Женщина это сучка: «Кто такая сука ? Кто такая стерва ? И в чем их отличия ?» – Яндекс.Кью

Сучка крашеная – Огонек № 26 (5135) от 05.07.2010

Во внебрачных связях, по мнению большинства, виноваты исключительно женщины

Наталья Радулова

На этом мероприятии всем выдавали бейджи. Свой — Natalia Radulova — я перевернула лицевой стороной вниз. На всякий случай. Я не такая уж популярная личность, но почему-то когда называю свою фамилию, то люди, особенно в Москве, часто переспрашивают: «Та самая?» Один раз это даже случилось в кресле стоматолога, отчего я густо покраснела и пропищала: «Однофамилица. А зовут меня вообще-то Ольга». Доктор, кажется, не поверила, потому что все время, пока орудовала своим сверлом, с подозрением заглядывала в мои зрачки, а не в полость рта.

Так вот, я перевернула бейдж. В компании журналистов это тем более необходимая мера — все друг друга неплохо знают по именам. «Стесняешься? — хихикнул коллега.— Боишься, что автографы начнут выпрашивать?» Я действительно стесняюсь. Не то что я не люблю общаться с поклонниками, я просто не знаю, как реагировать на фразы своих ровесников вроде: «Я вас читаю с детства», «В последнее время у вас явно наблюдается творческий кризис» и «О, да ты в жизни самая обычная тетка».

Мероприятие уже заканчивалось, фуршетные столы опустели, когда ко мне, пошатываясь, подошла нетрезвая девушка: «Радулова! Наталья! Ха-ха, вот ты и попалась, милочка». Я глянула вниз — чертов бейджик перевернулся. «Помнишь 2004 год? Статья в «Огоньке», называлась «Он женат», помнишь?.. А ведь это ты про моего мужа тогда писала. Нравится тебе разбивать семьи, да? Нравится спать с женатыми?»

Я попыталась сосредоточиться. «Он женат». Да, такая статья была. Но писала я об абстрактном персонаже, не было там никакой конкретики, просто эмоции гипотетической любовницы. Хороший был текст, до сих пор встречаю его в областных и районных газетах, подписанным разными фамилиями вроде Анна Счастливая, Вероника Нежная и Георгий Кац. «Я не про вашего мужа писала»,— улыбнулась я своей нетрезвой собеседнице.

«Сейчас в лоб дам,— предупредила девушка.— Она еще будет мне рассказывать, будто я не могу узнать поведение и словечки своего мужа. Ты про него писала! Про него! Стерва, сколько я настрадалась тогда из-за тебя! Сколько дней я притворялась счастливой и сколько ночей проплакала в ванной, под шум воды, чтобы муж не слышал. У меня две морщины сразу появились, вот тут, видишь?» — она подняла челку.

На нас стали оглядываться. Подошел коллега: «Все в порядке?» Я кивнула. Да, все в полном порядке, поклонники действительно одолевают. Однако я все еще верила, что это недоразумение, эту женскую схватку в стиле «Сучка крашеная» можно как-то разрешить. Меня же обычно любят читатели, особенно дамы. Почему же сейчас все иначе? Вдруг эта алкоголичка действительно в лоб даст — вон у нее какие ручищи, одних серебряных колец штук сорок.

«Не хочу с вами ругаться,— все еще нервно улыбаясь, сказала я.— Но если вы уверены, что у вашего мужа был роман со мной, то почему бы вам не отправиться сейчас домой и не поговорить с ним? В конце концов, это он вас обманывал, а не я». Читательница стала краснее меня. «И почему вы это до сих пор не сделали? За шесть-то лет?» Ответа я не услышала — женщина рухнула на диван и начала рыдать, а коллега утащил меня прочь из этого заведения: «Пойдем, популярная ты наша».

Самое важное в канале Коммерсантъ в  Telegram

«Сучка не захочет — кобель не вскочит»: священник ПЦУ и депутат «ЕС» вляпался в скандал из-за поста об абортах | Громадское телевидение

Священник Православной церкви Украины и депутат Полтавского городского совета от «Европейской Солидарности» Александр Дедюхин заявил, что женщина не может делать аборт, если дала согласие на секс. Это вызвало возмущение среди пользователей соцсетей и некоторых коллег Дедюхина по партии и ПЦУ.

Об этом свидетельствует пост священника в Facebook. Однако впоследствии Дедюхин немного отредактировал первоначальную версию сообщения.

Так, Дедюхин рассказал, что к нему обращаются люди, которые отмечают, что женщину нельзя считать только инкубатором, ведь она самостоятельно может распоряжаться собственным телом.

«Если хотя бы на мгновение приспустить перепонки между извилинами, то можно узнать, что эмбрион в матку попадает в результате определенных действий, совершенных самой женщиной. Как там старые люди говорят: «Сучка не захочет — кобель не вскочит». И если ты уже дала согласие на одно, то, пожалуйста, неси ответственность», — написал Дедюхин.

Он также добавил, что «ответственность мужчины гораздо больше — у нас же патриархат».

ОБНОВЛЕНО (4 июня, 12:10). Впоследствии Дедюхин сперва несколько отредактировал свое сообщение, убрав из него предложение «Сучка не захочет — кобель не скочет» и замечание об ответственности женщины. Затем сообщение вообще исчезло со страницы Дедюхина. Но у нас сохранился скриншот.

fullscreen

Начальная версия сообщения Александра Дедюхина

Фото:

Facebook/скриншот

Кроме того, в другом посте Дедюхин назвал «недоразвитыми личностями» людей, которые демонстрируют плакаты с надписью «Моё тело — моё дело».

Реакция соцсетей и должностных лиц

Пост Дедюхина вызвал бурную реакцию соцсетей. И хотя в основном священника раскритиковали, нашлись и люди, которые поддержали его позицию.

На слова Дедюхина отреагировали и некоторые представители его партии и Православной церкви Украины. В частности, заместитель главы управления внешних церковных связей Православной церкви Украины Евстратий Зоря нам в комментарии сообщил, что не поддерживает таких высказываний Дедюхина и считает их «хамством».

«Пасторская культура, образованность, общая культура должны бы были подсказывать, что можно говорить, а чего нельзя, что приемлемо в публичном пространстве, а что неприемлемо. К сожалению, кому-то не хватает культуры», — сказал Евстратий Зоря.

Он добавил, что Дедюхину неоднократно делали замечания по поводу его высказываний: «Он их не хочет слушать».

Евстратий Зоря также рассказал, что еще до этого инцидента в церкви решили разработать документ, регламентирующий поведение священников в соцсетях. Сейчас над ним работают.

Кроме того, руководитель секретариата полтавского отделения «Европейской Солидарности» Игорь Процай заявил, что сообщение священника не является официальной позицией областной организации политсилы. «Такие посты не должны писать депутаты», — считает Процай.

Питайтесь осознанно, читайте независимых

Полезная еда часто дороже, чем фастфуд, но за нее ваш организм будет благодарен намного больше. Качественная информация тоже стоит денег. Поддержите hromadske

Поддержать

Также слова Дедюхина раскритиковала и народный депутат от «Европейской Солидарности» Ирина Геращенко.

«Наше общество сексистское. «Женщина всегда должна» — философия многих. В разных партиях есть такие. К сожалению, и в «ЕС». Европейские ценности — это уважение, право выбора, толерантность», — отметила Геращенко.

Политик добавила, что не поддерживает мнение Дедюхина. Она отметила, что количество абортов нужно сокращать путем сексуального образования и улучшения условий жизни украинцев, а не запретами.

«Защита семейных ценностей не имеет ничего общего с унижением женщины, запретом ее права выбора, навязыванием домостроя», — считает Геращенко.

Дедюхин является протоиереем Православной церкви Украины и настоятелем Свято-Николаевского храма ПЦУ в Полтаве. В 2019 году он вместе с тогдашним президентом Петром Порошенко встречался с главой Константинопольской православной церкви патриархом Варфоломеем.

Кроме того, на местных выборах в 2020 году Дедюхин стал депутатом Полтавского городского совета от «Европейской Солидарности».

читайте также

«Сучка — это не мат»

Н. Солодников: Я хотел еще спросить о мастерстве использования этой лексики. Недавно вы в интервью с Юрой Дудём вспомнили артиста, которого обожает молодое поколение, его зовут Фараон. У его клипов 50, 100 миллионов просмотров. Он обращается к девушке, используя всё время одно и то же слово. Я позволю себе тоже один раз сказать. Это «сучка».

С. Шнуров: Сучка — это не мат.

Н. Солодников: Не знаю как у вас, во мне это не вызывает симпатии. Когда слушаешь Оксимирона, который работает с тем же молодым поколением и которого точно так же это поколение обожает — ну, немножко другой состав людей — он использует мат совсем иначе. Обращаясь в том числе к женскому полу. Он себе таких вещей не позволяет. Вы чувствуете эту разницу?

С. Шнуров: Это два разных образа, два разных героя. Понятно, что Фараон педалирует самое дно. Он такой антигерой. Оксимирон в этом смысле — герой. Безусловный герой нарративного высказывания.

С Фараоном дело посложнее. Мой любимый трек Фараона, который вызывает во мне разные эмоции, называется «Пять минут назад». Он про то, что настолько сейчас быстро всё пролетает, что мы вот сейчас поминаем Фараона и Оксимирона, а через пять минут это могут быть абсолютно незначимые величины. Скорее, Фараон про это. Он не про «сучка-сучка».

Хотя обращение «сучка» как раз помогает преодолеть этот барьер. Ты понимаешь, что это разговорная речь, что это где-то происходит между двумя-тремя, это какая-то компания. Это как раз преодоление дистанции между зрителем и артистом.

Н. Солодников: У вас есть какие-то примеры из современной культуры или пускай даже это будет какой-то исторический пласт, когда ненормативная лексика удачно использована и когда сверхнеудачно? Когда это хорошо, а когда — пошло, отвратительно и антикультурно?

С. Шнуров: Я по этим гайкам иду давно. Бывают хорошие стихи, а бывают плохие. И не важно, мат – не мат. Не на том сосредотачиваемся. Бывают очень неудачные стихи без мата и бывают такие же неудачные с матом, они просто плохие стихи.

Н. Солодников: Можешь пример привести?

С. Шнуров: Я не учу плохих стихов.

Н. Солодников: А удачных, но не своих?

С. Шнуров: Их очень много. Настолько же много, насколько неудачных. Просто есть люди не красноречивые. Есть люди, которые не умеют одеваться, но это не значит, что джинсы плохие.

А. Эткинд: Например, в «Дне опричника» Сорокина есть замечательная сцена, центральная, когда опричники насилуют боярыню в качестве политического наказания или демонстративного акта возмездия.

И, вот, опричник — он же пишет дневник, и он выражается. Мужской оргазм у него выражается очень красноречивым стишком, который я, конечно, не помню наизусть, но он кончается словом «п**да». Это, как бы, он кончает. Он кончает и говорит: «П**да».

Н. Солодников: Я смотрю на Александра Марковича Эткинда, человека, который написал «Внутреннюю колонизацию», и с каким вы это произносите…

А. Эткинд: Я вообще-то цитировал. Это моя работа — цитировать.

Н. Солодников: Нет-нет, я просто пытаюсь передать это неповторимое ощущение. Я думаю, у меня такого шанса больше не будет — это услышать в окружении такого количества людей.

Кстати, по поводу Сорокина, если уж мы о нем опять заговорили. Вы уже прочитали последний роман «Манарага»?

С. Шнуров: Нет. Я его не прочитал, мне его подарили только-только.

Н. Солодников: Вы чувствуете разницу между Сорокиным, который написал «Норму» и «Теллурию»?

С. Шнуров: Сорокин очень ловко стал обращаться с языком. У него русский язык является пластилином. И что он с ним проделывает, как он формирует его, что он вылепляет из этих буковок — это круто, это, действительно, магический историзм. Там магия, конечно, много магии. В «Норме» меньше было магии, на мой взгляд.

Н. Солодников: То есть он стал круче?

С. Шнуров: Мне так кажется. Да. Он стал мастер. Просто Мастер с большой буквы.

А. Эткинд: Я считаю, что он создал политический язык, язык для обсуждения политических проблем, язык политического высказывания.

У Оксимирона есть такая длинная-длинная баллада про избирательную кампанию, тоже полная всяких невероятных сюжетов. Отчасти и матерная, но там дело совсем не в мате. Она очень нарративная, очень подробная, с деталями, как будто бы он сам в этом участвовал, а потом пришел домой и рассказал на своем языке.

И, да, действительно, есть магия художественного текста. Буквально — волшебная сила искусства, благодаря которой этот политический язык у Сорокина или у тебя, Сергей, оказывается гораздо более доступным в метафорических формах. То есть дело специалистов — интерпретировать эти формы, спорить о них. Но на деле, это более эффективный и более важный язык политического высказывания, чем написанный специалистами по политической науке. Или участниками избирательных кампаний.

Н. Солодников: Просто был большой спор в Facebook вокруг тезиса о том, что Сорокин превратился в большого традиционного русского писателя, разделяющего традиционные устои большой русской литературы. Он традиционалистом стал.

С. Шнуров: Я абсолютно так не думаю. Мне кажется, что Сорокин как раз разрушает эту традиционную русскую литературу. Ее же методами. Он абсолютный деконструктор.

Н. Солодников: Но он большим был деконструктором времен «Нормы» или стал им уже во времена «Теллурии»?

С. Шнуров: В «Норме», в «Тридцатой любви» он еще, на мой взгляд, ищет, а сейчас он уже больше про язык стал. И даже вот эти политические высказывания — мне кажется, они только потому, что нужно что-то сказать, но он этим не горит, он горит языком, он его формирует, он его вот так вот разминает и лепит.

А. Эткинд: Потому что политика в языке. А язык — в политике. Как же политика без языка?

«Теллурия» — это последнее, что я читал, я не читал последнего романа. Но я читал дискуссию или рецензию — по-моему, это Лев Данилкин написал.

Н. Солодников: Вокруг этой рецензии, собственно, и развернулся спор.

А. Эткинд: Данилкин — замечательный автор и мой приятель, но вообще он пел славу Проханову, то есть его вкусу литературному я не вполне доверяю.

С. Шнуров: Я тоже.

Н. Солодников: А вы читали его роман «Человек с яйцом» о Проханове?

А. Эткинд: Смотрел, просматривал.

С. Шнуров: Я не читал. Я вообще Данилкина не читаю давно уже.

Н. Солодников: А я прочитал. И мне очень понравилось. Но я не прочитал ни одной книги, которую бы он рекомендовал. Потому что если Данилкин рекомендует, значит, читать нельзя. Это значит, что-то будет. Сколько раз я пытался, это всё время что-то никуда.

С. Шнуров: Это удобный критик. Ты читаешь и понимаешь, что читать нельзя. Тоже молодец.

Н. Солодников: Да. Это как в журнале «Афиша» было: если журнал «Афиша» рекомендует музыку, значит, ее слушать нельзя. Я помню, они выпустили рейтинг «100 лучших песен года». Бл*ть, из 100 ни одной песни, которая бы сошла, что называется. Ни одной.

С. Шнуров: Ну да, журнал «Афиша» таким грешил. Им казалось, что чем заумней, тем они интересней.

А. Эткинд: А у меня, коллеги, очень консервативный взгляд на искусство. Он состоит в том, что искусство — оно нужно для того, чтобы понимать, как устроен мир. Мы живем каждый в своем мире, мы не понимаем, что происходит, как это, почему всё так плохо, когда могло бы быть так хорошо. А искусство, высокое искусство, настоящее искусство нам объясняет — почему. Вот, группа «Ленинград» объясняет, «Теллурия» блестяще объясняет, «День опричника».

Н. Солодников: Последний вопрос. Какие у нас горизонты? Какие у нас перспективы? Что мы увидим через 15 лет? Какая бы картина предстала перед нами, если бы мы собрались через 15 лет здесь поговорить на эту же самую тему — о мате и культуре? Что будет с нецензурной лексикой через 15 лет?

С. Шнуров: Пророчествовать — это абсолютно не мое. Но я почему-то уверен, что всё будет то же самое. В какую сторону 15 лет ни мотани, всё одно и то же.

А. Эткинд: А я думаю, что через 15 лет тут будешь сидеть ты, вокруг тебя — молодые историки, и они будут рассказывать о Сергее, может быть даже обо мне… Думаю, всё изменится очень сильно, и историки это будут понимать лучше других. Они с должной иронией и стебом будут рассказывать о том, как всё было смешно и неправильно 15 лет тому назад.

С. Шнуров: Это очень оптимистично.

Н. Солодников: Спасибо вам огромное.

«Если ты сдохнешь, нам все равно». Как в Беларуси издеваются над задержанными

• Елизавета Фохт, Анна Пушкарская, Оксана Чиж
• Би-би-си

14 августа 2020

18+. Внимание: текст содержит описания сцен насилия

Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер

Подпись к видео,

“Мне положили в штаны гранату». Что делают с задержанными в Беларуси

В Беларуси после акций протеста, которые начались после президентских выборов, задержаниям, арестам и издевательствам подверглись тысячи людей. Многих избивали, унижали и морили голодом. Би-би-си поговорила с несколькими людьми, которые подверглись жестокому обращению в белорусских автозаках, тюрьмах и отделах милиции.

Алина Береснева, 20 лет

С 9 на 10 августа мы с друзьями возвращались из центра Минска и попали под раздачу ОМОНа. В акции протеста мы не участвовали, но меня все равно повалили на землю — на руке еще остались царапины — и нас упаковали в автобус.

Нас привезли на улицу Окрестина (в центр изоляции правонарушителей ГУВД Мингорисполкома — Би-би-си). На входе стоял мужчина, он приговаривал: «Суки, быстрее пошли!». Я спрашиваю: «За что вы так с нами разговариваете?» Он взял меня за шею и пнул в стену, сказав: «Суки, осматривайте пол, будете знать, где ходить, где гулять».

Нас, 13 девочек, посадили в камеру на четверых. Мы спрашивали сотрудника, можно ли нам сделать звонок, можно ли позвать адвоката, на что он нам отвечал: «Вы что, насмотрелись американских фильмов? Это вам не Америка, вам ничего не положено».

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Разгонами мирных акций занимались спецподразделения, натренированные на борьбу с террористами

Прошла ночь, примерно в 12 часов дня нас начали пересчитывать, спрашивали имя и фамилию. Мы понимаем, что не ели уже больше суток — у всех скрутило животы, все были голодные, мы начали просить еду. Мы были готовы заплатить. На что нам ответили: «Нет, суки, будете знать, за кого голосовать». Мы были в жутком шоке, что нам так отвечают. Это было ужасно.

Потом настал вечер, и мы начали замечать — а у нас была щель между кормушкой и дверью — что людей выводят и заставляют подписывать что-то, хотя они кричали и возмущались. Подошла наша очередь подписывать эти протоколы. Мы с девочками договаривались отказываться от того, что нам приписывают.

Я попыталась ознакомиться с протоколом, начала его читать, Говорю: «Дайте мне, пожалуйста, ознакомиться, под чем я подписываюсь». Мне в ответ: «Я тебе, сейчас, сука, расскажу, давай быстро подписывай, а то я тебя ****** [изнасилую] и еще на 20 суток засажу». У меня был шок, у меня текли слезы, их следы остались на том протоколе. Я подписала: «согласна», поставила свою подпись, даже не знала, за что я подписываюсь.

Нам обещали, что отпустят сегодня же. Мы думали, что забудем про всё, как про страшный сон, но не тут-то было. Нас завели обратно в камеры, потом переместили в другую, где уже было 20 девушек — всего нас стало 33. Это было полное издевательство.

Когда не было еды — это самый страшный момент. Я сама по себе сильный человек. Но меня в тот момент сломали. Я просто сидела, у меня настолько скручивался живот, что я не знала, что мне делать. Ты сидишь и понимаешь, как твой организм пытается справиться с этим, но не получается. И ты сидишь просто как маленький ребенок. Ты озлоблен, но у тебя нет сил, и тебе никто не поможет.

Автор фото, Natalia Fedosenko/TASS

Подпись к фото,

Родственники задержанных во время акций протеста у одного из изоляторов в Минске

Я не знала, что мне делать, просто сидела, свернувшись в кулек, у меня пошел холодный пот, и мне позвали врача. Я еле встала и через эту кормушку говорю: «Понимаете, я не могу стоять, мне плохо, у меня кружится голова». Она говорит: «Будешь знать, где ходить в следующий раз». Мне в итоге дали таблетку валидола — на голодный желудок. Я ее пить, конечно, не стала, чтобы не сделать себе еще хуже.

Прошла еще одна ночь. Мы решили, что если нам не принесут еду, то мы уже начнем кричать и звать на помощь. К 11 августа к нам приехали еще автозаки. Мы через окно видели, как над парнями издеваются. Они стояли почти полуголые на коленях попой кверху, руки у них были за головами. Если кто-то шевелился, то они били их палками.

У одной из наших девочек начались месячные. Она попросила: «Дайте, пожалуйста, туалетную бумагу». Ей сказали: «Майкой своей подтирайся». В итоге она просто снимала нижнее белье, стирала его и ходила, пока оно снова не пачкалось. Потом, когда была пересменка, пришла женщина, которая в итоге принесла нам бумагу. Мы ее просто боготворили.

Окна выходили на улицу. Мы видели людей, которые кричали: «Отпустите наших детей!». В соседней камере был мужчина, который сильно кричал, у него были проблемы с ногой. Ему три дня не могли вызвать «скорую», он не выдержал и начал кричать в окно, чтобы люди его услышали. Так сотрудник милиции открыл дверь — это было хорошо слышно, — начал его бить и говорить: «Сука, разминай свою жопу, сейчас я тебе кровь обратно в очко запихну».

Если бы была возможность как-то наказать тех людей, я бы с удовольствием это сделала. Все это разделило жизнь на до и после. Я раньше хотела поступать в МВД, быть сотрудником милиции, защищать народ, права человека, но после того как я побыла там, я больше не хочу этого. Теперь я просто хочу уехать из этой страны, забрать всех родных и близких, чтобы здесь не оставаться.

Сергей (имя изменено по просьбе героя), 25 лет

Меня задержали на третий день акций, 11 августа, около торгового центра. Работал не просто ОМОН, это был спецотряд «Алмаз» — элита, которая борется с террористами.

Когда мы увидели, как к нам идет колонна спецтехники, мы поняли, что можно только прятаться. Я сидел в укромном месте, какое-то время найти меня не могли. Так вышло, что я видел, как на площадке перед ТЦ на коленях стоят люди, которых избивают. Один из них упал, к нему наклонился омоновец, он поднял глаза, и мы встретились взглядом. В тот момент я подумал, что мне ***** [конец].

Меня тоже вывели на площадку. Тех, кто что-то говорил, били. Меня положили, немножко побили. У меня был с собой рюкзак с респираторами, масками. Один из офицеров посмотрел на него и сказал: «О, это какой-то организатор». Начали искать владельца.

Я решил не признаваться — понимал, что будет применяться дополнительное насилие. После нескольких минут избиения меня опять спросили, мой ли рюкзак. Я сказал, что не мой. Меня вывели за угол торгового центра три человека из спецназа. Руки у меня были связаны. Достали боевую гранату — я знаю, чем они внешне отличаются от светошумовых — и сказали, что сейчас достанут чеку, положат мне в трусы, я подорвусь, а они потом скажут, что я подорвался на самодельном взрывном устройстве. Что никто ничего не докажет и им ничего не будет.

Я продолжал говорить, что рюкзак не мой. Они положили мне в штаны гранату, отбежали. Потом вернулись и сказали, что я ****** [обнаглел], снова начали бить. Били в пах, били по лицу. Рюкзак велели нести в зубах. Пока мы шли в автозак, они продолжали меня бить руками по лицу. Если ронял рюкзак — били. У меня сейчас в итоге сколы на зубах.

Меня завели в автозак, там было человек 20. Нас кидали одного на одного. Сверху стоял омоновец, который ходил по людям. Ноги ставили на шею, начинали душить. У людей отекали руки из-за стяжек — кто жаловался, того били по рукам. В нашей машине был астматик, он начал задыхаться. Омоновец подошел к нему, положил ногу на горло, начал душить и сказал: «Если ты сдохнешь, нам всё равно».

Когда нас вывели на улицу, на земле была разлита краска. Мне обмазали ей лицо, пометили таким образом. Потом меня пересадили в другую машину. Там были четыре сотрудника с дубинками. Тебя кладут на пол, и они бьют тебя по ногам, приговаривая: «Это чтобы не бегал! Добегался!» Там я был один, возможно, туда водили и других. Девушек при мне не били.

Автор фото, Valery Sharifulin/TASS

Подпись к фото,

Омоновцы на акции протеста 11 августа

Потом меня вернули в общий автозак. Там были две девушки лет 18. Их провинность была в том, что они поднимали голову и обращали внимание на то, что кому-то в салоне стало плохо. После нескольких таких обращений к одной из них подошел омоновец, начал на нее кричать, схватил за волосы. Он каким-то образом отбрил у нее часть волос и сказал: «Вы — шлюхи, мы вас вывезем в СИЗО, закинем в камеру к мужикам, вас там ****** [изнасилуют], а потом в лес увезем».

Был парень, который не хотел разблокировать телефон. Его раздели догола и сказали, что если он не скажет пароль, его изнасилуют палками. Тогда он согласился, его кинули лежать к остальным.

Нас привезли на какой-то переправочный пункт. Мы вышли из автозака. Там был коридор из 40 человек до другого автобуса. Когда идешь по нему, тебя бьют. Падаешь — бьют, пока не встанешь — по ноге, головам. Когда я дошел до автобуса, я упал от удара. На меня опять обратили внимание спецназовцы, потому что у меня была майка солидарности с российскими политзаключенными. Меня дополнительно побили, а потом взяли за руки и за ноги и кинули в автобус, как мешок.

На меня орали, говорили ползти в определенную точку. Я полз медленно, меня снова били. Когда я дополз, я уже просто не мог двигаться. Ко мне подошел другой сотрудник, поставил ногу на спину и начал бить по голове дубинкой — но уже не простой резиновой, а с металлическим стержнем. Я это понял, потому что после первого удара меня выключило. Я перестал что-то чувствовать.

Он бил какое-то время. Потом сверху меня навалились люди. Мне было тяжело дышать. Тех, кто был сверху, продолжали избивать. Был странный выбор, непонятно, где хуже — наверху, где ты с воздухом, но бьют, или внизу, где ты задыхаешься, но тебя не бьют.

Потом нас высадили, был еще один «коридор», где били, нас пересадили в автозак в камеру «стакан». Он был рассчитан на три человека, туда затолкали восемь. Я был прижат к стене и увидел кровь — только тогда я понял, что у меня разбита голова. В какой-то момент я потерял сознание, это повторилось несколько раз.

Когда нас довели до учреждения, из-за травм и духоты я просто не мог стоять. Я вывалился из камеры. Они сказали: «Кажется, этот уже готов». Меня выкинули из автозака и бросили. Ко мне сразу подошли медики, они сказали, что у меня рассечена голова, все побито, точно есть сотрясение. Меня тошнило, изо рта шли слюни. После этого меня уже не трогали. Уже сами омоновцы стояли и рассуждали — умру я или нет.

Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер

Подпись к видео,

«Настя, мама тут». Истории от изолятора в Минске

«Скорых», чтобы всех вывезти, не хватало, я лежал час. В итоге за мной приехали. В «скорой» я просил отвезти меня домой, а не в больницу, потому что оттуда участников акций забирают. Но из-за разбитой головы и подозрения на перелом ноги меня все же увезли в больницу.

Врачи понимают, что людей пытают, они стараются вывезти, кого могут. Суммарно мне наложили 12 швов на три раны, сделали операции, снимки. Через несколько часов меня из больницы забрали друзья. Из-за того, что у меня не было ни паспорта, ни телефона, мою личность так и не установили.

Пока меня били, я большую часть времени ни о чем не думал. Мне было страшно, я не ждал такого насилия. Я думал о том, чтобы сгруппироваться, чтобы сохранить здоровье. Но если честно, еще думал про эмиграцию. Что если ничего не изменится, мне будет страшно жить в стране, где тебя могут в любой момент убить, и никто не будет наказан. Страшно думать, что рядом с нами живут сотрудники этих структур, которые пытают людей и продолжают жить обычной жизнью.

Олег, 24 года (имя изменено по просьбе героя)

Я дальнобойщик, к политике никак не отношусь, не враг народа. Приехал неделю назад из рейса из Сибири. Посмотрел, что творится в интернете. Увидел, что дети выходят, бабушки. Я подумал — что я, молодой парень и буду дома отсиживаться? И пошел тоже.

Меня задержали [в ночь] с 10 на 11 августа, ближе к полуночи. Был хлопок недалеко от меня. Меня оглушило. Я увидел, что на земле лежит парень. Я хотел помочь подняться — а у него практически была оторвана нога. Ему светошумовая граната попала прямо в чашечку, колена уже не было.

Телефон куда-то завалился, я побежал искать «скорую». Мимо одна проезжала, я попросил медиков подъехать. Они попросили меня и еще нескольких парней остаться помочь. Метрах в двадцати стояли сотрудники ОМОНа — со щитами, оружием, автоматами.

Они нас не забирали, передавали другим нас не трогать. А потом подбежали со спины, положили быстренько, ударили по ногам. Завели руки за голову, избивали ногами. Врач пытался объяснить, кричал: «Что вы творите, мы тут не справимся, люди помогают!»

Нас сначала подняли, а потом через полторы минуты опять подбежали, избили дубинками. По пути в автозак били, в автозаке тоже били, кричали: «Ах вы твари конченые». Были ногами, руками, прилетало по всему телу. С нами сидел мужчина лет пятидесяти, инвалид второй группы. Он попросил таблетку, сказал, что ему плохо. Его постоянно избивали.

Когда большая камера в автозаке заполнилась, нас начали сортировать по маленьким — по шесть человек. Нечем было дышать, была только маленькая форточка. Мы полтора часа сидели в этой дымовухе. После этого нас отвезли на Окрестина. Когда мы выбегали, выстроился коридор из сотрудников милиции и ОМОНа. Мы бежали к забору — они нас избивали. Улыбались, говорили: «Хотели перемен? Будут вам перемены!»

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Сотрудники ОМОНа разгоняют акцию протеста в Минске 9 августа

Полтора часа мы стояли с опущенной головой на коленях перед бетонным забором. Там были камни, у меня до сих пор колени все синие. Если кто-то возмущался — избивали. Один человек кричал, что он офицер ФСБ. Его окружили, дали в солнечное сплетение, его человек пять месили дубинками. Репортера из России избивали, он кричал просто до ужаса. Били за любой вопрос.

Я пока стоял, не думал ни о чем. Было очень жалко людей, которых избивали. Мне периодически тоже прилетало. Потом нас завели в здание, пока мы бежали, чтобы сдать вещи, нас продолжали бить дубинками. После нас загнали в прогулочный дворик- там было человек сто тридцать, все стояли один на другом. Раз в два часа по десять человек водили в туалет и еще раз в час давали по две двухлитровых бутылки воды. Некоторые на них посмотреть не успевали, как они уже заканчивались.

Потом нас опять повели на улицу — по пути избивали, — поставили на колени и допрашивали. Затем всех отправили в камеру, пока мы туда бежали, нам продолжало прилетать. В камере — 120 человек, за сутки дали только воду и одну буханку хлеба на всех.

На следующее утро были суды, нас к тому моменту в камере осталось около 25 человек. Меня на суде согласились освободить, арест не назначили. Но после этого еще продержали до вечера. Мои личные вещи так и не нашли, пообещали отдать потом. Вывели на улицу, я видел толпу парней, лежащих лицом вниз. Их избивали, они кричали. А через забор стояли их родственники.

Сам милиционер, который с нами стоял, говорил, что это ужас, это страшно. Когда нас выводили через задний двор, нам сказали, что если мы подойдем к толпе, где были родственники и пресса, нас заберут, и мы будем синего цвета. Но когда мы вышли, люди к нам подбежали как к героям — предложили сигарет, дали позвонить родственникам. В итоге у меня полностью отбиты ноги, спина и лопатки.

Марыля, 31 год

12 августа мы с друзьями после 23 часов возвращались домой на машине по пустому проспекту — в Минске уже не было пробок, как в первые дни протестов, когда машины блокировали. И недалеко от Стелы, где народ собирался в день выборов, нас остановил гаишник и велел съехать к обочине. Кроме машины ГАИ там стояло несколько «бусиков» (микроавтобусов — Би-би-си). Подошли люди в черной защитной форме, в черных балаклавах — кажется у них были нашивки МВД, но точно я не разглядела. Их было много, только на нашу машину было человека три. Они не представились, сказали, чтобы мы вышли из машины.

Нам сказали разблокировать телефоны, потом сотрудники стали смотреть, какие у нас есть фото и видео. Меня отвели в сторону, а парней поставили руками на машину. Парни открыли телефоны, и в галерее у всех были видео с предыдущих ночей — как машины стоят в пробке и гудят и так далее. Мы знаем, что по закону не обязаны это показывать, но когда около тебя стоит куча черного народа с автоматами или каким-то другим оружием… Они начали материться, кричали: «Вы хотели перемен? Мы сейчас покажем вам перемены!». Начали обсуждать, что с нами делать, решили везти в РУВД.

Забрали ключи от нашей машины, завели в бус, лицо водителя мы тоже не видели. С нами сели двое с оружием, и кто-то ехал сзади в нашей машине. Тут вспомнили про меня, сказали набрать пароль от телефона. Я говорю: «У меня руки трясутся». Один из них даже сказал: «Отстань от нее, зачем тебе это нужно». Второй — самый агрессивный — все же забрал у меня телефон и тоже начал говорить: «Вот, там видео с протестов…».

Нас завели во внутренний двор РУВД — там уже лежали на асфальте парни c машины, которую привезли перед нами, и девушка стояла возле стены. Меня поставили недалеко от нее тоже лицом к стене, а парней — вдоль другой стены. И я услышала удары и поняла, что бьют моего мужа — потому что тот, кто бил, говорил: «Зачем тебе белый браслет?». Это был белый резиновый браслет у мужа на руке — символ того, что мы за Тихановскую и за мирные перемены. Я хотела посмотреть, но те, кто стояли за мной, сказали: «Не дергай головой».

Пришли переписывать данные. Ко мне подошел сотрудник, видимо РУВД, без маски и в гражданской одежде — его лицо рассмотреть я тоже не могла, потому что стояла лицом к стене. Он сказал мне ввести пароль на телефоне, но говорил: «Машенька», «Если что нужно, обращайтесь», — такой супердобрый полицейский.

Пока я разблокировала телефон, успела удалить из него «Телеграм» и что-то еще, потому что слышала, как они говорили, что будут смотреть наши подписки. Он сказал: «Я сейчас посмотрю, что вы удалили», но у него не получилось.

Автор фото, Valery Sharifulin/TASS

Подпись к фото,

Участница акции протеста в Минске 11 августа

Ребят с девушкой из другой машины увели куда-то и потом нас тоже начали вызывать по фамилии. Пока я шла, тот, кто похож на омоновца, стал кричать, чтобы я опустила голову. А сотрудник в гражданской одежде говорит: «Не лезь к ней, все нормально». И тут произошла такая история. Нам уже сказали забрать свои вещи, отдали телефоны — но одному из друзей все время звонила жена, а у него была установлена на рингтоне песня Цоя «Перемен!». Ему велели выключить звук, а кто-то сзади сказал: «Не увозите их, они еще не выучили свой урок».

Нас повели и поставили лицом к другой стене двора. Парней — с руками за головой, я держала руки просто за спиной. Мужа, за то что он хмыкнул, ударили по ногам, сказали расставить ноги шире. Мне сначала сказали, что я могу стоять как хочу, но потом подошел еще один омоновец и сказал, чтобы я тоже поставила ноги шире. Все время давали разные команды и сложно было понять, чего они хотят. Парню, у которого затекли ноги, один омоновец разрешил поприседать, а другой подошел, ударил его ногой по ногам и велел встать к стене опять.

Стояли у нас за спиной и издевались, говорили: «Сидели бы дома». У нашего друга онемела рука, ему запрещали шевелить ею, но стали говорить: «Чего ты шляешься по протестам, если такой хилый». Говорили в основном теми же фразами, которые я уже слышала от знакомых, которых задерживали: «Вы в нас кидаете коктейли Молотова», «это Запад все оплачивает».

В конце мы услышали, как привезли еще какого-то парня, и ритмичные звуки дубинок о тело — несколько людей его очень жестоко избивали. Он просил не бить, но они матерились и били. Это было очень страшно. Потом его увели, а нам сказали, что будем стоять до семи утра, конца их смены. Потом кто-то подошел и спросил: «Кто тут самый буйный? Только не девушка». Его коллеги стали смеяться и показали на нашего друга. И его заставили отжиматься, под счет, говорили, чтобы он застыл в самой неудобной позиции, и обещали, что если не отожмется нормально, будут бить — все с издевкой и матом. Потом сказали приседать.

Потом нам сказали, что отпустят без протокола: «Надеемся, вы больше нигде не будете участвовать». Мы вернулись домой примерно в 2 часа ночи. У парней большие синяки от резиновых палок. Но мы останавливаться не собираемся, потому что это была их главная цель — запугать, но они сами нас боятся и воспринимают больше как врагов.

Я пошел в магазин, мне нужно было купить одежду, потому что после предыдущих акций у меня предыдущая поизносилась. Взял пакет с вещами. Доехал до улицы Дворец спорта и на полпути я увидел, что всех молодых людей, которые выходят из автобуса, сразу с остановки пересаживают в автозаки. Я начал это описывать для редакции. В момент, когда я это делал, ко мне подъехал автобус, оттуда выбежали люди, схватили меня за руки.

У меня выхватили телефон. Решили, что раз я что-то пишу и у меня есть интернет, я координатор. Они увидели фотографии спецтехники, предыдущих акций. Погрузили в машину и отвезли к автозак, в котором я просто сидел два часа. Я пытался объяснить, что я журналист, это их не очаровало.

Жесть началась возле РУВД «Московский», куда нас привезли. Автозаки открывают, людям заламывают руки. Если голова выше, чем надо — сразу прилетает по затылку либо дубинкой, либо щитом. Тащат волоком. Я увидел, что парня, которого вели передо мной, просто ради шутки со всего размаха долбанули головой о дверной косяк. Он закричал, поднял голову, ему еще привело.

Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер

Подпись к видео,

«Журналистов не трогать». Что говорят в МВД Беларуси о нападениях на журналистов

Дальше то, что меня больше всего поразило — «людской ковер». Нас завели на этаж и первое что я вижу — люди, которые просто лежат на полу. По ним идут как омоновцы, так и ты. Мне пришлось наступить на мужчину, потому что когда я пытался его обойти, мне опять прилетело.

На полу кровь, испражнения. Тебя бросают на пол, голову поворачивать нельзя. Мне повезло, что у меня была маска. Рядом был парень, который попытался повернуться, ему со всего размаху берцами прилетело по голове, хотя он и до этого уже был сильно избит. Были люди с перебитыми руками, которые не могли ими шевелить.

Людей заставляли молиться. Завели парня, который молил: «Дяденьки, не бейте». Ему сказали, что его сейчас уроют, начнут зубы считать. Несколько ударов. Он уже захлебывается кровью, и омоновец ему говорит — «Читай «Отче наш!». И вот ты сидишь и слышишь, как парень разбитым ртом читает: «Отче наш, иже еси́ на небесех».

Самый страшный момент — это когда ты сидишь, а людей в коридорах, этажом ниже, избивают до такой степени, что они не могут говорить и воют. Ты поворачиваешь голову — на полу кровь, кричат люди, а на стене доска почета с улыбающимися милиционерами, которые это творят. Ты понимаешь, что попал в ад.

После пересменки выяснилось, что два человека из задержанных пропали. Они поняли, что уже путают людей, нас спустили в одиночные камеры — в каждую по 20-30 человек. Вентиляции не было, стоять можно было около стены. Через час от испарений все было мокрым. Тем, кто был в возрасте, становилось плохо, один парень потерял сознание.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Сотрудники ОМОНа избивают задержанного на акции протеста в Минске 9 августа

Потом примерно через 16 часов после прибытия в РУВД нас стали очень жестко выводить и закидывать в автозак. Сидеть запрещалось, людей складывали штабелями в три слоя. Некоторые люди с травмами оказались внизу, им было нечем дышать. Они кричали от боли, к ним просто подходили, били их по голове дубинками, унижали. Это напоминало пытки гестапо, в обычной жизни невозможно представить, что это возможно.

Ходить в туалет было нельзя. Тем, кто просил, говорили ходить под себя. В итоге люди действительно ходили под себя, в том числе по большому. К тому моменту все уже перестали что-то просить — еще в РУВД поняли, что помощи не будет. Тех, кто жаловался, жесточайше избивали.

Когда автозак двинулся, людям разрешили расползтись. Но если кто пытался опираться на сиденья или поднимал голову — сразу прилетало. Потом омоновцам стало скучно и они сказали встать на колени и петь гимн Беларуси. Это снимали на телефон. Когда автозак ехал, окружающие машины сигналили. Но если бы водители знали, что творится внутри, они бы не сигналили — штурмом бы брали эти автозаки.

Я потерял самообладание через полтора часа. Я говорил: «Извините, я российский журналист, что я такого сделал?» Мне начало прилетать по почкам, шее, голове, ответа я не получил. Со мной был один парень, который говорил: «Пожалуйста, расстреляйте нас, зачем вы нас мучаете». А ему отвечали, что расстреливать никого не будут, потому что в тюрьме нас ждет еще больше боли и «петушить» нас будут по очереди.

Когда нас привезли в [изолятор] Жодино, нам сказали: «Прощайтесь с жизнью, тут вас будут убивать». Но к нашему удивлению, нас там приняли нормально. Сотрудники колонии проявляли жестокость только пока СОБРовцы не уехали. Люди были рады, что попали в тюрьму — больше всего они боялись, что их автозаками повезут обратно в Минск.

Там я оставался три-четыре часа. За мной пришел полковник, меня вывели, пошли искать мои вещи. Те, с кем я был, были рады, что меня отпускают и я смогу рассказать о том, что происходит. На выходе нас встретил представитель консульства. Меня выслали из Беларуси с запретом въезда на пять лет и увезли в Смоленск.

Если бы запрета не было, я бы вернулся работать в Беларусь. Там уникальные люди. Они воспринимают перемены со знаком плюс и объединены одной целью.

Наталья, 34 года

Мы шли по улице без приключений с подругами. Потом позади нас появилась толпа людей, убегавших от ОМОНа, затем и сам ОМОН. Несколько омоновцев пробежали мимо нас, а один, видимо, который устал бегать, прицепился к нам с подругой. Он говорил: «Че ты ржешь? Я вижу, тебе весело. А то, что милиционеру сегодня лицо порезали осколком бутылки, тебе тоже смешно, да?». А я не смеялась, я хотела, чтобы он с миром от нас ушел.

Но почему-то его это разозлило, он потащил меня в микроавтобус. В микроавтобусе уже были люди. Нас спрашивали: «Что, нравится быть мясом? Где ваша Тихановская? Где ваша Цепкало?»

Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер

Подпись к видео,

«Пацаны, это уже позор»: в Беларуси бывшие силовики публично выбрасывают форму

Мы приехали в РУВД «Советское». На улице всех поставили лицом к забору, руками на забор. И мы возле этой стены простояли до утра следующего дня. Нас периодически переставляли. Отвели в подвал, где изъяли вещи, телефон забрали, отправили опять к этой стенке.

Кто-то [за стеной] подъезжал на машине и пытался включить Цоя «Перемен». И мы слышали, как милиция переговаривается между собой, что надо их тоже затащить сюда — вместе с «переменами». Какая-то девушка искала парня. Она, наверное, встала на крышу машины, потому что мы видели ее лицо за заборчиком. И менты переговаривались между собой: «Смотри, там какая-то кобыла стоит, иди сгони ее оттуда!». Они вот так про людей говорят.

Парней били. Одному парню сломали ребро, судя по всему. Девочка была с перебитой ногой — это ее [травмировали], когда брали, видимо. В первую очередь получали самые дерзкие. Потом подъехали автозаки и туда начали грузить парней. Там явно кого-то били. Видимо, туда грузили помногу человек, и я слышала: «Ноги под себя! Ноги под себя!», и слышны были удары и крики. Целыми автозаками их увезли куда-то.

Остались девчонки. Нас начали вызывать в здание РУВД и предлагать подписать протокол. В протоколе был написан бред — что я активное участие в митинге принимала и выкрикивала лозунги «Стоп, таракан!». Я решила, что я его подписывать не буду. Тех, кто подписал, отпустили сразу домой. Тех, кто нет — повезли на Окрестина в центр изоляции правонарушителей (ЦИП).

Автор фото, Valery Sharifulin/TASS

Подпись к фото,

Женщина с ребенком наблюдают за акцией протеста в Минске 10 августа

На самом деле там не все уроды. Нам попался «добрый милиционер», который сказал: «Так-так, пока никто не видит, можете написать смски домой». Не знаю, это роль такая или он действительно хороший, но хочется думать, что что-то есть человеческое в них.

В связи с наплывом огромного количества людей там была полная неразбериха. Нас должны были поместить в ЦИП, но оказалось, что там нет места и нас решили поместить в изолятор временного содержания. В ИВС тоже не было места и временно нас решили определить в так называемый «стакан» — помещение метр на меньше метра, нас туда засунули вчетвером.

Затем нас поместили в камеру на двух человек. Выдали один матрас. Из поверхностей помимо кроватей, уже занятых двумя женщинами, был стол, скамеечка и пол. Мы спали кто где: кто на столе — можно сказать на книжной полке — кто на матрасе поперек. Сутки мы, наверное, не ели, но потом начали кормить.

Когда подходили к концу наши третьи сутки и мы говорили, что нас должны выпустить, нам отвечали: «Вам тут никто ничего не должен». С тобой там говорят, будто ты какой-то зверь. Да даже разве со зверями можно так? Это другой какой-то формат людей, который и с нами общается, как с уголовниками, и друг с другом.

Спустя 74 часа, в ночь на 13 августа, нам сказали выйти из камеры, вывели на улицу, поставили лицом к стенке. Сказали, что вещи не отдадут — а в моем случае это телефон, паспорт, права, деньги. У кого-то это были единственные ключи от квартиры. Две девчонки продолжали возмущаться, тогда их ударили и сказали, что они идут назад в камеру.

Я повернулась на них и спросила: «Что вы делаете?», за что получила удар по лицу рукой и дубинкой по ногам. Злой мент спросил: «Кому тут еще вещи?», потом сказал убегать. У всех ботинки без шнурков, но нужно бежать к выходу. Нам говорили: «У нас там оцепление, попадете в него — вернетесь назад».

Женщина, обманувшая весь мир. Где скрывается «криптокоролева» Ружа Игнатова?

27 ноября 2019

Обновлено 28 ноября 2019

Ружа Игнатова называла себя «криптокоролевой». Она утверждала, что изобрела криптовалюту, способную конкурировать с биткоином, и привлекала миллиардные инвестиции. Два года назад она исчезла.

Журналист Джейми Бартлетт в течение нескольких месяцев пытался понять, как ей все это удалось, и где она может скрываться сейчас.

В начале июля 2016 года Ружа Игнатова, 36-летняя предпринимательница, поднялась на сцену стадиона «Уэмбли» под крики восторженной толпы. Она как всегда была одета в дорогое вечернее платье. На ней были массивные серьги с бриллиантами и ярко-красная помада.

Ее проект OneCoin скоро станет самой успешной в мире криптовалютой, говорила она, и «все будут расплачиваться ей везде».

Автор фото, OneCoin

Подпись к фото,

Ружа Игнатова на стадионе «Уэмбли»

Биткоин был самой первой криптовалютой и до сих пор остается самой известной и успешной. Скачок его стоимости с нескольких центов до нескольких сотен долларов в 2016 году вызвал дикий ажиотаж у инвесторов. Криптовалюта только становилась массовой, и очень многие заинтересовались новой возможностью разбогатеть.

«OneCoin — это «убийца биткоина», — рассказывала Ружа Игнатова. «Через два года про биткоин забудут все», — говорила она со сцены стадиона «Уэмбли».

Во всем мире люди были готовы вложить свои сбережения в «криптокоролеву» и OneCoin, чтобы стать частью этой новой революции. Би-би-си удалось получить документы, из которых следует, что британцы в первом полугодии 2016 года инвестировали в OneCoin около 30 млн евро, при этом два миллиона из этой суммы проект привлек за неделю. После выступления Игнатовой на «Уэмбли» инвесторов наверняка стало больше.

В период между августом 2014 года и мартом 2017-го OneCoin привлек четыре миллиарда евро из нескольких десятков стран — Пакистана, Бразилии, Норвегии, Гонконга, Канады и Йемена. Инвесторы нашлись даже на Палестинских территориях.

Но все эти люди не знали самого важного.

Чтобы лучше это объяснить, мне нужно кратко рассказать о том, как работает криптовалюта. Принцип ее работы, как все знают, сложный. В интернете можно найти сотни разных описаний, и почти все они поставят обычного человека в тупик. Но вот основной принцип: деньги имеют цену только тогда, когда их считают ценными другие. Говорим ли мы о банкнотах Банка Англии, ракушках, драгоценных камнях или спичках (всеми этими предметами пользовались как валютой) — деньги работают только тогда, когда им все доверяют.

Люди уже давно стараются создать цифровую валюту, не привязанную к курсу денег, которые выпускают правительства. Этого не получалось, потому что таким инициативам никто не доверял. Каждый раз возникала нужда в структуре, которая могла бы манипулировать количеством валюты на рынке и ее курсом. К тому же цифровые валюты было слишком легко подделать.

Автор фото, Shutterstock

Биткоин привлекателен тем, что решает эти проблемы. В его основе — особый тип базы данных, блокчейн, который напоминает большую книгу. У каждого владельца биткоинов — самостоятельная, но идентичная другим копия этой книги. Каждый раз, когда биткоины меняют руки, во всех копиях книги появляется запись о транзакции. Никто — ни банки, ни правительства, ни даже изобретатель биткоина — не контролирует систему и не может изменить эти записи. Система построена на изящных математических вычислениях, благодаря которым биткоин нельзя подделать, взломать или потратить дважды.

Я испытал это объяснение на главном технофобе нашей семьи — своей маме, и она сказала, что объяснить у меня ничего не получилось, так что не волнуйтесь, если вам тоже было трудно понять.

Смысл в том, что базы данных на блокчейне — это то, благодаря чему работает биткоин и другая криптовалюта. Для поклонников биткоина это революционная новая валюта, которая может заменить деньги банков и правительств и сделать банковские услуги доступными всем, у кого есть смартфон. А если войти в валюту раньше других, то есть шанс разбогатеть.

Гений Ружи был в том, что она умела продавать все эти идеи широкой публике.

Но что-то было не так. В начале октября 2016 года, через четыре месяца после выступления на стадионе «Уэмбли», эксперту по Блокчейну по имени Бьорн Бьерке позвонили из кадрового агентства с предложением о работе. Болгарский криптовалютный стартап искал технического директора. Бьерке предлагали жилье, машину и солидную зарплату — 250 тысяч фунтов в год.

«Я думал: что это за работа? Что я должен буду делать для этой компании?», — вспоминает он.

«Агент сказал: «Ну, прежде всего им нужен блокчейн. Сейчас у них нет блокчейн-платформы».

«Я говорю: «Что? Вы же сказали, что это криптовалютная компания».

Агент подтвердил. Это была криптовалютная компания — уже с историей, но блокчейна у них не было.

«Мы хотим, чтобы вы создали им базу на блокчейне», — сказал он.

«Как называется компания?»

От работы Бьорн отказался.

«Набор магната» Джен МакАдам

Несколько месяцев спустя, весенним днем Джен МакАдам получила от друга письмо, в котором говорилось о возможности очень выгодно вложить деньги. Жительница Глазго кликнула по ссылке и попала на семинар для потенциальных инвесторов в OneCoin.

Подпись к фото,

Джен МакАдам в шоу Виктории Дербишир на Би-би-си

Час или чуть больше она внимательно слушала ведущих, с энтузиазмом рассказывавших о новой криптовалюте и о том, как она изменит судьбу Джен. Все они были очень энергичными и живыми, вспоминает Джен. «Вам очень повезло, что вы сейчас смотрите этот семинар, — говорили ей. — Вам удалось зайти в валюту раньше остальных, а OneCoin станет вторым биткоином, будет больше биткоина».

На вебинаре рассказывали о впечатляющей карьере Ружи Игнатовой: Оксфордский университет, докторская степень от Констанцского университета, работа в уважаемом консалтинговом агентстве McKinsey… Джен показали фрагмент речи Ружи на конференции, организованной журналом Economist. После этого она решилась: «Это меня подкупило… Сильная женщина. Молодец! Я гордилась ей».

Подпись к фото,

ДженМакАдам окончательно убедило видео с конференции журнала Economist, на которой выступила Игнатова

К концу семинара Джен решила вложить в OnceCoin тысячу фунтов. Сделать это было легко — нужно купить токены OnceCoin, которые генерировали собственно валюту, которая накапливалась на счету вкладчика. Когда-нибудь, уже очень скоро, она сможет обменять эту валюту на евро или фунты.

Легкие деньги. Возможно, стоит вложить больше? На семинаре рассказывали, что по-настоящему изменить свою жизнь можно только сделав крупный вклад. Минимальный вклад был на уровне 140 фунтов, максимальный составлял 118 тысяч. Неделю спуста Джен МакАдам купила «пакет магната» за пять тысяч фунтов.

Вскоре ее вклад увеличился до десяти тысяч, еще 250 тысяч она уговорила вложить друзей и родственников. Она с восторгом следила за счетчиком на сайте OneCoin, который показывал, как растет стоимость ее цифровых монет. Довольно быстро стоимость поднялась до 100 тысяч фунтов. Джен получила 900% прибыли. Она начала планировать поездки на курорты и шоппинг.

Но ближе к концу года Джен написал в интернете незнакомец, представившийся «добрым самаритянином». Он говорил, что внимательно изучил OneCoin и теперь хочет поговорить с людьми, вложившими деньги в эту валюту. Она неохотно согласилась на разговор по «Скайпу». Беседа быстро перешла в перепалку, но жизнь Джен МакАдам после нее потекла в другом направлении.

Незнакомцем был Тимоти Карри — активист из мира криптовалюты и популяризатор биткоина. Он считал, что проект OneCoin портит репутацию криптовалюты в принципе. Карри прямо сказал МакАдам, что OneCoin это афера — «величайшая афера во всем гребаном мире». Он сказал, что может это доказать. «Так докажите!» — резко ответила Джен.

Несколько недель Карри закидывал Джен ссылками на статьи и видео о том, как устроена криптовалюта. Он познакомил ее с Бьорном Бьерке, блокчейн-разработчиком, который рассказал ей, что у OneCoin нет блокчейн-базы.

У МакАдам ушло три месяца на то, чтобы во всем разобраться. У нее начали появляться вопросы. Она начала задавать их инструкторам из OnceCoin. Сначала ей говорили, что наличие блокчейн-базы в проекте не должно ее беспокоить. Но она настаивала, и в апреле 2017 года ей наконец ответили по существу — в голосовом сообщении.

«Хорошо, Джен… Инструкторы не хотели разглашать такую информацию на случай если что-то пойдет не так с блокчейном. В прикладном смысле блокчейн-сервер вообще не нужен. Поэтому такая у нас блокчейн-технология. SQL-cервер с базой данных».

Благодаря Карри и Бьерке Джен уже знала, что стандартная база данных с поддержкой языка программирования SQL не может служить основной для настоящей криптовалюты. Хранитель такой базы может изменять ее так, как ему захочется.

«Я подумала: «Что?!» Тут у меня подкосились ноги, и я просто упала на пол», — рассказывает Джен.

Вскоре она пришла к очевидному выводу: цифры на сайте OneCoin не имели смысла. Их просто вбивал в компьютер сотрудник компании. Джен и ее близкие не стали сказочно богатыми, а просто выбросили на ветер четверть миллиона евро.

Ружа исчезает

Джен МакАдам прозрела, но она была одной из многих. Ружа по-прежнему ездила по миру и продавала свое видение будущего криптовалют — от Макао до Дубая и Сингапура. Она заполняла стадионы и привлекала инвесторов.

OneCoin все еще быстро рос, и Ружа начала тратить заработанные деньги — она потратила несколько миллионов на недвижимость в Софии и черноморском курорте Созополь.

В свободное время она устраивала вечеринки на своей роскошной яхте Davina. На одной из них выступила американская поп-звезда Bebe Rexha.

Но это был просто фасад. Над компанией сгущались тучи. Открытие валютной биржи, на которой OneCoin можно было бы обменять на наличные, постоянно откладывалось. Инвесторы начинали беспокоиться.

В октябре 2017 года в Лиссабоне должна была состояться большая встреча инвесторов и промоутеров валюты. На эту встречу Ружа, известная своей пунктуальностью, просто не пришла.

«Она должна была вот-вот приехать, никто не понимал, почему ее нет», — рассказывает один из участников конференции. Звонки и сообщения оставались без ответа. В главном офисе в Софии тоже ничего не знали. Ружа Игнатова исчезла. Кто-то боялся, что ее убили или похитили агенты банковской системы. Им говорили, что банкиры очень боятся криптовалютной революции.

На самом деле Ружа скрывалась. Как следует из документов ФБР, представленных в суде, 25 октября 2017 года, всего через две недели после лиссабонской конференции, на которую она так и не пришла, Ружа села на самолет из Софии в Афины. После этого ее след теряется. Больше ее никто не видел.

Подпись к фото,

Яхта Davina и Джейми Бартлетт

Сетевой маркетолог

На Игоре Альбертсе черное с золотом. Черно-золотые ботинки, костюм, рубашки и солнечные очки. Все от Dolce & Gabbana. На пальце — золотой перстень с черным камнем.

«Посмотрите на мою одежду, и вы увидите дисциплину», — говорит он. Его жена Андреа Цимбала кивает, и добавляет — если Игорь встает с утра и надевает розовое белье, то весь остальной костюм — рубашка, штаны и пиджак — тоже будет в розовых тонах.

Подпись к фото,

Игорь Альбертс и Андреа Цимбала у ворот своего особняка

Они живут в огромном особняке в богатом районе на окраине Амстердама. Вход на территорию особняка преграждают трехметровые ворота, украшенные именами супругов и девизом: «Куда приводят мечты». Перед воротами стоят «Мазератти» и «Астон Мартин».

Альбертс вырос в бедном районе. Со временем он занялся сетевым маркетингом, или, как его еще называют, многоуровневым маркетингом, и начал зарабатывать большие деньги. Игорь говорит, что за последние 30 лет заработал около 300 миллионов долларов.

Вот как работает сетевой маркетинг.

Я плачу 100 фунтов и начинаю продавать людям витамины. Одну коробку покупают мои друзья Джорджия и Фил — я получаю небольшую прибыль. Но потом я нанимаю Джорджию и Фила, чтобы они тоже продавали мои витамины, и получаю небольшую долю и с их продаж. Теперь Джорджия и Фил — мои дистрибьюторы. Каждый из них нанимает еще двоих человек, каждый из новых двоих — еще двоих, и так далее. Сеть растет очень быстро: 25 таких уровней, и витамины начнут продавать все взрослые жители Британии (а я как глава сети буду получать долю с каждой продажи).

Сетевой маркетинг законен. Этой технологией пользуются крупные компании, такие как Amway и Herbalife. Но не все считают его этичным, ведь вся прибыль достается небольшой группе людей на вершине цепочки. Кроме того, этот вид маркетинга известен нереалистичными целями продаж и обещаниями очень высокой прибыли. Впрочем, если в такой схеме не продается ценного товара, а вся выручка проекта приходит от нанимаемых для торговли людей, то она становится незаконной и называется уже иначе — финансовой пирамидой.

В мае 2015 года успешного дельца в области сетевого маркетинга Игоря Альбертса пригласили в Дубай на конференцию OneCoin. Он познакомился со множеством людей, которые, судя по виду, зарабатывали с помощью этой новой валюты состояния.

Ружа тоже произвела на него впечатление своим «платьем принцессы» и видением мировой финансовой революции. Игорь вернулся с новой миссией и сразу дал всем своим дистрибьюторам новое задание: прекратить все, что они делают, и начать продавать OneCoin.

«Мы собрали команды и начали работать как сумасшедшие», — рассказывает он. «За первый месяц мы сделали почти 90 тысяч фунтов из ничего. Бум!»

Автор фото, What Dreams May Come

Подпись к фото,

Игорь Альбертс и Андреа Цимбала

Ружа вновь показала свой гений — она поняла, что сетевые маркетологи с огромными дистрибьюторскими сетями будут идеальной платформой для популяризации ее фальшивой криптовалюты. В ФБР утверждают, что она называла эту часть своего плана «сучка с Уолл-Стрит втречает многоуровневый маркетинг». В этом был секрет успеха OneCoin. Это была не просто фальшивая криптовалюта, а старая добрая финансовая пирамида с фальшивой валютой в роли «продукта». Неудивительно, что она так быстро росла.

Довольно скоро Игорь Альбертс начал зарабатывать на OneCoin более миллиона евро в месяц. Валюта стала самым «горячим» продуктом в сетевом маркетинге. «Другие компании и близко не подходили к такому уровню», — говорит он.

60% прибыли, получаемой Альбертсом и его супругой из OneCoin (она в итоге выросла примерно до двух миллионов евро в месяц) выплачивали наличными, остальное — собственно криптовалютой. Но часть наличных ушла на то, чтобы купить еще OneCoin. Как и почти все остальные вкладчики, они были убеждены, что делают состояние.

«Я посчитал, сколько нам нужно монет, чтобы стать самыми богатыми людьми на планете, — говорит Игорь. — Я сказал Андреа: «Нам нужно накопить 100 миллионов монет, потому что когда каждая из них подорожает до 100 евро, а у нас будет 100 миллионов, и мы станем богаче Билла Гейтса». Это простая арифметика».

Автор фото, What Dreams May Come

Подпись к фото,

Игорь Альбертс и Андреа Цимбала

Природа сетевых схем, в которые люди часто вовлекают своих близких, такова, что непонятно, на ком лежит ответственность. Трудно понять, кто виноват. А если продавец сам вложил деньги, то он тоже становится жертвой.

После того как Ружа не появилась на собственной конференции, Игорь Альбертс, как до него Джен МакАдам, потребовал, чтобы ему рассказали о блокчейн-базе. Ничего не узнав, он вышел из проекта в декабре 2017 года.

Я спрашиваю Игоря, ощущает ли он вину за то, что продал стольким людям несуществующую криптовалюту и получил прибыль.

«Я ощущаю не вину, а чувство ответственности, — говорит он. — Нельзя винить человека за то, что он во что-то поверил. Я понятия не имел, что это может оказаться фальшивкой. Я даже не знал, что такое блокчейн… Как я мог сомневаться?»

Он отмечает, что и сам потратил миллионы на OneCoin — может быть, больше, чем его клиенты.

Джен МакАдам, наоборот, говорит, что ощущает вину. Я спрашиваю ее, сколько она заработала на продаже криптовалюты. Три тысячи фунтов, говорит она, из которых 1800 фунтов было вложено обратно в OneCoin.

Джен говорит, что чувствует себя виноватой перед теми, кому рассказала о OneCoin, и перед покойным отцом, шахтером, проработавшим всю жизнь и оставившим ей наследство, которое она отдала мошенникам.

По следу денег

Трудно понять, сколько всего денег люди инвестировали в OneCoin. В документах, изученных Би-би-си, названа цифра в 4 млрд евро в период между августом 2014-го и мартом 2017 года. Несколько осведомленных в деле людей говорили мне, что цифра может доходить до 15 млрд.

В журналистике есть правило: «Следуй за деньгами». Вместе с продюсером подкаста «Исчезнувшая криптокоролева» Джорджией Кэтт я отправился на встречу с Оливером Буллоу, экспертом по теневому параллельному миру, где преступники и сверхбогатые прячут нажитое. Проблема в том, объясняет Буллоу, что следовать за деньгами оказывается сложно — преступники структурируют свои юридические лица и счета так, что их активы будто исчезают.

«Они, конечно, не исчезают, — рассказывает эксперт, сидя в своем саду неподалеку от английской деревни Хей-он-Уай. — С их помощью по-прежнему можно покупать — политическое влияние, красивые дома, яхты. Но если кто-то пытается их найти — полиция или журналисты — они невидимы».

Автор фото, OnceCoin.eu

Подпись к фото,

Страница сайта OneCoin

Поэтому неудивительно, что корпоративная структура OneCoin невероятно сложна. Вот пример: Ружа купила большой дом в центре Софии. Формально его собственником стала компания OneProperty, которой владела другая компания под названием Risk Ltd.

Risk Ltd. раньше владела Ружа, но потом уступила право собственности неизвестным панамцам. Однако управление этой компанией осуществляла еще одна фирма, Pergaon, принадлежавшая компании Artefix, которой владела мать Ружи, Веска. Потом, в 2017 году Artefix продали неизвестному мужчине, которому не исполнилось 30 лет.

Оливер говорит, что столь запутанные схемы стандартны для такого бизнеса.

Французский журналист Максим Гримбер несколько месяцев разбирался в корпоративных структурах, связанных с OneCoin. Он собрал столько компаний и счетов, сколько смог. Я показываю составленный им список Буллоу, который сразу замечает, что в нем много британских компаний. «Обычно выбирают британские, — говорит он. — Их очень легко создать и они респектабельно выглядят».

Буллоу выбирает первую компанию в списке и находит ее в реестре британских юридических лиц (Companies House). Все должно быть прозрачно — на сайте можно найти детали всех британских компаний; он считается ключевым инструментом в борьбе с коррупцией.

«Мы в этой стране очень этим гордимся, — говорит Буллоу. — Проблема в том, что когда создаешь компанию, предоставляемую тобой информацию никто не проверяет».

Он ищет отчеты компании, которые должны быть на сайте, но там пусто. «Классическая схема, — говорит Оливер. — Смотрите, ничего не происходило. Они вообще не публиковали финансовой отчетности».

Он пробует найти информацию о собственниках. В Британии недавно ввели норму о том, что каждая компания должна указывать настоящего хозяина — человека, фактически контролирующего ее.

«Это, по идее, значит, что за британской компанией больше нельзя спрятаться, — говорит он, прокручивая страницу. — Да, они не указали, кто фактически контролирует компанию. Это незаконно… Это анонимная компания-пустышка. Их можно купить на Сейшелах, в Сент-Китс и Невисе, на Маршалловых островах или Вануату».

Следовать за деньгами не выходит. В интегрированной глобальной экономической системе активы исчезают, и ищущий просто гоняется за призраками.

Когда речь идет о мультимиллиардной афере, к делу нередко подключаются подозрительные люди. Некоторые из тех, с кем говорили мы с Джорджией, упоминали о таинственных персонажах и связях, о которых не хотели распространяться.

«Учитывая, сколько денег вложили в OneCoin, конечно, есть люди, которые очень недовольны и готовы на все, чтобы заткнуть рот такому человеку как я», — говорит Бьорн Бьерке, эксперт по блокчейну, обнаруживший, что у OneCoin его нет и рассказавший об этом людям.

Он говорит, что стал получать угрозы после того, как начал говорить со СМИ. «Если бы я знал, через что придется пройти, я никогда бы не начал бить тревогу. Я бы просто развернулся и ушел», — говорит Бьерке.

Автор фото, NRK

Подпись к фото,

Бьорн Бьерке на норвежском телевидении

Когда я спрашиваю Бьерке, кто мог стоять за угрозами, он отказывается продолжать: «Я не могу это обсуждать — очень, очень быстро становится очень, очень страшно».

Бьерке говорит, что Ружа не ожидала, что OnceCoin так вырастет. Люди, стоявшие у истоков, говорили ему, что проект не должен был разрастись до многомиллиардной аферы. Она пыталась закрыть проект, но неизвестные силы не дали ей этого сделать.

«После того как OneCoin вышел на 10, 20, 30 млн, произошло что-то, после чего она уже не могла его остановить», — говорит Бьерке.

«Мне кажется, осенью 2017 года она была настолько напугана, что решила бежать».

Гуру сетевого маркетинга Игорь Альбертс тоже говорит об «очень влиятельных людях».

Когда я спрашиваю его о подробностях, он отвечает: «Не могу говорить — не хочу рисковать нашими жизнями».

Автор фото, OneCoin

Подпись к фото,

Константин Игнатов

О ком говорят Бьорн и Игорь, непонятно. Непонятно даже, говорят ли они об одних и тех же людях, но в министерстве юстиции США уверены, что нашли доказательства связи между братом Ружи Константином Игнатовым, взявшим на себя управление компанией после исчезновения сестры, и «серьезными игроками в восточноевропейской организованной преступности».

Внутри «семьи»

6 марта 2019 года Константин Игнатов ждал в аэропорту Лос-Анджелеса рейса в Болгарию, проведя несколько встреч по проекту OneCoin в США. Во время посадки к нему подошли агенты ФБР.

Игнатова задержали по подозрению в финансовых махинациях в связи с деятельностью компании. Примерно в это же время суд в США заочно предъявил Руже обвинения в электронном мошенничестве, махинациях с ценными бумагами и отмывании денег.

Удивительно, но даже после этого OneCoin продолжал работу — и привлекал инвестиции. Когда месяц спустя мы с Джорджией приехали в Софию, личный особняк Ружи был в запустении, а в офисе OneCoin кипела работа.

Автор фото, Alamy

Подпись к фото,

Штаб-квартира OnceCoin в Софии

Почему же столько людей продолжали верить в OneCoin?

Вкладчики часто говорили нам, что изначально вошли в проект, потому что боялись пропустить следующий шанс разбогатеть. Они с завистью читали о тех, кто сделал состояние на биткоине и думали, что OneCoin — это второй шанс.

Многих поразила харизма и убедительность Ружи. Инвесторы, возможно, не понимали технологии, но видели, что она выступает перед огромными аудиториями или на той же конференции журнала Economist. Им показывали фотографии ее многочисленных дипломов и самой Ружи на обложке журнала Forbes.

Дипломы были настоящими, обложка — нет. На самом деле это не обложка, а рекламная полоса внутри болгарской версии журнала. Если оторвать настоящую обложку, выглядит впечатляюще.

Но, кажется, люди верят Руже не только из-за обещаний богатства. После того как Джен МакАдам вложилась в OneCoin, ей начали регулярно говорить, что теперь она часть «семьи» OneCoin.

Ее включили в группу в мессенджере WhatsApp, у которой был свой «лидер», доводивший до вкладчиков сообщения из штаб-квартиры в Софии.

Лидер группы Джен тщательно готовил ее к беседам со скептиками: «Вам говорят, чтобы вы не верили ничему приходящему из «внешнего мира», — вспоминает она. — Так они называют всех остальных. Хейтеры. Держатели биткоинов — хейтеры, и даже Google — «Не слушайте Google».

Критика не поощрялась, как и неудобные вопросы. «Если у вас какой-то негатив, вас не должно быть в группе», — вспоминает Джен.

Профессор Айлин Бейкер из Лондонской школы экономики много лет изучает саентологов, мунитов и тому подобные группы.

Она говорит, что между вкладчиками в OneCoin и культами периода смены тысячелетий есть сходства — и там, и там люди считают, что стали частью чего-то большего, способного изменить мир. И никакие доказательства не заставят подписавшихся признать, что они могли ошибиться.

«Когда пророчество не исполняется, они начинают верить еще сильнее, — говорит Бейкер. — Особенно хорошо это действует на тех, кто что-то вложил в проект: не только деньги, но веру, репутацию, информацию. Такой человек думает: «Надо еще подождать».

Людей привлекают деньги, но оставались в проекте они из-за чувства принадлежности, большого дела, большого достижения, говорит Баркер: «И в этом смысле OneCoin действительно был похож на культ».

В идеальном мире регуляторы постарались бы защитить потребителей от таких афер, как OneCoin. Но национальные правительства реагируют на такие вещи очень медленно, отчасти потому что сфера криптовалюты для них новая и непривычная.

Британская служба финансового контроля (FCA) опубликовала предупреждение на своем сайте только в сентябре 2016 года. «Мы считаем, что клиентам стоит быть осторожными в работе с OneCoin, — говорилось в нем. — Нас волнует потенциальный риск, который она представляет для британских вкладчиков».

Меньше чем через год предупреждение убрали с сайта. В FCA заявили, что оно провисело достаточно времени, но евангелисты OneCoin убедили инвесторов, что британские власти теперь считают их компанию надежной.

«Вот ответ из первых рук, теперь все официально, — говорит промоутер из Канады на видео в интернете. — Если бы они по-прежнему считали нас мошенниками, то не удалили бы предупреждение. Игра окончена».

После того как FCA убрала предупреждение со своего сайта, в Британии прошло несколько мероприятий, организованных OneCoin. Вкладчики продолжали нести деньги.

В августе этого года завершилось двухлетнее расследование лондонской полиции в отношении компании. «Компании и частные лица, контролирующие OneCoin, находятся вне британской юрисдикции. Мы не нашли каких-либо британских активов, с помощью, которых можно было бы компенсировать потери британских вкладчиков», — резюмировали следователи.

Автор фото, Shutterstock

От этих пояснений людям, которых затронула афера, не стало легче.

«Я очень переживаю за всех обманутых британцев», — говорит мне Джен МакАдам, услышав новости от следствия. Сегодня она управляет группой в WhatsApp для инвесторов OneCoin, которые поняли, что их обманули.

«Где поддержка? Где помощь? Это будут раскручивать и дальше. Это зеленый свет — аферистам из OneCoin можно и дальше вымогать деньги у невинных людей в Британии, и никто ничего не сделает. Всем просто все равно!»

В Скотленд-Ярде предоставили следующий комментарий: «Улик для возбуждения уголовного дела против граждан Британии было недостаточно, хотя следствие не утверждало, что жалоб на OneCoin не поступает. Полиция оказывает и продолжит оказывать помощь зарубежным партнерам в расследовании дел в отношении сотрудников OneCoin. Если вы считаете, что стали жертвой мошенничества в связи с OneCoin или подозреваете кого-то в активном продвижении OneCoin на рынке, пожалуйста, сообщите в отдел по борьбе с онлайн-мошенничеством».

Офис OneCoin продолжал работу до ноября. И криптовалюту по-прежнему рекламировали.

Трагедия в Уганде

Большая часть жителей угандийского района Нтангамо неподалеку от границы с Руандой зарабатывают на жизнь, выращивая бананы. Некоторые растят маниоку, батат, бобы или земляной миндаль.

В 2016 году сюда приехал 22-летний Дэниел Линхардт, собиравший 700 тыс. угандийских шиллингов (250 долларов) на базовый пакет инвестора OneCoin.

У Линхардта уже было 400 тыс. Чтобы заработать недостающую сумму, он приехал из столицы Кампалы в свою деревню. Он взял трех коз, которых растил его младший брат, и продал их.

«Другого способа не было», — с сожалением говорит он.

Дэниел — один из тысяч граждан Уганды, купившихся на криптовалюту Ружи. Как следует из финансовых документов, изученных Би-би-си, по мере того, как шло время, компания начинала все сильнее нуждаться в таких вкладчиках, как он.

В Европе сумма вкладов в OneCoin в первом полугодии 2017 года значительно упала по сравнению с 2016-м. Но в Африке, на Ближнем Востоке и в Индии все было наоборот. Когда инвестиции из Европы начали падать, промоутеры все чаще работали с такими странами, как Уганда.

Дэниел познакомил меня и Джорджию с Пруденс, которая впервые рассказала ему о «революционной криптовалюте». Они по-прежнему друзья, хотя теперь оба понимают, что это была афера.

Пруденс — медсестра в бедном районе Кампалы. Она хотела заработать, продавая OneCoin и привлекая новых инвесторов. Старший промоутер предоставил ей хорошую машину, чтобы производить впечатление на потеницальных покупателей, и велел ездить на фермы во время уборки урожая, когда у фермеров есть наличные.

Подпись к фото,

Дэниел, Пруденс (в центре) и Джейми в Кампале

В деревне доверяют приезжим из города, рассказывает нам Пруденс. Чтобы купить пакет инвестора, некоторые продавали скот, другие — землю, третьи — дома. С катастрофическими последствиями.

«У некоторых из них дети не могут пойти в школу, другим негде спать. Третьи в бегах, потому что заняли у банка. Кто-то скрывается. Кто-то развелся».

Если кто-то спрашивает у Пруденс, когда вернутся их вклады, она говорит, чтобы они подождали. У нее нет сил сказать правду.

«Я сама тоже немного скрываюсь. Я не хочу, чтобы вкладчики видели, как я передвигаюсь по городу. Они легко могут убить меня, если подумают, что я съела их деньги».

Пруденс перестала нанимать новых дистрибьюторов, но так сделали не все, а заинтересованных в инвестиции в OneCoin еще предостаточно, говорит она.

Один из главных офисов OneCoin в Кампале находится в пристройке к церкви. В интернете есть видеозаписи, на которых священник по прозвищу Епископ Фред на проповеди выкрикивает лозунги, а прихожане ему отвечают.

«One life (одна жизнь)!» — выкрикивает он. «One coin (одна валюта)!» — отвечают прихожане. Епископ, как мы узнали, — один из самых успешных в стране промоутеров OneCoin, хотя сам он говорит, что больше не занимается маркетингом во время проповедей.

Как и в других странах, OneCoin получила распространение в Уганде через сети друзей и родственников. Джорджия и я отправляемся на встречу с матерью Дэниела, он тоже идет с нами.

Женщина живет в бетонном доме с жестяной крышей — пять маленьких комнат, небольшой телевизор и кухня. Вход в дом закрывает полотенце. На расстоянии нескольких метров от дома — участок. Здесь мать Дэниела выращивает еду, а все лишнее продает на рынке.

Семье удалось скопить около трех тысяч фунтов на хранилище для кукурузы. С ним матери Дэниела не нужно было бы проводить каждый день в поле. Однако когда Дэниел рассказал семье о OneCoin, криптовалюта показалась более привлекательным вариантом.

Мать сомневалась, но сын уговорил ее вложить деньги не в склад, а в OneCoin. Самостоятельно изучить вопрос она не могла — у нее нет ни компьютера, ни телефона.

Подпись к фото,

Дэниел и его мать

По-английски она тоже не говорит, и по ходу беседы я понимаю: Дэниел так и не сказал матери, что деньги потрачены впустую.

«Я никогда не говорил ей прямо, что это не сработает, что денег уже нет и надежды тоже», — рассказывает мне Дэниел.

«Я говорю ей, что ситуация меняется. Что они откладывают, что я не знаю, что у них в голове. Может быть, это просто задержка. Я не дал ей ясно понять, что ничего не получилось».

Я спрашиваю его, почему. «Это трудно. Мне трудно ей сказать».

Мать Дэниела говорит, что подумала, что наше с Джорджией появление может быть хорошим знаком. Может быть, оно значит, что ее деньги наконец вернутся? Она спрашивает нас, есть ли новости о OneCoin? Получит ли она обратно свой вклад?

Я смотрю на ее сына.

«Может быть, вы могли бы ей сказать… Может быть» — говорит он.

Он не уверен, что это стоит делать. Возможно, это поставит его в неудобное положение. Я не хочу первым рассказывать обо всем его матери.

Джорджия предлагает сказать, что мы журналисты, расследующие деятельность OneCoin, потому что многим вкладчикам деньги так и не вернули.

Дэниел переводит, а потом переводит нам ответ матери.

«Если у вас забирают деньги, жить становится трудно, — говорит она. — Вы планируете, планируете, а потом ваши планы не сбываются. Тяжелая жизнь».

Где Ружа?

Когда мы только начинали планировать подкаст «Исчезнувшая криптокоролева» в конце 2018 года, никто не знал, что произошло с Ружей после ее исчезновения.

Только в 2019 году году власти США сообщили, что она полетела в Афины 25 октября 2017 года. И даже после этого никто не знал, куда она направилась дальше.

Были, конечно, слухи. Их было множество. Гуру сетевого маркетинга Игорь Альбертс говорит, что слышал, будто у Ружи есть российский и украинский паспорта, и она постоянно ездит между Россией и Дубаем.

Предполагали, что в родной Болгарии у нее есть знакомые со связями, которые могут ее защитить. Говорили, что она скрывается у всех на виду, но теперь ее не узнать из-за пластической операции. Я даже слышал, что она прячется где-то в Лондоне. Была и версия о ее смерти, которую тоже нельзя исключать.

Это явно вопрос для профессионалов. Мы с Джорджией идем на встречу с частным детективом Аланом МакЛином. Его работа — искать людей, и он говорит нам, на чем мы должны сосредоточиться.

«Какой была ее жизнь? Вот что самое важное, — говорит он. — Подумайте о ее жизни до OneCoin. Выясните, с кем она дружила, какой была ее семья, ее быт».

Детектив советует нам обратить внимание на то, в каких портах останавливалась ее яхта. Лучше всего снять трекер с яхты, говорит он, и, кажется, не шутит.

Я отвечаю, что, скорее всего, не смогу этого сделать, оставаясь в рамках закона. В таком случае, говорит МакЛин, нужно посмотреть, какие яхты были проданы в Афинах незадолго до или после ее приезда.

«Это только мое мнение, но я думаю, что она передвигается по Средиземному морю», — говорит он.

Автор фото, OneCoin

Подпись к фото,

Фирменные черты образа Ружи — дорогое платье и красная помада

Несколько недель спустя после нашей первой встречи Алан связывается со мной снова и сообщает удивительные новости. Его коллеги обошли дорогие рестораны Афин с фотографиями Ружи, и в одном из заведений несколько официантов вспомнили, что она ужинала у них несколько месяцев назад. Мы с Джорджией звоним им, и они подтверждают это. Кажется, Ружа жива и не боится посещать европейские столицы.

Мы находим еще одну нить на нелепом конкурсе красоты OneCoin в Бухаресте. Конкурс яркий и пошлый. Мужчины пьют шампанское из бутылок, все смотрят на нас так, что нам становится очень неудобно. Мы впитываем атмосферу, болеем за британскую участницу и уходим. Но потом до нас доходят слухи, что Ружа была на конкурсе — в одной комнате с нами, прямо у нас под носом. Только теперь, после пластической операции, ее трудно было узнать.

И Греция, и Румыния могут экстрадировать Ружу в США. Если она действительно была в этих странах, то только въехав по фильшивому паспорту.

Вспомнив совет Алана МакЛина узнать о жизни Ружи до OneCoin, мы с Джорджией начинаем исследовать интернет. Он, к счастью, никогда ничего не забывает.

onecoin.eu

Ружа Игнатова увидела слабые места нашего общества и ударила по ним.

Даже самые незаметные записи в блогах и невинные комментарии в соцсетях, как правило, сохраняются. Их можно найти, если хорошо поискать. Вы слышали про Google, но есть еще несколько поисковиков, специально заточенных под такой поиск. Мы ищем старые адреса и телефоны, имена друзей и любую другую информацию, которая может нам помочь.

Мы уже знаем, что Ружа провела значительную часть своего детства в Шрамберге на юге Германии. Мы ездили в баварский Вальтенхофен, где Ружа и ее отец около 10 лет назад купили сталелитейный завод, после чего на Ружу подали в суд по обвинению в мошенничестве, и в 2016 году приговорили к условному сроку и штрафу.

В Вальтенхофене мы узнали, что Ружа была замужем за немецким адвокатом из известной фирмы Linklaters.

Но мы все равно удивились, когда в ходе поисков раз за разом начали натыкаться на Франкфурт. Мы и не думали искать ее в этом городе.

Во Франкфурте и пригородах у Ружи было несколько адресов — одни она указывала на форумах много лет назад, другие были связаны с ее старыми телефонными номерами. Мы начали смотреть фотографии Ружи и заметили друга, который начал появляться рядом с ней еще в 2011 году.

Минувшим летом этот друг посещал один из богатейших районов Франкфурта. Эксперту удалось установить, в каком парке его сфотографировали, по крошечному фрагменту теннисной афиши на фоне.

Мы узнали, что в конце 2016 года у Ружи родилась дочь, которая, как нам сказали, может находиться во Франкфурте. Там же живет и работает муж (или бывший муж) Ружи.

Автор фото, OneCoin

Подпись к фото,

Ружа выкладывала фотографии с младенцем в соцсетях

Взяв микрофон и несколько фотографий доктора, мы направились во Франкфурт. Мы искали по старым адресам и в особняках за огромными заборами — как говорят, самых дорогих в Германии.

Несколько человек, увидев фотографии, подолгу молчали, давая нам надежду, но потом все равно говорили, что не знают эту женщину. Один почтальон сказал, что будто узнал ее имя, но не точно. Мы позвонили ее мужу (или бывшему мужу), но говорить с нами он не захотел.

Удалось ли нам подобраться близко? Действительно ли она скрывается в самом сердце Евросоюза? Мы не знаем. Франкфурт, вероятно, не единственный город, где она бывает. Он может быть одним из нескольких таких мест, наряду, возможно, с Дубаем и Россией.

Несколько дней спустя нам позвонили. Это был осведомленный источник, раскрыть которого мы не можем. Он сказал нам, что мы не ошиблись — Ружа действительно проводит много времени во Франкфурте. Но надо идти дальше, надо найти ее дом.

«Вы ее найдете, — сказал он. — Вам нужно копать глубже».

Она наверняка знает, что мы ее ищем, сказал источник. И наверняка смеется над нами.

5 ноября 2019 года, за день до выхода последней серии подкаста «Исчезнувшая криптокоролева», брат Ружи Константин Игнатов предстал перед судом в Нью-Йорке в качестве свидетеля. Он дал показания против одного юриста, обвиненного в отмывании 400 млн долларов из прибыли OneCoin в США.

В суде выяснилось, что 4 октября Игнатов заключил сделку со следствием, признав вину по нескольким эпизодам мошенничества. В зале суда присутствовал репортер, рассказавший, что Игнатов намекал, будто его сестра обманом привлекла его к криптовалюте. Использовав испытанный прием, она объяснила брату, что все, кто критикует OneCoin — хейтеры, и слушать их не надо.

По словам Игнатова, его сестра исчезла, потому что боялась, что кто-то из близких сдаст ее ФБР. Ей удалось получить «важный паспорт», сказал он, после чего она попросила брата купить ей билет до Вены, а затем до Афин.

В компании OneCoin всегда отрицали, что занимаются чем-то незаконным. Представитель компании заявил следующее: «OneCoin полностью соответствует всем критериям криптовалюты».

Подкаст «Исчезнувшая криптокоролева», сказали в компании, «не предоставит слушателям никакой правдивой информации. его нельзя считать объективным и непредвзятым». В OneCoin добавили, что компания борется с обвинениями, которой ей предъявляют по всему миру.

«Наши партнеры, наши клиенты и наши юристы успешно борются с подобными действиями во многих странах мира, и мы уверены, что видение новой системы, созникшей на основе «финансовой революции», воплотится».

OneCoin был старым мошенническим приемом с новым цифровым компонентом — новым и невероятно успешным вариантом финансовой пирамиды.

Но для меня эта история значит кое-что еще.

Она — про темную сторону стремительного технологического прогресса. О том, что каждая новая технология порождает удивительные возможности для тех, кто ее понимает, но также создает риск эксплуатации для тех, кто не понимает.

Автор фото, OneCoin

Подпись к фото,

Ружа поднимается на сцену «Уэмбли» под песню This Girl Is On Fire

Ружа Игнатова увидела слабые места нашего общества и ударила по ним. Она знала, что найдется много людей, в достаточной мере отчаявшихся или достаточно жадных для того, чтобы инвестировать в ее проект.

Она понимала, что правду становится все сложнее отличить от лжи в условиях такого объема противоречивой информации. Она поняла, что механизмы защиты общества — законодатели, полиция и мы, журналисты, — с трудом будут понимать, что происходит.

Но больше всего раздражает то, что Ружа понимала — к тому времени, как мы все поймем, она давно успеет скрыться вместе с деньгами.

Залина Маршенкулова: Я хочу, чтобы женщины не боялись сказать «нет». Хотя женщина сама может выступать инициатором секса, а мужчина может его и не хотеть — Общество — Новости Санкт-Петербурга

Лето 2020 года оказалось богато на локальные харассментгейты в российской медиасреде. Волна разоблачений в духе #metoo накрыла журналистов, медиаменеджеров и даже члена интеллектуального клуба «Что? Где? Когда?». Пока в соцсетях обвиняемые подвергаются жестокому остракизму, их работодатели пытаются разобраться, что делать с «засветившимися» сотрудниками дальше. А наблюдатели, далекие от идей феминизма, ужасаются тому, какое же у защиты равноправия оказалось неженское лицо. О том, что такое «новая этика», как не оказаться в центре харассмент-скандала, как феминизм становится маргинальным и почему движение #metoo пришло в Россию слишком рано для всех нас, «Фонтанке» рассказала основательница ресурса «Breaking Mad», ведущая телеграм-канала «Женская власть» либеральная феминистка Залина Маршенкулова.

— Почему в российском медиаполе, да еще и «демократическом», внезапно случилась волна локальных харассментгейтов? Эффект домино докатился из США спустя три года после начала кейса Вайнштейна или это заговор против либеральных СМИ?

— Истории, связанные с домогательствами, случаются не только в либеральной медиасреде. Только мы про них никогда не узнаем, потому что люди просто не осознают, что с ними происходит что-то неправильное. Или просто боятся рассказывать об этом. Журналисты не хуже и не лучше работников других сфер. Хотя, безусловно, есть определенная профдеформация. В медиатусовке люди, как правило, очень цинично и жестко общаются между собой. И жестко сводят счеты. Многим свойственен эгоцентризм. Думаю, это вообще главная черта всех медийщиков. И поговорка о сексе между земноводным и пресмыкающимся придумана именно о них. Поэтому я, будучи сама медийщиком, никогда не вступала в отношения с коллегами по цеху.

— Почему в США волна разоблачений metoo началась с актеров, а у нас — с журналистов?

— Потому что в нашей стране самые прогрессивные люди работают в медиа. И они первыми приняли на себя удар. У нас под каток metoo попали не те люди, которые заслуживают самого строгого наказания за харассмент. Я об этом говорила еще в разгар «медузагейта» (инцидент стал поводом для серьезного медиаскандала, в результате которого Иван Колпаков покинул пост главреда издания. — Прим. ред). Фактически весь удар «первой волны» российского metoo пришелся на Ивана Колпакова. И еще тогда я говорила, что тот цифровой остракизм, которому он подвергается по сей день, не соответствует его проступку. Часто говорят: «Ну, подумаешь, кто-то кого-то травит в Интернете». Но когда вся твоя жизнь и работа — в Интернете, это не ерунда. Цифровая смерть — не выдуманная проблема. Я, как человек, который постоянно переживает волны травли, могу с уверенностью сказать, что это и есть реальная жизнь.

— Есть ли у харассмента четкое определение? Чем он отличается от абьюза и почему в рамках российского #metoo его начали путать с токсичными отношениями?

— Когда все эти понятия смешиваются в одну кучу, эффективность #metoo для прогрессивного общества — нулевая. Раньше харассментом считалось непосредственное требование секса с использованием служебного положения с посылом: «Если не переспишь со мной — я тебя уволю». Если такую фразу, сказанную вам человеком, записать на диктофон, то даже у нас в стране можно пойти в трудовую инспекцию и попытаться привлечь произнесшего её к ответственности. Но постепенно понятие харассмента мутировало. И теперь этим словом можно назвать все, что угодно, в зависимости от желания того, кто жалуется.

— Случай Ивана Колпакова был харассментом?

— По факту — нет. Потому что девушка, до которой он дотронулся на корпоративе, не являлась его подчиненной и они не состояли в рабочих отношениях. Но это все равно плохой поступок — нельзя трогать женщину без её разрешения.

— Если посмотреть кейсы последнего месяца — можно ли говорить о том, что какие-то из них возникли на пустом месте и совершенно бездоказательны, а какие-то — имеют основания? Есть ли что-то общее у кейсов шеф-редактора и фоторедактора «МБХ Медиа» Сергея Простакова и Андрея Золотова, создателя независимого издательского дома «Мамихлапинатана» Егора Мостовщикова, журналиста Павла Лобкова и игрока клуба «Что? Где? Когда?» Михаила Скипского?

— Я не проводила глубокой следственной работы по этим кейсам, но исходя из того, что я вижу в Сети, ни в одном случае каких-либо доказательств нет. Даже напротив, в этих кейсах встречаются скриншоты переписки жертвы и предполагаемого абьюзера, из которых видно, что женщина писала своему обидчику сама, первая и со странными формулировками. И это работает не в пользу движения #metoo. Простакова вообще обвиняют в участии в групповом изнасиловании. Но сама жертва никаких заявлений не делает, никто эту девушку не знает и не видел, даже непонятно, существует ли она вообще. К тому же, как позже выяснилось, некоторые детали истории с Простаковым просто кто-то присочинил. Руслана Гафарова обвиняли, в числе прочего, в том, что он находился в отношениях с девушкой и ударил её. А потом эта девушка пришла в комментарии к обвинительному посту и заявила, что никогда не состояла в отношениях с Гафаровым и он её никогда не бил. После таких историй я бы не стала разбрасываться обвинениями в изнасиловании, потому что так можно и за клевету получить иск.

— Есть ощущение, что презумпция невиновности в #metoo не действует. Если мужчина попал в жернова харассментгейта, у него есть шанс оправдаться?

— Нет. И здесь мы видим пример фотографа Золотова из «МБХ-медиа», который не участвовал в отвратительной истории, якобы имевшей место на квартире Простакова. Его вина, по мнению сообщества, заключалась как минимум в том, что он не пытался это остановить и по неграмотности назвал это мероприятие «групповым сексом», а не «изнасилованием». В результате он ушел из «МБХ», но и в других изданиях встал вопрос, как сотрудничать с ним дальше и подписывать ли сделанные им фотографии его фамилией. Это очень страшная ситуация. Даже если «группового изнасилования» никогда не было или он в нем не участвовал, он все равно запомнится в Интернете как его участник. И никто не застрахован от этого.

Более того, в харассментгейтах в одну кучу мешают насильников и людей, которые не очень хорошо повели себя в личных отношениях. Если человек спал со всеми, с кем хочет, но при этом никого не избивал и не удерживал силой, почему его увольняют или отстраняют от должности? Я много лет работаю руководителем в разных проектах, и в любой момент кто-нибудь из бывших сотрудников может обвинить меня в том, что я абьюзерка в отношениях и ужасная начальница. Такое в принципе можно написать про любого человека. А потом люди, которые ничего не понимают про феминизм, видят эти кейсы, в которых сложно разбираться, и делают вывод, что бабы зажрались и хотят чего-то непонятного.

— А чего «хотят бабы»?

— Я борюсь за то, что женщина сама может выступать инициатором секса и может хотеть секса. А мужчина секса может и не хотеть. Но у нас в обществе действует стереотип, что если секс все-таки произошел, то ответственность за него и вина, если что-то пошло не так, лежит исключительно на мужчине. Я говорю не о физическом насилии, когда ты, например, села в такси и тебя изнасиловали без всяких разговоров и переписок в мессенджерах. Мужчины, видя кейсы о насилии в духе «мы встречались, а он спал с другими девушками и нарушал обещания» придут к выводу, что теперь любой, кто вступает в отношения в мире победившего феминизма, — насильник. Разрушается доверие. А нам с этими мужчинами еще жить и работать.

— Зато, обсуждая такие кейсы, никто не вспоминает о домашнем насилии.

— Да. Реальная проблема домашнего насилия, когда женщин избивают и убивают мужья и партнеры, у нас в стране не решена. И рядом с этими страшными историями жертв в информационном поле стоят рассказы в духе «я с ним спала, потому что думала, что он хороший». Когда я пишу о насилии над женщиной, я хочу, чтобы мне верили. А не задавали вопрос: «А точно она спала с ним не по собственному желанию?» В ситуации, когда женщин физически уничтожают, копаться в спорных переписках «бывших», как минимум, странно.

— Мы, как общество, пока не созрели для полноценного #metoo?

— Образно говоря, наше общество находится на второй ступени развития, а #metoo можно проводить не раньше, чем мы доберемся до шестой. Сейчас люди просто не понимают, что происходит. Это как если бы у них не были удовлетворены базовые потребности в пище, а им что-то объясняли про возвышенную любовь. Моя задача — сделать так, чтобы феминизм не стал маргинальным движением. Но подобные кейсы, где эмоциональное насилие становится поводом для травли, когда не решен вопрос с реальным физическим насилием, не помогают ситуации.

— Когда заходит речь о харассменте или ущемлении прав женщин, всплывает термин «фемобком». Это что за структура?

— Это та самая «организация», из которой меня все время «выгоняют». Физически никакого «фемобкома», конечно, не существует. Он цифровой. Это определенная группа феминисток, которые живут в Интернете и задают тон развитию феминизма в России. «Фемобком» меня раскритиковал за мой текст о том, что выйти победителем из скандалов о домогательствах невозможно. То есть я, как феминистка, получаю негатив и от патриархалов, и от «фемобкома». Но я осознанно пошла на это, потому что кто-то должен наводить мосты. И после моей публикации мне писали люди, которые до этого текста негативно относились к феминизму, а прочитав его, пересмотрели свое отношение.

— Харассмент — исключительно мужское занятие? Почему кейс корреспондента радио «Свобода» Нины Давлетзяновой, уволенной за якобы домогательства в отношении 25-летнего стажера, не стал темой для широкого обсуждения в фемсообществе?

— Я, к сожалению, даже не слышала про этот кейс. Но теоретически такое обвинение женщины в домогательствах тоже может иметь место. Во всех этих харассмент-скандалах меня беспокоит субъектность женщины. Как будто секс — это какая-то плохая штука, которая позорит женщину. Я топлю за женщину как за человека, который имеет свою волю и может нести ответственность за свои поступки. Допустим, я ошиблась в выборе партнера, но решение об этом выборе принимала я сама. Потому что я не какая-то вещь, которую можно «поиметь». Я как руководитель вполне могу замутить роман с молодым сотрудником или сделать ему неуместный комплимент — и это может стать поводом для обвинения меня в харассменте.

— Но разве мужчина может переживать из-за неуместных комплиментов или ухаживаний так же интенсивно, как женщина? Он же в нашей культуре — успешный охотник и самец-молодец, если пользуется популярностью.

— Абсолютно не так. Мужчины, с которыми я общаюсь, обычно со мной честны и откровенны. И они рассказывали, что у них бывали в жизни ситуации, когда им не хотелось заниматься сексом, но пришлось из страха, что иначе про них что-нибудь не то напишут в Интернете. Мужчины находятся в плену гендерного стереотипа, что они обязаны постоянно хотеть секса. И от домогательств начальницы мужчина может испытывать реальный дискомфорт. Но на данном этапе развития нашего общества они не будут говорить об этом вслух.

— А что такое «новая этика», о которой так много пишут в последнее время?

— Это своеобразный свод правил об «активном согласии». Например, что нельзя заниматься сексом с пьяной женщиной. Нужно, чтобы трезвая женщина дала активное согласие на близость.

— А если женщина очень пьяная и при это очень активная? Можно ли предоставить ей секс, которого она требует?

— Вот на этот вопрос я не буду отвечать, чтобы не провоцировать очередную волну негатива. По новым правилам — нет. Но в стране, где множество дел об изнасилованиях даже не доходят до суда, внедрять понятие активного согласия, я считаю, полезно.

— Какой у этой «новой этики» первоисточник? Кто придумывает ее постулаты и следит, чтобы учение не искажали?

— Эксперткой по новой этике в России, я думаю, можно назвать Никсельпиксель (фемактивистка Ника Водвуд, известная под ником nixelpixel. — Прим. ред.), я точно не экспертка в этом. Я, напротив, постоянно критикую постулаты «новой этики», потому что мне не нравится образ женщины — безусловной жертвы, который в её рамках насаждается. И за это меня тоже постоянно выгоняют из «фемобкома». Я хочу, чтобы женщины не боялись сказать «нет». А все эти истории легитимизируют ситуации, в которых женщина никак не обозначила, что происходящее её не устраивает, а потом много лет чувствовала себя жертвой. Мужчина должен был каким-то чудом догадаться, что она против. Так можно внушить маленьким девочкам мысль, что они белые и пушистые и не несут ни за что ответственности.

— Это же «обесценивание чувств жертв», как принято писать в соцсетях.

— Обесцениванием чувств жертв тогда можно назвать любой критичный комментарий и просто вопрос, как мне кажется. Если ты с чем-то не согласен, задаешь уточняющие вопросы девушке, которая жалуется на насилие, ты обесцениваешь её чувства.

— Когда Павел Лобков приносил извинения за свое поведение, он говорил, что ошибся, потому что живет нормами нулевых годов, когда с коллегой можно было обниматься, не уточняя, хочет ли он обнимашек. А как теперь, в условиях «новой этики», флиртовать и строить отношения? Вымрем же?

— Нет, не вымрем. В нашей абьюзивной российской культуре, где принято распускать руки и слишком часто касаться других людей, радикальный феминистский перекос в сторону «новой этики», как ни странно, объясним и нормален. Никто не отменяет флирт. Но в иерархических отношениях «начальник —подчиненный» или «преподаватель — студент» какие-либо романтические отношения запрещены правилами корпоративной этики. С другой стороны, есть много сфер, в которых люди просто живут на работе. Медийщики именно такие, им больше негде знакомиться. Но я считаю, что иерархических отношений надо избегать. Если люди действительно любят друг друга, единственный вариант — одному из пары уволиться и перейти в другую компанию. И как правило, жертвовать карьерой приходится женщине. Но в любом случае, даже вне иерархических отношений, полезно задавать партнеру вопрос, действительно ли он хочет близости или секса с вами сейчас или делает это из страха испортить отношения. Всегда не лишним будет уточнить, комфортно ли человеку с вами и не нарушают ли ваши неуместные шуточки его границ. Для кого-то нормально общаться в жанре черного юмора и с использованием нецензурной лексики. Для кого-то — нет. Задайте вопрос — и никто не будет копить в ваш адрес какие-то негативные эмоции.

Справка:

Осенью 2017 года журналист Ронан Фэрроу опубликовал в The New York Times статью о том, как влиятельный продюсер Харви Вайнштейн домогался актрис, которые хотели сделать карьеру в Голливуде, причем некоторые эпизоды имели место 30 лет назад. В результате широкого общественного резонанса более пятидесяти женщин рассказали о том, как Вайнштейн их сексуально притеснял, а некоторых изнасиловал. В результате скандала продюсер лишился репутации и бизнеса, от него ушла жена. Дело Харви Вайнштейна рассматривалось в суде, он был признан виновным и приговорен к 23 годам тюремного заключения. Движение #metoo фактически началось с запущенного актрисой Алиссией Милано хештега в Твиттере. С его помощью актриса призвала всех жертв сексуальных домогательств и насилия рассказать о своем опыте и тем самым показать истинные масштабы проблемы.

В России с харассментом было связано два крупных скандала. В феврале 2018 года сразу несколько московских журналисток рассказали о домогательствах со стороны депутата Госдумы Леонида Слуцкого, который выражал свое расположение к девушкам не только в неуместных выражениях, но и прикосновениями к интимным частям тела. В результате несколько десятков СМИ объявили о бойкоте новостей из Государственной думы, пока ее не покинет Леонид Слуцкий. Однако ни к каким реальным последствиям для депутата это не привело. Осенью того же года в результате медиаскандала на почве харассмента свой пост покинул главный редактор независимого издания «Медуза» Иван Колпаков. Его уличили в том, что во время корпоратива он положил руку на ягодицы жены одного из сотрудников со словами: «Ты единственная на этой вечеринке, кого я могу харассить, и мне за это ничего не будет».

В середине июля 2020 года в российское медиапространство вылилось сразу несколько кейсов о предполагаемых домогательствах, психологическом давлении и даже обвинении в групповом изнасиловании. В неподобающем поведении обвинили бывшего журналиста Сергея Миненко, который в настоящее время работает в Сбербанке, сотрудника «Открытой России» Руслана Гафарова, шеф-редактора и фоторедактора «МБХ Медиа» Сергея Простакова и Андрея Золотова. Простаков и Золотов в результате уволились, а Миненко и Гафаров были отстранены от работы на время внутреннего разбирательства. Ведущего «Дождя» Павла Лобкова обвинил в сексуальных приставаниях стажер телеканала. Все фигуранты скандалов принесли публичные извинения. С обвинениями в харассменте столкнулся и создатель независимого издательского дома «Мамихлапинатана» Егор Мостовщиков. Кроме того, после обвинений в домогательствах к несовершеннолетним девушкам член интеллектуального клуба «Что? Где? Когда?» Михаил Скипский по собственному заявлению вышел из комиссии по работе с детьми и молодежью.

Венера Галеева,

«Фонтанка.ру»

«Сучка не захочет – кобель не вскочит». Священник ПЦУ заявил, что женщина, давшая согласие на секс, не должна делать аборт

Пост священника вызвал большой резонанс. Позже Дедюхин несколько раз отредактировал свою публикацию, но потом удалил ее, скриншот сохранился у hromadske.

В посте Дедюхин писал, что у людей отсутствуют причинно-следственные связи.

«Если хотя бы на мгновение приспустить перепонки между извилинами, то можно узнать, что эмбрион в матку попадает в результате определенных действий, совершенных самой женщиной. Как там старые люди говорят: «Сучка не захочет – кобель не вскочит». И если ты уже дала согласие на одно, то, пожалуйста, неси ответственность», – отметил священник.

---

Скриншот: hromadske.ua

---

В своем посте Дедюхин также писал, что ответственность мужчины гораздо больше, потому что «у нас патриархат».

В комментарии hromadske заместитель главы управления внешних церковных связей ПЦУ архиепископ Евстратий (Зоря) сказал, что не поддерживает таких высказываний Дедюхина и считает их хамством.

«Пасторская культура, образованность, общая культура должны бы были подсказывать, что можно говорить, а чего нельзя, что приемлемо в публичном пространстве, а что неприемлемо. К сожалению, кому-то не хватает культуры», – отметили Зоря.

По его словам, Дедюхину неоднократно делали замечания по поводу его высказываний, но «он их не хочет слушать».

Коллеги по партии заявили, что слова Дедюхина являются исключительно его мнением и не отражают позицию политсилы. .

«Такие посты не должны писать депутаты», – считает глава секретариата полтавской ячейки партии, депутат Полтавского облсовета Игорь Процай. Его заявление полтавское отделение «Европейской солидарности» опубликовало в Facebook 2 июня. 

---

---

Нардеп от «Европейской солидарности» Ирина Геращенко 2 июня в Facebook написала, что защита семейных ценностей не имеет ничего общего с унижением женщины, лишением ее права выбора и навязыванием домостроя.

«Аборт – это стресс, шок, отчаяние для женщины. Минимизировать их нужно через сексуальное образование подростков, пропаганду здорового образа жизни, чтобы женщина осознала важность своего здоровья и имела доступ к качественной медицине», – заявила она.

Геращенко отметила важность доступности контрацептивов и создания условий, при которых женщина могла бы совмещать материнство и карьеру.

«Статистика безжалостна: украинские мужчины в среднем уделяют 10 минут в день на воспитание детей. Об этом святые отцы не хотят пост написать?» – резюмировала нардеп.

---

---

Кого ты сукой называешь? | Книги

Мужчин и женщин объединяет гораздо больше, чем разделяет, но когда дело доходит до негативных стереотипов, женщины побеждают. Девочки «властны» и превращаются в женщин, которые «ворчат», в то время как мальчики всех возрастов являются «авторитетными» и «прирожденными лидерами». Когда мужчины вместе идут выпить, это считается позитивным социальным взаимодействием или «нетворкингом»; когда женщины собираются вместе, они «сплетничают». Но стереотип, который многие женщины ненавидят больше всего, — это «сука». Мужчины тоже стервят, но только в их случае это называют макиавеллианцами (с явным намеком на уважение) или их приветствуют за резкое остроумие.Как однажды сказала актер Бетт Дэвис: «Когда мужчина высказывает свое мнение, он мужчина; когда женщина высказывает свое мнение, она стерва».

На протяжении веков прямое определение слова «сука» было просто сексуально распутной женщиной. Затем, когда женщины стали более влиятельными на протяжении 20-го века, это определение расширилось и включило двуличие. Теперь мужчины склонны называть женщин суками, когда они не получают от них того, чего хотят. Итак, если женщина отказывает мужчине на свидании, она стерва. Если она поднимается по карьерной лестнице быстрее, чем он, она стерва.Если она становится его боссом и отвергает одну из его идей, она — как вы уже догадались — стерва.

Современные сленговые ассоциации подчеркивают тот факт, что для некоторых идея о том, чтобы их называли стервой, как никогда унизительна. Байкеры «катаются на суке» (заднее сиденье), но только тогда, когда их собственный байк, конечно, недоступен. Среди потребителей героина главная артерия для инъекций известна как «твоя сука», отсюда и самый известный трек Prodigy «Smack My Bitch Up». Этот небольшой непривлекательный пучок волос, который некоторые мужчины любят отращивать под нижней губой, также называют стервой, предположительно из-за его отдаленного сходства с женскими гениталиями.

Учитывая все его негативные коннотации, неудивительно, что женщины боятся называться стервой. На самом деле, это то, что мы должны принять. Почему? Американский феминистский журнал BITCH объясняет это на своем веб-сайте так: «Когда это используется как оскорбление, сука — это эпитет, который наносят женщинам, которые высказывают свое мнение, имеют мнения и не уклоняются от их выражения и которые не сидят. и неловко улыбаются, если они обеспокоены или оскорблены. Если откровенная женщина означает быть стервой, мы воспримем это как комплимент, спасибо.»

Веб-сайт Heartless Bitches International соглашается, объявляя на своей домашней странице, что» Сука «означает быть под полным контролем, дорогая. Это признак силы женщины и ее честности.

В конце концов, посмотрите на некоторых женщин, которым звонят Мичико Какутани, известный яростный книжный критик New York Times, был обвинен мужским литературным истеблишментом в том, что он «странный» и «феминистский», который сознательно громит таких, как Норман Мейлер, просто потому, что он мужчина.Вы можете почти прочитать слово сука между строк, не так ли? Но Какутани — журналист, удостоенный Пулитцеровской премии, посвятивший себя литературе. Ее обзоры — это честная оценка каждой книги, а не подхалимское преклонение перед героями невероятно известных авторов, которое мы обычно получаем по эту сторону Атлантики. Трудно поверить, что Какутани подверглась бы такой же критике за то, что высказала свое мнение, будь она мужчиной.

Сука вызывает кайф, потому что пренебрегает манерами и говорит правду.Такие феминистки, как Жермен Грир и Джули Берчилл, преуспевают в искусстве, потому что осмеливаются говорить то, что они на самом деле думают о других людях, даже когда это оскорбляет. Еще есть Джоан Риверс, одна из самых смешных женщин на свете, которая сделала себе имя, злясь на других известных женщин, обычно из-за их внешности. Она говорит, что ненавидит нечестность, притворство, будто они не делали косметических операций. И то, что можно рассматривать как жестокость, смягчается ее собственным самоуничижением: «Я бы хотела иметь близнеца, чтобы я могла знать, как я выгляжу без пластической хирургии.Сейчас для меня лучший способ контроля над рождаемостью — оставить свет включенным ».

Многие из нас до сих пор так скованы общепринятыми стереотипами о том, как женщины должны быть бескорыстными, добрыми, способными к другим, спокойными и благосклонными — по сути, хорошей девочкой, что настоящей девушке внутри отказывают. Мы оскорбляем подбородок и ничего не говорим. Нам трудно соревноваться или просить о повышении заработной платы, потому что мы не уверены, что заслуживаем этого. Мы не должны кричать или злиться на все несправедливости мы сталкиваемся как женщины.Мы становимся сукой, плохой девочкой, когда хотим большего, когда мы не готовы довольствоваться тем, что имеем, и когда быть услышанными важнее, чем быть любимым. Это освобождающее чувство. Если мы боимся, что нас назовут стервой, мы все равно ищем подтверждения у мужчин на их условиях, а не на наших.

Конечно, есть огромная разница между «сильной» сукой, о которой я пишу, женщиной, которая с радостью пренебрегает общепринятыми женскими стереотипами, и «слабой» сукой, чья личность проистекает из уязвимости и которая манипулирует другими, чтобы почувствовать себя сильнее .Девочки-подростки стремились связать себя, когда чувствуют себя уязвимыми, а в наших школах распространено сквернословие из-за хулиганов. Это редко выявляется, потому что это может быть очень незаметно, но когда женщины ссорятся из чистой зависти и уязвимости, это может иметь разрушительные последствия — как мы видели на прошлой неделе в доме Большого Брата. Наша культура полна такого рода слабой скуки, и у девочек мало подсказок, как перейти от этого уродливого стереотипа о плохой стерве к тому, чтобы стать сильной, хорошей стервой, которая мужественно противостоит миру.

Сука может быть умной, с гораздо большим остроумием и иронией, чем сарказмом. Это также более изощренно, чем грубый инструмент оскорбления. Джоан Кроуфорд однажды хвасталась, что ее первый муж, Дуглас Фэрбенкс-младший, познакомил ее с великими пьесами, а второй муж, Франшо Тон, научил ее тому, что они означают, наряду с «такими словами, как« метафора »и« перенос ». Услышав это, Джин Харлоу ответила: «И она научила его таким словам, как« прыгать »и« ебать »».

Хорошая сука с кем-то, кому ты доверяешь, может быть катарсисом, когда жизнь тебя расстраивает.Это лучше для здоровья, чем Прозак, и дешевле, чем терапия. Мало что может быть интереснее других людей — разговор о них за их спиной часто бывает не только развлечением, но и просветляющим. Мы ссоримся за поддержку, и когда мы спорим на равных, это может быть невероятно забавно. Например, телеведущие Гилл Пайра и Сьюзан Марлинг дружат много лет. В разгар эры Ziggy Stardust Дэвида Боуи Пайра был счастливым обладателем универсального светло-голубого скафандра с металлической подкладкой.Когда Марлинг увидела это, она сказала: «Прекрасно. И ты готов к духовке».

Подумайте обо всех фантастических суках, которые были до нас — от Джейн Остин, Марго Асквит и Элеоноры Рузвельт до необычайного словесного соперничества между Бетт Дэвис и Джоан Кроуфорд. Кэтрин Хепберн, Таллула Бэнкхед, Лорен Бэколл и Грета Гарбо были сильными, вдохновляющими женщинами, которые произвели столько же замечательных реплик за кадром, как и за кадром. «Почему я так хорошо играю сучками? Думаю, это потому, что я не стерва», — сказала Бетт Дэвис, разогреваясь до идеальной кульминации.«Может быть, поэтому мисс Кроуфорд всегда играет дам».

Жизнь была бы чрезвычайно скучной без этих женщин или созданных ими персонажей, Дэвис в роли ветеранки кино Марго Ченнинг в «Все о Еве» или Кроуфорд в роли Кристал в «Женщинах». В литературе есть Эмма, Сестры Бингли и Бекки Шарп, женские персонажи, которые волнуют нас, потому что они осмеливаются представить женщин такими, какие они есть на самом деле: умными, расчетливыми и словесными. За фасадом хорошей девочки таится здоровая злоба.Возьмем, к примеру, Мэй Уэст, которая написала большую часть своего собственного материала, а также была секс-символом. В ее списке из 15 «вещей, которые я никогда не буду делать» (который включает в себя готовить, печь, шить или брать мужчину другой женщины) номер семь говорит само за себя: «Играйте материнские партии, грустные части, глупые партии или добродетельную жену, преданную или иначе. Мне жаль слабых женщин, хороших или плохих, но я не могу их любить. Женщина должна быть сильной в своем добре или зле «.

В идеальном, неразработанном мире все были бы лучше друг к другу.Все женщины, как и мужчины, люди с широким спектром сильных и слабых сторон. Мы столь же конкурентоспособны и амбициозны, мы так же злимся, но не должны показывать это. Девочки все еще растут, втискивая себя в стереотипные представления о женственности «хороших» девочек (а их ноги в неудобных туфлях на высоком каблуке), и когда мы не осознаем, насколько мы скованы этими стереотипами, мы склоняемся к тому, чтобы быть слабыми сучками, которые унижайте других женщин, просто чтобы почувствовать себя лучше.Но внутри каждого из нас есть гораздо более сильная сука, которая рвется выбраться наружу. Как однажды сказала Мадонна: «Я жесткая, амбициозная и знаю, чего хочу. Если это делает меня стервой, хорошо». Настоящие женщины громкие, смелые, откровенные, проницательные и забавные, а также добрые, любящие и отзывчивые. Так что выпускай ее девочек, потому что «жизнь — сука, а потом ты умрешь». С таким же успехом вы можете получить от него то, что хотите, пока можете.

· Книга Кейт Файджес «Большая толстая сука» издается Virago по цене 9,99 фунтов стерлингов. Заказать копию за 9 фунтов стерлингов.99 с бесплатными п & п в Великобритании, перейдите на theguardian.com/bookshop или позвоните по телефону 0870 836 0875.

Почему после того, как женщины проголосовали

, резко возросло использование термина «сука»

Член палаты представителей Прамила Джаяпал (Демократическая Республика Вашингтон) хочет, чтобы люди знали, когда «сука» стала оскорблением.

«С 1915 по 1930 год, госпожа спикер, это слово внезапно стало использоваться … и вы знаете почему?» Джаяпал сказал в своем выступлении в Палате представителей в июле этого года. «Потому что в 1920 году этот орган дал женщинам право голоса — а это было слишком большой властью для слишком большого количества мужчин по всей стране.”

Как отметил Джаяпал, в течение десятилетий после того, как женщины получили избирательное право, появилось выражение «сука», которое до сих пор часто используется против женщин. Это момент, который она подчеркнула, выступая в поддержку представителя Александрии Окасио-Кортес после того, как репортер стал свидетелем того, как член парламента Тед Йохо (R-FL) назвал ее «чертовой сукой» ранее этим летом.

Согласно отчету Vice от 2014 года Ариэль Пардес, использование слова «сука» в литературе и статьях удвоилось в период с 1915 по 1930 год. Хотя частично этот всплеск был связан с резким увеличением использования этого слова для описания самок собак. По мере роста популярности термина «сукин сын» отчасти это увеличение было вызвано его использованием в качестве оскорбления женщин.

«Наблюдается всплеск использования слова« сука »в качестве термина жестокого обращения с женщинами, который постепенно начинается в 1920-х и 1930-х годах, а затем действительно набирает обороты в 1940-х, 50-х и 60-х годах для женщины, которую считают коварный, злонамеренный или просто злой », — говорит Кори Стампер, лексикограф и бывший помощник редактора словарей Merriam-Webster.

Хотя ученые не уверены, связана ли эта тенденция напрямую с избирательным правом женщин, некоторые из них отметили, что такая негативная реакция имеет смысл, и выразились в подавляющем недовольстве властью женщин.

«Если когда-либо было время, чтобы этот термин получил известность, это было бы с принятием 19-й поправки, когда женщинам было предоставлено право иметь независимый голос», — говорит Кира Холл, профессор лингвистики в Университете Колорадо Боулдер.

Плакат против избирательного права, выпущенный Ассоциацией Оклахомы против избирательного права женщин, около 1918 года. Ken Florey Suffrage Collection / Gado / Getty Images

Термин «сука», в конце концов, перекликается с посланием движения против избирательного права.

Как утверждали анти-суфражистки, если женщины уйдут из частной сферы или дома в общественную, они выйдут за рамки. Используя такие термины, как «мужественный» и «несексуальный», они пытались изобразить суфражисток как посягающих на мужские гендерные роли. И в том, что историки считают ярким примером стыда к шлюхам, они нападали и на женскую сексуальность, осуждая суфражисток как «распущенных» женщин с сомнительными социальными нравами.

«Сука», слово, которое в то время относилось к неприятной или распутной женщине, было ругательством, призванным напомнить женщинам об этих же границах.

Оглядываясь назад, можно сказать, что его появление было удручающе неудивительным: всякий раз, когда женщины, меньшинства или другие группы успешно добивались большей власти в Америке, они видели быструю обратную реакцию.

Несмотря на то, что в Конгрессе больше женщин, чем когда-либо — или, возможно, из-за этого — эти попытки сдержать недавно получившие полномочия группы продолжаются, как ясно показали комментарии Йохо в адрес Окасио-Кортеса.

Краткое объяснение появления термина «сука»

Слово «сука» существует уже некоторое время, хотя оно не предназначалось для женщин до 1400-х годов.

Согласно Оксфордскому словарю английского языка, еще в 1000 году нашей эры слово «сука» использовалось для обозначения суки.

К 18 веку это стало «самым оскорбительным наименованием, которое только можно дать англичанке, даже более провокационным, чем проститутка», как сообщает Atlantic. А в 1900-х годах его использование резко возросло, пишет Зои Триска для HuffPost:

.

Наибольший рост этого слова как оскорбления женщин пришелся на 1920-е годы. В 1915 году в большинстве опубликованных книг и статей слово «сука» использовалось только для обозначения суки.Однако в 1925 году появилось множество статей и книг, в которых это слово использовалось как оскорбление в адрес женщины или женщин. К 1930 году количество упоминаний о женщинах или женщинах «суки» превысило количество упоминаний о собаках.

Как и движение против избирательного права, термин «сука» означал и означает сдерживание женщин, — говорит Каррин Васби Андерсон, профессор коммуникационных технологий в Университете штата Колорадо.

Те, кто выступал против движения за избирательное право, считали, что женщины должны оставаться исключительно в частной сфере, и утверждали, что сама демократия страны окажется под угрозой, если они этого не сделают.

«В семье необходимо влияние матери. Она может принести мало пользы, если будет гадить на улицах и не заботиться о своих детях, — писал сенатор штата Калифорния Дж. Б. Сэнфорд, председатель демократического собрания штата в 1911 году. учителя в школе намного перевесит все влияние всех мужчин-женщин-политиков на земле ».

Противники, такие как Сэнфорд, считали, что «когда женщины перейдут в публичную сферу политики, они будут осквернены с точки зрения их ценностей и морали, и они не смогут поднять следующую волну демократических подданных», — сказал Вэсби Андерсон Vox.

Литографическая комическая открытка, пропагандирующая настроения против избирательного права, опубликованная в Нью-Йорке в 1915 году. Transcendental Graphics / Getty Images

После того, как женщины получили право голоса — изменение, которое первоначально относилось исключительно к белым женщинам — термин «сука» начал набирать популярность. Используемый для описания женщин, которые были слишком непристойными или агрессивными, он играл на тех же образцах, что и движение против избирательного права.

Как писала английский профессор Долорес Барракано Шмидт в статье 1971 года «Великая американская сука», писатели 1920-х и 30-х годов утвердили идею «суки» или трудной женщины, когда они боролись с изменяющейся динамикой власти в гетеросексуальных отношениях. . «Они самые жесткие, самые жестокие, самые хищные и самые привлекательные, и их мужчины нервно смягчились или рассыпались на части по мере того, как они ожесточились», — говорит об этих женщинах персонаж Эрнеста Хемингуэя.

Может быть, даже более показательно, что писатели иногда использовали этот термин как оскорбление так же, как «феминистка», — отмечает Стампер.Один из таких примеров был в книге Айдабель Уильямс 1934 года « Адский кот, », когда женский персонаж был отклонен как оба:

«Он ведь мэр? Он самый важный человек в городе, не так ли? И женат на этой суке ! » «Лула!» «Мне все равно, я назову ее так в лицо и того хуже. Я назову ее — феминистка ! »

С тех пор слово «сука» использовалось множеством способов. Его вернули феминистки в 1970-х годах. Это стало глаголом.И это прозвище часто встречается в популярной музыке и сленге. Однако, несмотря на свое развитие, это слово все еще часто используется для того, чтобы подорвать положение женщин, находящихся у власти.

«Я считаю, что сука — это метафора, которая сигнализирует о негативной реакции, и негативная реакция возникает, когда женщины находятся на пороге достижения женщинами реальной власти в политике», — сказал Васби Андерсон. «Это инструмент сдерживания, потому что это флаг того, кто-то нарушает границы».

Во время выборов 2016 года такие фразы, как «Трамп эту суку» и «Жизнь сука, не голосуй за одну», были брошены в адрес Хиллари Клинтон как сексистские оскорбления.Слова Йохо также были нацелены на то, чтобы лишить Окасио-Кортеса полномочий члена Конгресса после того, как между ними произошла ожесточенная дискуссия о реформе полиции.

«Что любопытно в термине« сука », так это то, что он приобретает разную силу в зависимости от того, кто его использует», — говорит Джейми Томас, профессор лингвистики в колледже Санта-Моники.

Эти термины использовались для «сдерживания» женщин — и они все еще остаются сегодня.

Язык, используемый анти-суфражистами, и преобладание термина «сука» с тех пор были сосредоточены на обращении с женщинами так, как будто они должны действовать в рамках заранее определенных границ.

Как видно из повсеместного характера таких терминов, очевидно, что нынешние попытки свергнуть женщин-политиков вызваны тем же страхом перед женщинами, которые придут к власти, что было очевидно в 1920-х и 30-х годах.

«Даже через 100 лет после 19-й поправки некоторым людям все еще трудно это принять», — говорит Холл.

Недавние изменения таких формулировок включают зацикленность Трампа на слове «противный», оскорбление, которое он направил в адрес кандидата в вице-президенты от Демократической партии Камалы Харрис в попытке поставить под сомнение ее характер и нравственность.«Она была отвратительной до такой степени, что это было просто ужасно», — сказал Трамп на прошлой неделе в связи с допросом Харрисом нынешнего судьи Верховного суда Бретта Кавано.

Тогда, как и сейчас, женщин это не отпугивает. Несмотря на сексистские оскорбления и обращение, они продолжали баллотироваться в Конгресс в рекордных количествах, добивались президентства и брали на себя выдающиеся руководящие роли.

«Нас здесь будет больше. В руках женщин по всей стране будет больше власти.И мы продолжим говорить », — сказала Джаяпал в своей речи.

---

Станете ли вы нашим 20-тысячным сторонником? Когда весной в экономике произошел спад, и мы начали просить читателей о финансовых взносах, мы не знали, как все пойдет. Сегодня мы с сожалением можем сказать, что почти 20 000 человек приняли участие. Причина одновременно прекрасна и удивительна: читатели сказали нам, что они вносят свой вклад как потому, что они ценят объяснение, так и потому, что они ценят то, что других людей тоже могут получить к нему доступ .Мы всегда считали, что объяснительная журналистика жизненно важна для функционирующей демократии. Это никогда не было так важно, как сегодня, во время кризиса общественного здравоохранения, протестов против расовой справедливости, рецессии и президентских выборов. Но наша отличительная объяснительная журналистика стоит дорого, и сама по себе реклама не позволит нам продолжать создавать ее в том качестве и в том объеме, которого требует данный момент. Ваш финансовый вклад не будет считаться пожертвованием, но он поможет сделать Vox бесплатным для всех. Сделайте взнос всего от 3 долларов .

Определение суки на Dictionary.com

Происхождение суки

Впервые зарегистрировано до 1000; Среднеанглийский bicche, староанглийский bicce; родственник древнескандинавскому bikkja

историческое употребление суки

Насколько люди будут шокированы и оскорблены, если вы употребите это слово? Что ж, все зависит от того, как вы его используете и о чем имеете в виду. Первоначально сука означала просто суку, и это все еще так. Но примерно в 1400 году он получил распространение как уничижительный термин для женщины, первоначально определенно «непристойная или чувственная женщина», а затем в более общем плане «злобная или неприятная женщина».Впервые это слово используется таким образом в пьесах Честера 1400-х годов, в которых есть строчка «Кто называет тебя queine, skabde biche?», Переведенная одним писателем на современный английский язык как «Кого ты называешь шлюхой, ты несчастный?» сука?» К 1800-м годам сука считалась «самым оскорбительным наименованием, которое может быть дано англичанке», до такой степени, что люди начали использовать эвфемизмы для буквального значения, например, собачка или собака.
Но язык продолжает развиваться, и теперь сука может применяться и к мужчине, и к жалобе, и к любой сложной или неприятной вещи или ситуации.Используемый как глагол, мы можем говорить о жалобах («скулить и стонать»), о неумелых вещах («скулить») или о поездке в неудобной позе в машине («сидящая сука»). В любом из этих случаев это больше сленг, чем вульгарность, более красочное междометие, чем повод для оскорбления. Фактически, сука использовалась некоторыми женщинами как самореференциальный термин наделения полномочиями. Тем не менее, нужно проявлять осторожность — есть большая разница между скулить о женщине и называть ее стервой! (Хотя это О.К., чтобы так называть свою суку.)

популярных ссылок на суку

— Манифест СУКИ: Классическая феминистская статья (1970), написанная Джо Фриман под псевдонимом Джорин. Оно вернуло слово «сука» как термин расширения возможностей, а не как термин оскорбления.
— Bitch: феминистский журнал, комментирующий популярную культуру и средства массовой информации, основан в 1996 году.
— Bitch: сценический псевдоним политически откровенной рок-вокалистки / скрипачки и актрисы.
— Тощая сука: книга о диете (2005), написанная Рори Фридманом и Ким Барнуином.
— Никто не сука: книга (2009), веб-сайт и форум, которые поддерживают отношения матери и мачехи. Авторы: Дженнифер Ньюкомб Марин и Кэрол Марин.
— Стежок и сука: сеть групп людей, которые вяжут и вяжут крючком.

Определение суки по Merriam-Webster

\ ˈBich \ 1 : Самка собаки или некоторых других хищных млекопитающих. Поведенческая эндокринология как кобелей, так и сук довольно уникальна и отличается от таковой у большинства других млекопитающих… — Ян Данбар — сравните запись собаки 1 смысл 1b

2а неформальный + часто оскорбительный : злая, злобная или властная женщина.

б неформальный + оскорбительный — используется как обобщенный термин оскорбления и унижения по отношению к женщине

3 неофициальный : что-то чрезвычайно сложное, нежелательное или неприятное. Передозировка аспирином — проблема, которую нужно лечить.- Памела Грим. Июль и август всегда были сукой в ​​метро. — Гарольд Роббинс.

4 неофициальный : жалоба «Моя самая большая проблема со всем гольфом CBS — это отсутствие персонализации», — Чак Ховард

суровый; скулить; суки

Возвращение силы слова, сука

Меня называли сукой больше раз, чем я могу вспомнить.Позвольте мне сказать так, если бы мне давали десять центов каждый раз, когда кто-то называл меня сукой, я бы оказался на частном острове, преодолевая эту пандемию в роскоши.

Раньше я пытался спрятаться, чтобы меня не называли стервой. На самом деле это то, с чем я внутренне боролся — постоянно ругал себя за это. Если бы я писал это пять лет назад, я бы никогда открыто не признал тот факт, что меня часто называли стервой. Общество научило меня, научило всех нас, что это позорный изъян характера.Теперь я знаю, что в нем гораздо больше говорится о человеке, использующем мир, чем о человеке, на которого он был помещен.

Мы возвращаем право собственности на слово сука; его законные владельцы меняют правила игры.

Я помню один из первых случаев, когда меня называли стервой на рабочем месте — по крайней мере, в лицо. Впервые в этой организации мне дали место за столом. Я был слишком подготовлен, чтобы представить предложение об увеличении бюджета моего отдела. Я знал, какое значение этот бюджет может иметь для моей команды и какое влияние он окажет на него.В конце моей презентации, которая была принята положительно, я был в приподнятом настроении. Однако, когда мы покидали собрание, коллега (который не знал, что я стою прямо за ним) сказал, что моя презентация была бы лучше, если бы я «не был такой сукой».

Я покинул эту встречу на таком высоком уровне и даже получил увеличение бюджета позже в тот же день, но я провел всю ночь, разбирая свою презентацию и себя, чтобы понять, что в ней или во мне плохого? Я могу представить, что это было сказано за моей спиной сотни раз до и с тех пор.С тех пор это тоже было сказано мне в лицо. Я пришел к выводу, что использование этого слова связано с реакцией на мою силу. Это показывает мне, что человек, который называет меня сукой, чувствует себя неловко из-за силы, которой я обладаю. То, что я стерва, показывает, что он чувствовал, что я обладаю властью над моими убеждениями.

Где власть, там стерва. Где стерва, там и сила.

Если копнуть еще глубже, то в прошлом году я понял, что слово «сука» было просто неправильно определено, и у меня есть возможность восстановить силу, связанную с этим термином.Вот почему я поставил перед собой задачу просвещать других, анализируя использование слова «сука» и раскрывая его связь с женской силой. Частично это восстановление власти означает, что женщины могут решать, как следует использовать этот термин в различных контекстах.

Обычно, когда кто-то использует слово «сука» в уничижительном смысле, это потому, что женщина громкая, ворчливая или пронзительная. Все слова, которые постоянно закодированы против женщин, хотя на самом деле мы уверены в себе, страстны и волевые.Эти атрибуты чаще соответствуют силе, чем любой другой отрицательный атрибут.

Когда нас, женщин, называют «сучками», я обнаруживаю, что это происходит потому, что она заявляет о своей власти. Обычно, когда кому-то не нравится то, что вы говорите, особенно если вы поставили себя во власть в соответствии со своими убеждениями, вы — стерва. Итак, вы говорите мне, что на протяжении десятилетий мы, женщины, были жертвами присвоения слова «сука» вместо власти? Спойлер, у нас есть.

Когда нас, женщин, называют «сучками», я нахожу, что это происходит потому, что она заявляет о своей власти.

Слово сука определено неверно. По сути, уничижительное использование этого слова показывает, как люди, в частности мужчины, были дезинформированы о том, как выглядит власть в зависимости от пола. Или, что еще лучше, мужчины просто решили, что власть женщин стоит обесценить — еще одна серьезная ошибка в истории.

Я понимаю, что есть большой процент женщин, которые просто хотели бы, чтобы мир перестал называть влиятельных женщин суками.Я просто оказался одним из тех, кто хочет расширить возможности и вернуть использование этого слова вместо того, чтобы закрывать его. Где сила, там и стерва. Где стерва, там и сила.

Как его вернуть? Путем переопределения и последующего фактического использования. Мы не должны бояться произносить слово «сука» публично из-за его неправильного определения в прошлом. Фактически, чем меньше мы его используем, тем больше силы мы придаем неверному определению. Как только мы переопределяем суку как позицию власти, она становится менее табуированной и более достоверной.Если вы называете женщин суками только тогда, когда вам не нравится их гибкость во власти, мы имеем право изменить это определение.

Bitch / biCH / существительное: влиятельная женщина, которая твердо стоит на своем положении, несмотря на невзгоды и противодействие. Bitch / biCH / глагол: выражать силу или силу в своем положении.

Давайте попробуем связать это с другой известной фразой в культуре власти: я недавно пересмотрел Donnie Brasco , и одна сцена запомнилась мне. Один из агентов ФБР спросил Донни (или Джо), что означает «забыть об этом» в образе жизни умника.Донни продолжает объяснять: «Забудьте об этом», как если бы вы с кем-то согласились, ну, знаете, как «Ракель Уэлч — отличный кусок задницы. Забудьте об этом!» Но затем, если вы не согласны, например: «Линкольн лучше, чем Кадиллак? Забудьте об этом!» Вы знаете? Но тогда это также как если бы что-то было величайшим в мире, например: «Мингиа! Эти перцы! Забудь об этом!» Но это также все равно, что сказать: «Иди к черту!» тоже ».

Сука для меня стала моим« забыть об этом ». В первую очередь это теперь означает силу в моей книге.Это даже означает власть тех, кто использует ее в уничижительном смысле, потому что люди, которые так поступают, боятся моей власти и моей позиции по конкретному вопросу.

Могу ли я? Тогда да, я думаю, я стерва. Это также означает власть в смысле «да, сука!» как в «да, мощный». когда начальник спрашивает вас: «Хотели бы вы взяться за этот безумно сложный, но полезный проект для вашей карьеры?» Ответ: «Да, сука!» (Может быть, держите это при себе, пока мы не включим эту коннотацию!) Или даже наоборот: «Нет, сука» или еще лучше: «Сука, я ухожу!» все варианты использования, чтобы дать знать властям, что вы не будете подчиняться.Общим знаменателем всех упоминаний термина «сука» является то, что они относятся к женщинам, находящимся у власти.

Я понимаю, что есть большой процент женщин, которые просто хотели бы, чтобы мир перестал называть влиятельных женщин суками. Я просто оказался одним из тех, кто хочет расширить возможности и вернуть использование этого слова вместо того, чтобы закрывать его.

Каждый случай использования слова «сука» в той или иной степени проистекает из положения власти, и пора нам перестать связывать мощную женскую энергию с негативом.Пришло время вернуть нашу власть во многих аспектах общества, и я лично считаю, что переосмысление использования слова «сука» может и будет грандиозным.

Давайте признаем нашу силу и поделимся этой властью с молодыми женщинами в будущем, обучая их и тех, кто их окружает, тому, что определение положения женщины как влиятельного никогда не является уничижительным, а позиционирование слова «сука» в этом свете просто больше не будет работать. Мы возвращаем право собственности на слово сука; его законные владельцы меняют правила игры.Двигаясь вперед, если вы думаете, что я должен чувствовать стыд или неуважение из-за использования слова «сука», по мудрым словам Донни Браско, забудьте об этом !

расширение прав и возможностей женщин Женщины в процессе саморазвития Расширение прав и возможностей его редколлегия.

Смотрите ли вы спор в Facebook, смотрите серию «Офис» или слушаете музыку, слово сука, кажется, бросается в глаза многим женщинам, когда они делают что-то, что кому-то не нравится. Во многих ситуациях он используется мужчиной, пытающимся восстановить контроль над ситуацией, или в качестве критики.

Колледж — это время, чтобы сформировать наши социальные навыки и научиться доброй морали. В частности, в Университете штата Колорадо — где мы — Рамили — всем нам нужно немного больше раскрыть свой разум и увидеть правду, выходящую за рамки слова «сука.”

Использование суки для обозначения человека было — и всегда было — способом унизить кого-то, особенно женщину. Конечно, вы можете использовать аргумент, что его происхождение — это термин для обозначения суки, но использование его по отношению к человеку означает их унижение.

Согласно словарю, «около 1400 года он приобрел популярность как уничижительный термин для женщины, первоначально определенно« непристойная или чувственная женщина », а затем в более общем плане« злая или неприятная женщина »».

В обществе, где женщины исторически подавлялись и все еще недопредставлены по сей день, нет необходимости искать новые способы оскорбления женщин.

Мужчины, оскорбляющие женщин, всегда были невыгодным игровым полем ».

Цисгендерные и трансгендерные женщины в равной степени получают несправедливое преимущество в жизни по сравнению с мужчинами, о чем говорится в статье Филипа Коэна, опубликованной в The Atlantic. Женщинам приходится бороться за власть изо всех сил, чем мужчинам, но мужчины все же находят способ заставить женщин замолчать.

Когда женщины уже подвергаются систематическому притеснению, нет абсолютно никакой необходимости называть женщину сукой помимо всего остального, через что ей приходится проходить.Назвать женщину сукой — это очень по-детски способ выиграть драку. Сука предназначена для того, чтобы причинить боль, унизить и, возможно, заставить женщину замолчать.

Нельзя сказать, что общество не должно ругать женщин или что женщины заслуживают иного отношения к аргументам, чем мужчины; это только одно конкретное слово, которое не уважает и подрывает существование женщины. Слово, которое так долго заставляет женщин замолчать, не должно звучать оскорбительно из уст мужчины.

Есть другие способы, которыми сука используется для восстановления энергии.Женщины называют других женщин суками в знак нежности, например: «О, сука, ты так красиво выглядишь в этом платье!» или называя своих ближайших друзей своей сукой.

Нельзя сказать, что мужчина не может называть женщину сукой чисто в шутливой манере или каким-то образом уговаривать ее, например: «Ты такая плохая сука», но мужчина, называющий женщину сукой, как оскорбление неуважительно.

Женщины также недружелюбным тоном называют других женщин суками и используют это как оскорбление. Однако женщина, называющая другую женщину сукой как оскорбление, все же сильно отличается от мужчины, называющего женщину сукой, потому что существует другая динамика власти.Мужчины, оскорбляющие женщин, обычно создают невыгодное игровое поле.

Если вы используете это слово со злым умыслом, вам нечего называть женщину сукой.

С Шаем Рего можно связаться по электронной почте [email protected] или в Twitter @shay_rego.

Не твоя сука: кампания против «сексистских» словарей перемещается в Италию

МИЛАН (Фонд Thomson Reuters) — Общественные деятели, от писателей до законодателей, начали в пятницу кампанию по изменению «сексистского» определения женщины в ведущем итальянском словаре. включает 30 разных слов для секс-работника.

Около 100 высокопоставленных итальянцев подписали письмо с требованием внести изменения в онлайн-словарь Treccani после того, как аналогичная кампания вынудила Оксфордский словарь английского языка изменить свое определение в прошлом году.

Они утверждают, что термины с негативными коннотациями, такие как «путтана» (шлюха) и «cagna» (сука), должны быть исключены из списка синонимов — и указывают на то, что синонимы, перечисленные в разделе «мужчина», в целом положительны.

«Такие выражения не только оскорбительны, но и … усиливают негативные и женоненавистнические стереотипы, которые объективируют женщин и представляют их как неполноценных существ», — говорится в письме, опубликованном в ежедневной газете La Repubblica.

«Это опасно, поскольку язык формирует реальность и влияет на то, как женщины воспринимаются и обращаются с ними».

Treccani не сразу ответила на запрос о комментарии.

В ноябрьском онлайн-сообщении издатель сказал, что словари записывают, как использовались слова, и что любые уничижительные термины были помечены как таковые.

«Словарь не отбирает лексику на основе моральных суждений или предубеждений», — говорится в сообщении. «Если общество и культура выражают негатив через слова, словарь не может отказать в их документировании.

В ноябре прошлого года Oxford University Press обновила определение слова «женщина» в своих словарях после того, как аналогичная петиция, подписанная десятками тысяч людей, вызвала отклик.

Известный словарь английского языка подвергся критике за то, что в нем перечислены такие термины, как «сука», «птица» и «бинт», как имеющие значение, аналогичное «женщине».

Мария Беатрис Джованарди, активистка по вопросам равенства, инициировавшая обе кампании, сказала, что определение Треккани было еще более оскорбительным, поскольку оно включало 30 различных терминов для описания секс-работника.

«Эти слова просто не являются синонимами слова« женщина ». Они могут быть оскорбительными синонимами слова «секс-работник», но не слова «женщина» », — сказала она Фонду Thomson Reuters по телефону.

«В этом определении действительно сложно найти что-то положительное, оно очень устарело», — добавил Джованарди, гражданин Италии, проживающий в Великобритании.

Среди синонимов, перечисленных в определении человека, были «uomo d’affari» (бизнесмен), «uomo di cuore» (человек сердца) и «uomo d’ingegno» (гениальный человек), сказала она.

Джованарди выразила надежду, что письмо, подписанное бывшим спикером нижней палаты Лаурой Болдрини и писательницей Микелой Мурджа среди других, положит начало публичным дебатам о сексизме в средиземноморской стране.