся под контролем управляющей компании торгового центра. Иногда, говорит Соуза, музыкант стоит на стороне метро, ​​иногда на стороне торгового центра. В любом случае, она его поймала. На ее быстром наборе есть номера телефонов полицейских из торгового центра и метро. Музыканты редко держатся долго.

А как насчет Джошуа Белла?

Он тоже был слишком громким, говорит Соуза.Затем она смотрит на свою тряпку, принюхивается. Она не любит говорить что-либо хорошее об этих проклятых музыкантах, но: «Он был довольно хорош, этот парень. Это был первый раз, когда я не позвонил в полицию ».

Соуза был удивлен, узнав, что он известный музыкант, но не то, что люди вслепую бросались на него. Это, по ее словам, было предсказуемо. «Если что-то подобное случится в Бразилии, все будут стоять и смотреть. Не здесь.»

Соуза кисло кивает в сторону места наверху эскалатора: «Пару лет назад тут же умер бездомный.Он просто лег и умер. Приехала полиция, приехала скорая помощь, и никто даже не остановился, чтобы посмотреть, и не остановился, чтобы посмотреть.

«Люди поднимаются по эскалатору, смотрят прямо перед собой. Думайте о своем деле, смотрите вперед. Все в стрессе. Ты знаешь, что я имею в виду?»

Что это за жизнь, если, полная забот,

У нас нет времени стоять и смотреть.

— из «Досуг» W.H. Дэвис

Допустим, Кант прав. Давайте согласимся с тем, что мы не можем смотреть на то, что произошло 12 января, и делать какие-либо суждения об искушенности людей или их способности ценить красоту.Но как насчет их способности ценить жизнь?

Мы заняты. Американцы были заняты как народ, по крайней мере, с 1831 года, когда молодой французский социолог по имени Алексис де Токвиль посетил Штаты и обнаружил, что впечатлен, ошеломлен и немного встревожен тем, насколько сильно люди настроены, исключая все остальное. упорным трудом и накоплением богатства.

Немногое изменилось. Включите DVD с «Koyaanisqatsi», бессловесным, мрачно блестящим авангардным фильмом 1982 года о безумной скорости современной жизни.Опираясь на минималистскую музыку Филипа Гласса, режиссер Годфри Реджио снимает видеоклипы американцев, занимающихся своими повседневными делами, но ускоряет их до тех пор, пока они не станут напоминать конвейерные машины, роботов, шагающих в никуда. Теперь посмотрите видео с L’Enfant Plaza в перемотке вперед. Саундтрек Филипа Гласса ему идеально подходит.

«Кояанискаци» — это слово хопи. Это означает «жизнь не в равновесии».

В своей книге 2003 года « Вневременная красота: в искусстве и повседневной жизни » британский писатель Джон Лейн пишет о потере признания красоты в современном мире.По его словам, эксперимент в L’Enfant Plaza может быть симптомом этого — не потому, что люди не обладают способностью понимать красоту, а потому, что она им не важна.

«Дело в неправильных приоритетах», — сказал Лейн.

Если мы не можем выделить время из своей жизни, чтобы остановиться и послушать, как один из лучших музыкантов на Земле играет одну из лучших когда-либо написанных музыкальных произведений; если волна современной жизни настолько захлестывает нас, что мы глухи и слепы к чему-то подобному — тогда чего еще нам не хватает?

Вот что сказал валлийский поэт В.Х. Дэвис имел в виду 1911 г., когда он опубликовал те две строки, которые начинают этот раздел. Они сделали его знаменитым. Мысль была проста, даже примитивна, но как-то так раньше никто не выражал ее.

Конечно, у Дэвиса было преимущество — преимущество восприятия. Он не был торговцем, разнорабочим, бюрократом, консультантом, политическим аналитиком, юристом по трудовым вопросам или руководителем программы. Он был бродягой.

КУЛЬТУРНЫЙ ГЕРОЙ ДНЯ прибыл на L’ENFANT PLAZA довольно поздно, в непривлекательной фигуре некоего Джона Пикарелло, небольшого роста с лысой головой.

Пикарелло ударился о вершину эскалатора сразу после того, как Белл начал свою последнюю пьесу, повторение «Чаконы». На видео вы видите, как Пикарелло останавливается как вкопанный, определяет местонахождение источника музыки и затем отступает на другой конец аркады. Он занимает позицию за стойкой для чистки обуви, напротив лотерейной линии, и не сдвинется с места в течение следующих девяти минут.

Как и все прохожие, у которых брали интервью для этой статьи, Пикарелло был остановлен репортером после того, как он вышел из здания, и спросил его номер телефона.Как и всем, ему сказали только, что это должна быть статья о поездках на работу. Когда его позвали в тот же день, как и всех остальных, его сначала спросили, не случилось ли с ним чего-нибудь необычного во время его поездки на работу. Из более чем 40 человек, с которыми связались, Пикарелло был единственным, кто сразу упомянул скрипача.

«На вершине эскалатора L’Enfant Plaza играл музыкант».

Вы раньше не видели там музыкантов?

«Не такой.”

Что ты имеешь в виду?

«Это был великолепный скрипач. Я никогда не слышал никого такого калибра. Он был технически опытен, очень хорошо говорил. У него тоже была хорошая скрипка с большим сочным звуком. Я отошел на некоторое расстояние, чтобы услышать его. Я не хотел вмешиваться в его пространство ».

В самом деле?

«Действительно. Это был такой опыт. Это было удовольствие, просто великолепный, невероятный способ начать день ».

Пикарелло знает классическую музыку.Он фанат Джошуа Белла, но не узнал его; он не видел недавних фотографий, к тому же большую часть времени Пикарелло был довольно далеко. Но он знал, что это был не заурядный парень. На видео вы можете видеть, как Пикарелло то и дело оглядывается, почти сбитый с толку.

«Ага, другие просто не понимали. Просто не было регистрации. Это меня сбивало с толку ».

Когда Пикарелло рос в Нью-Йорке, он серьезно изучал скрипку, намереваясь стать концертным музыкантом.Но он бросил это в 18 лет, когда решил, что никогда не будет достаточно хорош, чтобы заставить его окупиться. Жизнь иногда так с тобой поступает. Иногда нужно поступать осмотрительно. Поэтому он занялся другим делом. Он начальник Почтовой службы США. На скрипке больше не играет.

Уходя, Пикарелло говорит: «Я скромно бросил 5 долларов». Это было скромно: вы действительно можете увидеть это на видео. Пикарелло подходит, едва глядя на Белла, и кидает деньги. Затем, словно смущенный, он быстро уходит от человека, которым когда-то хотел быть.

Сожалеет ли он о том, как все сложилось?

Почтовый инспектор учитывает это.

«No. Если вы любите что-то, но предпочитаете не заниматься этим профессионально, это не пустая трата времени. Потому что, знаете ли, он все еще у вас. Он у тебя навсегда ».

Белл ДУМАЕТ, ЧТО ОН СДЕЛАЛ СВОЮ ЛУЧШУЮ РАБОТУ ДНЯ В ЭТИ ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО МИНУТ во втором «Чаконе». И это также был первый раз, когда одновременно слушало более одного человека. Когда Пикарелло стоял сзади, прибыла Дженис Олу и заняла позицию в нескольких футах от Белла.Олу, сотрудник общественного фонда HUD, в детстве также играл на скрипке. Она не знала названия пьесы, которую слушала, но знала, что у человека, играющего ее, есть дар.

У Олу был перерыв на кофе, и она оставалась там столько, сколько она осмелилась. Повернувшись, чтобы уйти, она прошептала незнакомцу рядом с ней: «Я, , правда, не хочу уходить». Незнакомец, стоявший рядом с ней, работал на The Washington Post.

Готовясь к этому событию, редакторы The Post Magazine обсуждали, как поступить с вероятными исходами.Наиболее распространенным предположением было то, что с контролем толпы вполне может быть проблема: считалось, что в такой сложной демографической группе, как Вашингтон, несколько человек обязательно узнают Белла. Множество нервных сценариев «а что, если». Когда люди собрались, что, если бы другие остановились, чтобы просто посмотреть, в чем заключалась привлекательность? Слух разнесется по толпе. Камеры будут мигать. На сцену стекается больше людей; пешеходный поток в час пик сокращается; вспыльчивые настроения; называется Национальная гвардия; слезоточивый газ, резиновые пули и т. д.

Как оказалось, Белл узнал ровно один человек, и она не пришла до самого конца. Для Стейси Фурукавы, демографа из Министерства торговли, сомнений не было. Она мало что знает о классической музыке, но она была среди публики тремя неделями ранее, на бесплатном концерте Белла в Библиотеке Конгресса. И вот он, международный виртуоз, распиливает, клянчит деньги. Она понятия не имела, что, черт возьми, происходит, но что бы это ни было, она не собиралась этого пропустить.

Фурукава встала в 10 футах от Белла, в первом ряду, в центре. На ее лице была широкая улыбка. Улыбка и Фурукава оставались на этом месте до самого конца.

«Это была самая удивительная вещь, которую я когда-либо видел в Вашингтоне», — говорит Фурукава. «Джошуа Белл стоял там и играл в час пик, и люди не останавливались и даже не смотрели, а некоторые бросали на него четвертаки! Кварталы! Я бы ни с кем не поступил. Я подумал, Омигош, в каком городе я живу, чтобы такое могло случиться? ”

Когда все закончилось, Фурукава представилась Беллу и бросила двадцать.Не считая этого — это было испорчено признанием — последний выигрыш за его 43 минуты игры составил 32,17 доллара. Да, некоторые давали гроши.

«На самом деле, — сказал Белл со смехом, — это не так уж и плохо, учитывая. Это 40 баксов в час. Я мог бы неплохо зарабатывать этим на жизнь, и мне не пришлось бы платить агенту «.

В наши дни в L’Enfant Plaza распродажа лотерейных билетов продолжается. Музыканты все еще появляются время от времени, и они по-прежнему ставят галочку на Эдне Соуза. Последний альбом Джошуа Белла «Голос скрипки» получил обычное признание критиков.