Женские письма: Женские письма – трейлеры, даты премьер – КиноПоиск

Археология «женского письма» | Colta.ru

Романом Любови Копыловой (1885—1936) «Одеяло из лоскутьев», впервые опубликованным в СССР в 1934 году, открывается новая серия издательства common place «Ѳ». Эта серия, как заявлено ее кураторками и кураторами, будет посвящена изданию художественной и мемуарной прозы забытых писательниц XIX—XX веков: «мы хотим показать, что женское письмо в России имеет более давнюю традицию, чем принято думать. “Ѳ” — не только и не столько “занимательная археология”, сколько восполнение лакун, возвращение читателю забытых женских имен и важных текстов».

Так ревизия истории и теории литературы — одна из самых важных задач феминистской литературной критики XX века — начинает реализовываться в российском контексте не только на уровне отдельных критических текстов, но и внутри широкого издательского проекта, каким может стать «Ѳ».

«Одеяло из лоскутьев» — яркий пример раннего «женского письма», главной темой которого является опыт женской социализации и связанных с ней переживаний на фоне трансформации исторической и социальной (сюжет начинается в дореволюционной России и заканчивается в 30-е годы XX века).

Происходящее в романе имеет параллели с автобиографией самой писательницы, которая начинала свой путь в литературу с поэтических текстов, пронизанных символистскими мотивами и образностью, но в 20-е — 30-е годы она пробует фокусироваться на реалистических прозаических опытах, выступает также как авторка очерков, по-видимому, оценивая свое увлечение символистской и декадентской эстетикой критически. Линия эволюции письма и смены метода отражена Копыловой и в сюжете романа — в лице главной героини. Для «женского письма» это довольно характерный прием: отчуждение себя, своего опыта в нарративное письмо, становление автобиографичным, но не идентичным себе персонажем — это еще и возможность нетравматического принятия, пересборки личной истории, ее критического анализа.

© Common place, 2018

О главной героине — Ксении Щербаковой — мы знаем, что она, так же как и авторка романа, родилась в рабочей бедной семье, выросла в Ростове-на-Дону, затем отправилась в Москву, где стала жить самостоятельной и открытой «революционным переменам» жизнью, прошла путь от увлечения символизмом до его критики. Фигура мэтра Ксении (из писем к которому и состоит роман), мыслителя-символиста Шатерникова, изображается довольно язвительно, в конце концов героиня прерывает взаимодействие с ним. Этот возвышенный человек, мыслящий «поэтически» и «тонкими» материями («Сердце — сосуд, полный меда. Сердце — созревший плод, падающий с ветки. Сердце — бубен, вздрагивающий в груди»), на поверку оказывается патриархальным субъектом, требующим от окружающих его женщин полного бытового и эмоционального обслуживания. Нет сомнения, что Копылова видит в нем такой тип мужского субъекта, который должен остаться в прошлом. Другие мужские фигуры, присутствующие в романе, также изображаются, скорее, критически: как пассивные, подчиненные семье, расчетливые (ее несостоявшийся муж) или ведомые обстоятельствами.

Сама жизнь главной героини имеет форму «одеяла из лоскутьев» (главная метафора романа, прошивающая все повествование), символизирующего женские опыт и память: целое, сшитое из разрывов, фрагментов. Это также и символ новой истории, которая сшивается из разных политических формаций (имперское и послереволюционное, 30-е годы), разных типов социального, культурного и личного здесь и сейчас. Только цельность, добытая из разорванности, может быть принята и отрефлексирована. Эта идея, выраженная в самом писательском методе Копыловой и романной структуре, очень созвучна дискуссиям западных феминисток по поводу репрезентации женского опыта в письме, которые активно шли в 70-е — 80-е годы XX века. Упрощенно основной их вопрос можно сформулировать так: должен ли женский опыт изображаться реалистически, достоверно и должны ли женщины создавать свои большие и малые нарративы — или, возможно, стоит стремиться к подрыву истории и историй, к слому и взрыву языка, к соединению и деконструкции жанров, к передаче аффектов и созданию новых, более разорванных и поэтических модусов письма, нежели к формированию «женского» нарратива, к вписыванию «женского опыта» в «большой литературный канон»?

Вот как описывает структуру «Одеяла из лоскутьев» филологиня и исследовательница истории литературы Мария Нестеренко в предисловии к изданию: «Композиция романа образует рамку, представляет собой рассказ в рассказе. Ксения Щербакова собирается съезжать с квартиры своего учителя Шатерникова и находит связку писем, когда-то написанных ему по его же просьбе. В них она рассказывает о себе, своем детстве, трудовом пути, радостях и разочарованиях. Этот основной рассказ “перебивается” короткими письмами самого Шатерникова, в которых он дает инструкции и советы своей ученице, которые она отнюдь не всегда принимает. Три письма соотносятся с тремя периодами жизни молодой женщины: “Фея с Собачьего хутора” повествует о детстве и отрочестве, “Розовое варенье” — о первом педагогическом опыте и любовном разочаровании, “Серебряный светильник” — о впечатлениях Ксении после переезда в Москву». По жанру это также эпистолярный роман, роман, сознательно апеллирующий к исповедально-эпистолярной форме, выворачивающий ее.

Археология «женского письма» всегда приводит нас к эпистолярным или дневниковым формам. В разные эпохи женщины из разных стран и культурных контекстов обращались к этим жанрам зачастую потому, что работа и легитимация внутри большого «мужского» канона литературы были им недоступны. Это связано с традиционными структурами патриархальных сообществ, внутри которых зарождался литературный канон. Занятия литературой на протяжении долгого периода истории женщинам (погруженным в быт и обслуживание мужчин, воспитание детей и т.д.) в таком обществе были малодоступны.

Но также можно говорить и о том, что это интимное женское дневниковое и эпистолярное письмо, более приближенное к бытовой и сложной эмоциональной истории повседневности, позволяет нам гораздо более пристально и широко взглянуть на историю и культуру, которые не всегда регулируются только лишь «большими нарративами» и «большими идеями». Этот альтернативный «немужской» канон письма изначально противостоит культуре «больших нарративов» и тотальных обобщений, работает с множественностью опытов, внимательностью к микрособытиям и микродвижениям реальности, чувственной сложностью. Так и у Копыловой лоскуты, фрагменты опыта главной героини не окрашены четкой моралью и философией. Они передаются как бы из первых рук. В письмах к мужчине — возвышенному «учителю», декаденту и символисту, представителю «старого мира» и культуры, уходящей в прошлое, — мы видим слабого, сомневающегося, не решающегося однозначно оценивать реальность субъекта, который держит ускользающую речь. Но в этом и его парадоксальная сила.

Героиня Копыловой смотрит на новый и старый мир «пристальным взглядом». Отсюда подробные описания того, кто как одет, какие эмоции выражают увиденные люди и лица, точное и детальное описание бедняцкого быта на Собачьем хуторе и странной жизни в Москве. Это еще и история взросления, обретения самосознания и автономии женским субъектом. В этом плане показателен отказ главной героини как от брака, так и от «покровительства». У Копыловой мы видим в некотором смысле опыт творческой сепарации в виде ухода от «маскулинных» практик романного письма (романы идей, где выводятся галереи обобщенных субъектов и типажей, рисование больших исторических полотен, амбивалентная драматургия, зачастую «слабые» и объективированные женские персонажи и т.д.). Как правило, женщины в таких мужских романах и «большой литературе» выступали как далекие, возвышенные фантазматические объекты (потенциально доступные для дискурсивного насилия). Женский субъект прозы Копыловой словно бы вырывается из этой литературы наружу, отказывается жить и занимать предопределенную позицию внутри мужской истории.

Лоскутное одеяло — универсальная интернациональная метафора женской повседневности и женского опыта в разные века. Любовь Копылова использует ее и как метафору личного и исторического нарратива. Здесь история сшивается и ткется женщинами. Чтение этого текста также помогает сформировать новый взгляд на литературу советского времени, внутри которой были свои различные моменты и периоды, как позволяющие (в 20-е годы) разворачивание эмансипаторных стратегий и тем письма, так и способствующие их исключению и забвению.

Феминизм Копыловой (и главной героини романа) имеет не идеологическую и теоретическую природу: он, скорее, «интуитивен» и базируется на личном женском опыте, чувствительности и чуткости к среде, ее анализе, на практике личной эмансипации, четкая линия которой вырисовывается среди обрывков историй и истории, в период, когда внутри большого прогрессистского проекта «распалась связь времен».

Любовь Копылова. Одеяло из лоскутьев. — М.: common place, 2018. 236 с.

Понравился материал? Помоги сайту!

Подписывайтесь на наши обновления

Еженедельная рассылка COLTA.RU о самом интересном за 7 дней

Лента наших текущих обновлений в Яндекс.Дзен

RSS-поток новостей COLTA.RU

Журнал Женские письма

Формат: А4. Распространение: Россия. График выхода: 1 раз в месяц. Читательская аудитория 1 номера 513 000 человек*

Эксклюзивное размещение рекламы в журнале

Журнал «Женские письма»

выпускается с 2010 года, издательским домом С-Медиа. Это издание, за несколько лет своего существования, привлекло к себе пристальное внимание самой благодарной и самой многочисленной читательской аудитории в России. Конечно, речь здесь идет о женской аудитории, которая не только готова получать полезную и нужную информацию, из различных источников, но желает поделится полученной информацией с другими. Для этого был создан журнал «Женские письма», как отличный помощник для этой цели, в жизни любой женщины. Время показало, что издание пользуется постоянным спросом среди женщин разного возраста. Женщины пишут много и обо всём! О том, что их волнует в данный момент, о своих жизненных ситуациях. Ведь, часто хочется многое сказать, а слушать некому, и женщины изливают в письмах всё то, что накопилось в душе, а также высказывают мнения и комментарии к уже опубликованным материалам. В редакции журнала «Женские письма» буквально каждое письмо читают и изучают, чтобы самая полезная информация от читательниц, появилась на страницах последующих выпусков журнала. В современных условиях, такое внимательное отношение к своим читателям, повышает доверие к изданию, а значит повышает доверие читателей к публикуемой в издании информации, в том числе и рекламного характера.

Журнал  «Женские письма» — это всё самое интересное о чём пишут женщины – семейные ценности, захватывающие истории о любви и верности, здоровье, красота и косметология, секреты молодости, здоровое питание, вкусные кулинарные рецепты и проблемы лишнего веса, а также гороскопы и советы знаменитой колдуньи Ирины.

Журнал  «Женские письма» выходит 1 раз в месяц, на 32 полосах формата A4, общероссийское распространение, по подписке и в розницу, в крупнейших сетях продажи прессы КАРДОС Ритейл, МЕДИА ДИСТРИБЬЮШН, СЕЙЛЗ, РОСПЕЧАТЬ, СОЮЗПЕЧАТЬ, АРПИ СИБИРЬ, Сегодня-Пресс, ЮгМедиаПресс, МС ПЛЮС и многих других. А также в сетях супермаркетов МАГНИТ, ПЯТЕРОЧКА, ДИКСИ, АШАН, МОНЕТКА и в других продовольственных магазинах, и в 42 000 отделений Почты России. В журнале «Женские письма» может быть реклама любых товаров и услуг, адресованных женщинам, мужчинам и детям, ведь именно женщины, чаще всего, являются инициатором большей части покупок в семье. 

Закажите рекламу своего товара в журнале «Женские письма» — Тел. 8 800 333 77 18

* Читательская аудитория 1 номера издания, определена методом прямого опроса (телефонные интервью и печатные анкеты) читателей, проводимых издателем. Охват: Россия (август-ноябрь 2018)

Проблема «Женского письма» в контексте теории дискурса Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ДИСКУССИИ

УДК 81’42 ББК 81.001.2

ПРОБЛЕМА «ЖЕНСКОГО ПИСЬМА» В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ ДИСКУРСА

С.Ю. Воробьева

В статье критически переосмысливается методология тендерных исследований, подробно рассматривается проблема атрибуции «женского письма», а также смежных с ним понятий «фе-минный дискурс» и «феминное письмо» в аспекте теории дискурса. Гендер трактуется как дискурсивное по своей природе явление, что позволяет провести границу между феминистскими и собственно гендерными исследовательскими технологиями.

Ключевые слова: гендер, дискурс, женское письмо, феминизм, феминное письмо, репрезентация, самоидентификация, ценность.

В современных исследованиях, ориентированных на проблему женского присутствия в культуре, зачастую наблюдается полное неразличение исследовательских технологий феминизма и гендера (см., например: [19; 24]). Следствием этого является переходящее из работы в работу и представляемое как аксиома утверждение, что гендерные исследования междисциплинарны по своей природе. На наш взгляд, гендер, трактуемый как междисциплинарная сфера, — методологический тупик. Историчес-т ки наследуя феминистской практике, гендерные сЗ исследования вычленяют свой собственный 2 объект и предмет, преследуют собственные О цели, требуя и собственной методологии. помощью модного термина осовременивать 5 научный дискурс, вливаясь в якобы новое, пер-

спективное научное направление. На деле наблюдается все тот же методологический разнобой, когда под одной «крышей» мирно сосуществуют разные отрасли гуманитарного и естественного знаний, представители которых привносят в проблемное поле «гендер» крупицы своего опыта, сетуя на временные методологические трудности и уповая, как правило, на «кросс-культурную» природу объединившего всех гендера. Поэтому сегодня не редки высказывания, взывающие как минимум недоумение: «Специфика МЦГИ (Московский центр гендерных исследований. -С. В.) как научной школы заключается в том, что его исследования нацелены не на изучение гендерной теории и методологии, а на их использование в процессе анализа актуальных социальных проблем российского общества» [8]. Остается только выяснить, как можно использовать на практике теорию и методологию, которая, по утверждению ведущих специалистов в этой области (см.: [15]), еще не сформирована.

В некоторых работах непреодолимая «междисциплинарость» гендера трактуется как проявление вовсе не его слабости, а его силы: за счет этого якобы «расширяются предметы исследования и исследовательские стратегии и практики» [23, с. 157]. Такого рода высказывания не столько говорят о попытке найти в сложившейся ситуации компромисс, сколько указывают на его фактическую невозможность.

Тендерными сегодня также принято считать многочисленные изыскания различного характера, основанные на половых различиях респондентов. Их основная цель — мониторинг тех или иных преференций как населения в целом, так и отдельных его групп по различным признакам, например возрастным, национальным, сословным, профессиональным и т. п. Называя их «гендерными», авторы публикаций проводят, по сути, полоролевые исследования, исходя из однозначной гендерной идентичности того или иного субъекта, обусловленной его половой принадлежностью, то есть фактически дублируя термин «пол». А. Усма-нова отмечает в связи с этим: «Трудно представить себе сегодня такую гуманитарную дисциплину, которая не подверглась бы пересмотру в свете современной концепции ген-дерных отношений (к сожалению, иногда это происходит как следствие «экономической рентабельности» феминистских идей, довольно часто — это вопрос денег и политического капитала для тех, кто использует феминистскую риторику)» [25, с. 221].

Ситуация принципиально меняется, если принять за исходный посыл дискурсивный характер природы гендера, очевидность которого вытекает из категориальной принадлежности гендера к полю культуры. В отличие от гендерных, феминистские исследования ориентированы на политическую сферу (поле власти). Опираясь на данность биологического пола, они оперируют категориями «женщина» и «мужчина», по сути не вдаваясь в своих классических формах во всю сложность антропологических нюансов, стоящих за ними, и не прибегая к дискурсу ни в его когнитивном, ни в его эстетическом аспекте.

В настоящий момент теория гендера в своем развитии достигла того уровня, который вполне позволяет ей дистанцироваться от

феминистских практик и заняться разработкой нового ракурса в аналитике культурного поля, понимаемого сегодня как текст, имеющий полидискурсивную природу. Такой подход позволит разграничить предметы анализа, сформировать собственный, аутентичный объект исследования и применить мощную методологическую базу постструктурализма и деконструктивизма к проявлениям феноменов «мужского» и «женского» через специфические особенности формируемых ими дискурсивных практик.

Отпочковавшись от феминизма, гендер-ные исследования заняты сегодня решением самой насущной для себя проблемы — проблемы собственной идентичности. Чем они являются? Модным исследовательским ракурсом, экспортированным на отечественный субстрат, или по-настоящему новой, перспективной научной областью? На что нацелены? На некий идеологический конструкт или попросту дублирующее категорию «пол» понятие?

Мы полагаем, что у гендера есть все основания претендовать на статус нового перспективного научного направления, способного кардинально изменить механизм восприятия мира и антропологический статус человека. Веским основанием для такого утверждения являются, на наш взгляд, следующие обстоятельства:

— наличие сформированной теоретико-философской базы, способной обеспечить разработку методологии гендера перспективными пролегоменами;

— настоятельная потребность в уточнении антропологической парадигмы современного научного знания;

— единство телеологической перспективы в развитии практик феминизма и постструктурализма — деконструктивизма;

— готовность общественного сознания к новому уровню толерантного восприятия «другости» потенциального партнера по коммуникации.

Чтобы окончательно провести демаркационную линию между феминизмом и генде-ром, добавим, что анализ дискурса с точки зрения его гендерной соотнесенности может быть проведен и в рамках феминизма, но целевая установка такого исследования будет определенно специфической: еще раз доказать угнетенное положение женщины по отношению к

полю власти [7; 14; 17]. Таким образом, своего рода брендовым отличием профеминистских исследований является последовательное игнорирование ими своеобразия феномена маскулинности, сведение его только к констатации функции угнетения и подавления феминного начала в поле власти. В силу этого профемини-стские изыскания либо ограничиваются категориями «мужское» и «женское», либо используют их наряду с категориям «феминное» и «маскулинное», внося некоторую неразбериху в исследовательскую парадигму.

Наиболее продуктивными и действительно, а не номинально гендерными можно считать исследования, обращенные к анализу дискурсивных проявлений полоролевого сознания, что и является эксклюзивным предметом гендера. В таких исследованиях сам материал не связывается напрямую с биологическим полом его создателя или его реципиента, а соотнесен исключительно со стереотипами, получившими отражение в текстах культуры и ее языке.

В силу этого особый интерес для гендер-ных исследований будут представлять собственно литературные, или художественные, тексты, репрезентативные именно в аспекте закрепления, сохранения и деконструкции сложившихся в общественном сознании стереотипов самого разнообразного спектра, в том числе и гендерных.

Именно в литературе, как искусстве слова, веками кристаллизовались все возможные дискурсивные стратегии и тактики проявления субъектности, но в силу того, что по той или иной причине поле власти в обозримом историческом прошлом принадлежало мужчине, то и характер традиционного культурного текста в целом складывался как полидискурсивный, имеющий, однако, единственный объединяющий признак — принадлежность автора к мужскому полу.

Процесс активного отпочкования гендер-ных механизмов от призрака жесткой половой деретминации предмета исследования очевиден в науке последних десятилетий.

В этом направлении многое уже сделано. Трактовка гендера как дискурсивного по своей природе феномена встречается в трудах, основанных на таких методологических концепциях, как психоанализ, постструктура-

лизм и деконструктивизм, экзистенциализм и феноменология (см.: [28; 29; 33; 35; 36]). Наиболее последовательными и методологически ценными в этом направлении стали работы К. Клемен, Э. Сиксу, Л. Иригарэ, Р. Брай-дотти. Оставаясь в рамках феминистской идеологии и риторики, авторы косвенно, а подчас и прямо апеллируют к различным типам дискурсивных практик как отражению специфической женской субъектности, атрибутируемой ими как структура. В интерпретации Э. Сиксу и К. Клеман [31] она предстает внутренне раздвоенной, нестабильной, но эти черты, традиционно соотносимые с негативной характеристикой «истерика», подвергаются аксиологической реабилитации, по сути основанной на деконструкции традиционной (патриар-хатной) системы ценностей, и трактуются как естественное и позитивное начало в общей топологии женской идентичности.

Эти идеи получили развитие в книге Л. Ири-гарэ «Пол, который таковым не является» [34], где категория истерии, лишенная репрессирующей негативной оценочности, определяется как специфическая форма женской активности, соотнесенной с децентрированной женской субъектно-стью и артикулируемым ею особым, «телесным» типом дискурса. Главное его отличие от традиционного дискурса, порожденного мужским сознанием, мужской субъектностью, имеющей, по мнению Л. Иригарэ, универсалистский характер (унифицирующий, иерархизирующий, систематизирующий, подчиняющий, бинарно дихотомич-ный), определяется такой его характеристикой, как множественность. Для обозначения указанной специфики феминного дискурса в работах Р. Брайдотти, одной из самых известных европейских феминисток новой волны (постфеминисток), используется понятие «номадическая субъективность» (от греч. потш — кочевник). В интерпретации исследовательницы оно означает пересечение и синтез различных субъективных опытов и идентичностей, находящихся в процессе становления «женщины всех женщин», совершающих переход от расщепленности и множественности к единству всего женского в культуре [27]. Телеологически это предполагает кардинальное изменение традиционной онтологии, основанное на перераспределении власти через механизмы концептуализации культурного поля, формирование новой, «женской», аксиологии.

Данная установка отражает идеологическую двойственность исследовательской позиции Р. Брайдотти: с одной стороны, она обращается к выявлению женского присутствия в тексте через анализ специфических дискурсивных приемов, что по природе своей уже принадлежит гендерной сфере, а с другой — остается в рамках радикального феминизма, утопически полагая, что акт подмены «мужской» культурной парадигмы «женской» приведет к гармонизации социума. Автор, в частности, пишет: «Феминистские идеи — это траектории мысли, разрабатывающие маршруты полета к невозможным горизонтам», «это проект, предполагающий трансформацию самого акта мышления, его структурных рамок, а не только его образов и содержания», «это импульсы, вызывающие к жизни новые, альтернативные способы конструирования женского субъекта» [3]. Антитетичность мышления Р. Брайдотти, проявляющаяся в установке на «сопротивление иерархии», по сути, репрезентирует маскулинный тип сознания. В таком случае феминизм попадает в ловушку бинарных оппозиций и начинает функционировать как часть патриархат-ной культуры, демонстрируя сложность преодоления традиционных эпистем.

В противовес этому Дж. Батлер, ориентированная в большей степени на современные философские тенденции, рассматривает практику феминизма сквозь их призму, стремясь таким образом дистанцироваться от него. Она считает его продолжением исходного противопоставления мужского и женского и настаивает на дискурсивной природе ген-дера, который, по ее мнению, производит и учреждает «сексуальную природу» или «естественный пол», наделяя их статусом «до-дискурсивного», предшествующего культуре политически нейтрального фона. Тендер, по определению Дж. Батлер, — «флуктрационная переменная, которая меняет свое значение» [1, с. 305]. Перформативность гендера, понимаемая в традиции аналитической философии, также обусловлена дискурсивным характером его природы, так как в акте говорения объединяются действие, артикуляция и смысл.

Таким образом, философскую базу ген-дерных исследований составляют несколько источников, имеющих существенные переклички и пересечения в трактовке женской

инаковости и вкупе создающие, на наш взгляд, вполне завершенную и внутренне непротиворечивую концепцию формирования и бытования женской субъектности в виде особой дискурсивной практики, специфическим образом проявляющей себя в поле традиционной культуры.

Феминизм констатировал отсутствие в тексте культуры женской субъектности, по крайней мере, наравне с мужской субъектнос-тью, признав, по сути, что никакие права, закрепленные в законодательных актах власти, не способны эмансипировать женщину, добровольно или неосознанно остающуюся в рамках традиционной патриархатной культуры. Ее социальное тело есть тело дискурсивное, которое ей необходимо обрести вопреки довлеющим стереотипам фаллогоцентризма. Именно поэтому Э. Сиксу страстно призывает современниц: говорите! Ибо женщина должна писать самое себя: «должна писать о женщинах и привлечь женщин к процессу писания, от которого они были отторгнуты так же жестоко, как от собственного тела, по тем же причинам, с помощью тех же законов и с той же фатальной целью. Женщина должна вложить себя в текст -как в сущий мир и в человеческую историю -совершив самостоятельное движение» [21, с. 801]. Эти слова были написаны в 1972 г. в эссе «Хохот медузы». В этом же году вышла еще одна работа Э. Сиксу в соавторстве с К. Клеман «Вновь рожденная» [31], где предпринята попытка очертить феномен «женского письма», охарактеризовав его как дискурс, обладающий чертами, принципиально отличающими его от фаллократичного, маскулинного, сформированного в рамках патриархатной культуры:

1) децентрированный относительно традиционного, патриархатного, то есть вскрывающий внутренние противоречия природы последнего и именно таким образом утверждающий новую (женскую) субъектность;

2) игнорирующий систему традиционных бинарных оппозиций активность/пассивность, культура/природа, интеллект/чувственность, отец/мать и т. п. в оценке мира и человека, а следовательно, в рамках традиционных эпистем «не имеющий смысла», «непознавательный»;

3) стирающий грань между языком и речью, между хаосом и порядком, неиерар-

хизированный поток — «дыхание тела», прописанное белыми чернилами, которые проступают сквозь текст патриархатной культуры и требующей особой активности Другого;

4) неначинающийся и некончающийся, но длящийся и потому существующий, не стремящийся к разрешению конфликта, к детерминации и «завершению» объекта, к пониманию и нахождению истины: «женское телесное письмо может иметь двадцать или тридцать зачинов, оно начинается отовсюду» [22, с. 34];

5) ускользающий от привычного строя речи, апеллирующий к досоциальным и даже доязыковым ценностям и смыслам;

6) бисексуальный, то есть в одинаковой степени принадлежащий и мужчине, и женщине, присутствие которых ощутимо в нем на равных, что усиливает наслаждение от текста.

Э. Сиксу, формулируя свою концепцию, сама прибегает к описанным дискурсивным приемам и тактикам, погружаясь подчас в стихию иносказательности и метафоризации, стремясь преодолеть логоцентризм научной речи. В ее работах обоснован еще один принципиально важный в методологическом плане тезис: «Невозможно определить женскую практику письма, всегда будет невозможно, поскольку эта практика не может подвергнуться теоретизированию, классификации, кодированию — что вовсе не означает, что она не существует. Она всегда будет превосходить дискурсы, регулируемые фаллоцентрической системой, она занимает и будет занимать другие пространства, не те, что подчинены фило-софско-теоретической субординации. Женское письмо будет доступно лишь тем, кто разрушает автоматизм, тем, кто находится на периферии, и кто не поклоняется никакой власти» [22, с. 809]. Однако этот тезис содержит значимое, на наш взгляд, противоречие, которое вполне разрешимо, если оценивать его с позиций нелинейной логики. Женское письмо существует, но занимает особое пространство, доступное лишь деавтоматизированному, де-центрированному и неиерархизированному восприятию, что порождает принципиально важные вопросы: где находится это пространство функционирования женского письма и кто его реальные и потенциальные потребители?

Теоретически ответ на эти вопросы был обоснован в трактате Ж. Бодрийяра «Со-

блазн». Развивая идею «до-социального», «параллельного» традиционной культуре пространства, философ также обращается к ритуальным и церемониальным практикам, которые, по его мнению, отнесены к архаичным и примитивным только благодаря высокомерию культурных и цивилизационных стереотипов. «Женское» также репрессировано властью и представлено как конструкт той же культуры, которая вытеснила из него его же сущность и заместила ее своими сконструированными симулятивными образами-означающими: «все женское абсорбировано мужским» [2, с. 33]. Истинную женственность Ж. Бодрийяр видит «за рамками оппозиции мужское/женское», которую считает «мужской по существу, сексуальной по назначению, не допускающей ни малейшего нарушения, поскольку в таком случае она просто прекращает свое существование» [там же, с. 34].

Для обозначения специфики «женского» письма Л. Иригарэ вводит понятие «вагинального символизма», который, в отличие от «символизма фаллического» Ж. Деррида, определяется множественностью, децентриро-ванностью, диффузностью значений и синтаксической структуры, так как основан на отношении не идентичности, а длительности, механизм действия которого не подчиняется логическому закону непротиворечивости. В такого рода текстах определяющим критерием оказывается чувственность, проступающая прежде всего через настроение и ритм. Примером такого рода текста, «где теория женского языка находит непосредственное выражение в практике перформа-тивного письма», может служить статья самой Л. Иригарэ с показательным названием «Когда наши губы говорят сомкнутыми», где автор стремится убедить свою читательницу в том, что женское «все», зарытое в теле женщины, может быть проявлено и выражено через новый язык — язык тела. Именно он и станет «местом начала новой истории» (цит. по: [4, с. 191]).

Само понятие «женственность» и «женское» в данном случае нуждается в комментарии. Так, Э. Сиксу, говоря о «женском письме», имеет в виду все же некое идеальное единство пола и гендера, то есть некую женщину в прямом, биологическом смысле слова,

совершающую акт особого, специфического «женского» письма, которое правильнее, на наш взгляд, было бы назвать «феминное». Характер призыва Э. Сиксу имеет, таким образом, пока еще феминистскую природу, но ее обращение к выявлению специфики дискурсивного порядка уже «повернуто лицом» к гендеру. Ж. Бодрийяр окончательно дистанцирует «женское» от биологического пола и сексуальности и оперирует им исключительно в значении «фе-минное», то есть не-мужское и не-женское, а создающее другую реальность — реальность соблазна. Трудно сказать, почему он не использует понятие «феминность», которое Ж. Дер-рида ввел в обиход еще в 1978 г. [10, с. 125]. Нет его и в работах М. Фуко, несомненно продуктивных для методологии гендера.

В определении М. Фуко, автор — создатель дискурса, причем дискурса принципиально инновационного, новаторского, способного активно функционировать в социальном пространстве, то есть определенным образом позиционировать себя по отношению к полю власти. Особым статусом, согласно М. Фуко, обладают авторы, находящиеся в транс-дискурсивной позиции: способные создать не просто текст или произведение, а саму возможность и правила образования других текстов — «установить некую бесконечную возможность дискурсов» [26, с. 30].

В связи с этим неизбежно возникают вопросы: способны ли авторы-женщины занять подобную транс-дискурсивную позицию? способно ли гендерно ориентированное сознание автора-женщины, репрессированное всей предшествующей традицией языка и культуры, породить новые правила, новую «бесконечную возможность дискурсов»? Именно эти вопросы — краеугольный камень феминистски ориентированной критики, которая позиционирует себя как альтернативу традиции, в коей видит только проявление патриархатно-го сознания. Характеризуя особый статус ав-торов-«учредителей дискурсивности», М. Фуко отмечает, что их функция определяется не только тем, что они открыли некоторое число новых аналогий, но и сделали возможным некоторое число различий, то есть сформировали новую структуру, предполагающую набор различающихся и иерархизированных признаков. Если предположить, что наличие значительного перечня психофизиологических

и социальных различий между представителями противоположных полов может трактоваться как вполне весомое основание для существования гендерно ориентированных видов дискурса, то все сказанное М. Фуко об «учредителях дискурсивности» далее теоретически вполне соответствует процессам, о которых сегодня активно говорит феминистская критика. С различной степенью метафоричности она сравнивает «женский» дискурс с «всплывающей Атлантидой» [7], «полетом к невозможным горизонтам» [27], «зазеркальем» [20]. Эти образы, не претендуя на строгую научность и терминологический статус, тем не менее указывают на принципиально важное качество процесса, гипотетически называемого «женским дискурсом», как своего рода попытки восстановить утраченную некогда целостность, вернуться к тому, что вытеснено из общественного сознания, но напоминает о себе лишь зияющими пустотами, отражением в разбитом зеркале: «происходит возвращение к самому тексту — к тексту в буквальном смысле, но в то же время, однако, и к тому, что в тексте маркировано пустотами, отсутствием, пробелом. Происходит возвращение к некой пустоте, о которой забвение умолчало или которую оно замаскировало, которую оно покрыло ложной и дурной полнотой, и возвращение должно заново обнаружить и этот пробел, и эту нехватку» [26, с. 35].

Под «женским дискурсом» мы понимаем ту гипотетически возможную форму объективации содержания сознания, которая регулируется недоминирующим в существующей социокультурной традиции типом рациональности, тем типом, который, латентно присутствуя в культуре, может быть пока лишь реконструирован. Строго говоря, ни одно из употребляемых сегодня в научном обиходе определений дискурса неприменимо по отношению «женскому дискурсу». Так, предложенная Ю. Хабер-масом трактовка дискурса как «рефлексивной речевой коммуникации, при которой важен процесс проговаривания всех ее аспектов, значимых для участников коммуникации» [12], предполагает для женской субъектности как минимум статус участника этого общения, сводимого в реальности, последовательно игнорирующей женскую субъектность в культуре, только к бытовой коммуникации.

Интерпретация дискурса Э. Бенвенистом как «речи, присвоенной говорящим» тоже неприменима, так как женщина неизбежно «присваивает» речь, обеспеченную патриархатным типом дискурса, номинированного как общечеловеческий.

М. Фуко, называя дискурс предметом «археологии знания», ограниченным набором текстов, регламентированным субъектом, некоей практикой, которую мы навязываем внешней по отношению к дискурсу предметности [26, с. 18], соотносит его с репрезентацией поля власти, традиционно игнорирующей феминную составляющую. Следовательно, то, что условно может быть названо «женский дискурс», может быть представлено в этой репрезентации только как своего рода фигура умолчания, как контрстратегия и контртактика, которые тем не менее могут быть восприняты и семиотизированы [5; 6].

Разработка приемов фиксации и семиоти-зации гендерного «присутствия» пишущего субъекта в тексте культуры — насущная задача гендерной теории и методологии. Практическая же задача гендерных исследований состоит в выявлении и описании фактов присутствия женской субъектности в тексте культуры в различных формах дискурсивных практик, отражающих особую аксиологию, на основе которой возможна дальнейшая реконструкция иного образа мира — его феминной картины, которая наряду с традиционной даст ту необходимую коррекцию существующей антропологической парадигме.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Батлер, Д. Тендерное беспокойство / Д. Бат-лер // Антология гендерной теории. — Минск : Пропилеи, 2000. — С. 297-346.

2. Бодрийяр, Ж. Соблазн / Ж. Бодрийяр. — М. : Ad Мащпет, 2001. — 317 с.

3. Брайдотти, Р. Женские исследования и политики различия / Р. Брайдоттии // Введение в ген-дерные исследования. В 2 ч. Ч. 2. Хрестоматия / под ред. С. В. Жеребкина. — Харьков : ХЦГИ ; СПб. : Алетейя, 2001. — С. 13-22.

4. Брандт, Г. А. Современный феминизм: переворот в историко-философский антропологической традиции Западной Европы / Г. А. Брандт // Адам и Ева. Альманах гендерной истории / под ред. Л. П. Репиной. — М. : ИВИ РАН, 2003. — №> 6. — С. 148-198.

5. Воробьева, С. Ю. Дискурсивные приемы иронической самоидентификации автора в современной женской прозе (на материале романа Г. Ще-киной «Графоманка») // Вестник ВолГУ Сер. 2, Языкознание. — 2011. — №№ 1 (13). — С. 14-21.

6. Воробьева, С. Ю. Речевая репрезентация внешнего и внутреннего мира современной женщины / С. Ю. Воробьева // Вестник ВолГУ Сер. 2, Языкознание. — 2012. — №№ 1 (15). — С. 31-39.

7. Габриэлян, Н. М. Всплывающая Атлантида (медитация на тему феминизма) / Н. М. Габриэлян // Общественные науки и современность. -1993. — №№ 6. — С. 171-176.

8. Гендер как инструмент познания и преобразования общества: на пороге новых свершений. МЦГИ отметил свое 15-летие. — Электрон. текстовые дан. — Режим доступа: http: //www.gender.ru/pages/resources/publications /common/2006/01/01.php?from=anons. — Загл. с экрана.

9. Горошко, Е. Гендерная проблематика в языкознании. — Электрон. текстовые дан. — Режим доступа: http: //www. owl.ru/win/books/articles /goroshko.htm. — Загл. с экрана.

10. Деррида, Ж. Шпоры: стили Ницше / Ж. Деррида // Философские науки. -1991. — .№ 2. — С. 118-142.

11. Деррида, Ж. Шпоры: стили Ницше / Ж. Деррида // Философские науки. -1991. — J№ 3. — С. 114-129.

12. Дискурс // История философии. — Электрон. текстовые дан. — Режим доступа: http: //dic.academic.ru/dic.nsf/history_of_philosoph /173%D0%94%D0%98 % D0%A1%D0 % 9 A % D0%A3%D0%A0%D0%A1. — Загл. с экрана.

13. Жеребкина, И. «Прочти мое желание…». Постмодернизм. Психоанализ. Феминизм / И. Жеребкина. — М. : Идея-Пресс, 2000. — С.152-153.

14. Здравомыслова, Е. Введение: феминистский перевод: текст, автор, дискурс / Е. Здраво-мыслова, А. Темкина // Хрестоматия феминистских текстов. Переводы / под ред. Е. Здравомыс-ловой, А. Темкиной. — СПб. : Дмитрий Буланин, 2000. — 300 с.

15. Кирилина, А. В. Гендер: лингвистические аспекты / А. В. Кириллина. — М. : Ин-т социол. РАН, 1999. — 189 с.

16. Костикова, А. Гендерная философия и феминизм: история и теория / А. Костикова. — Электрон. текстовые дан. — Режим доступа: http: //humanities.edu.ru/db/msg/58753. — Загл. с экрана.

17. Малаховская, А. А. Гендерная политика и сказки / А. А. Малаховская // Гендерные исследования / ХЦГИ. — 2010. — №> 20/21. — С. 206-227.

18. Нохлин, Л. Почему не было великих художниц? / Л. Нохлин. — Электрон. текстовые дан. — Режим доступа: http://artaktivist.org/pochemu-ne-bylo-velikix-xudozhnic-chast-1/. — Загл. с экрана.

19. Ожигова, Л. Н. Mетодологические проблемы изучения кризиса гендерной идентичности личности / Л. Н. Ожигова // Гендер как инструмент познания и преобразования общества. — M. : РОО MUm : Солтен. — 2005. — С. 134-142.

20. Савкина, И. Зеркало треснуло / И. Савки-на // Гендерные исследования. — 2003. — № 9. -С. 84-106.

21. Сиксу, Э. Хохот Mедузы / Э. Сиксу // Введение в гендерные исследования. В 2 ч. Ч. 2. — СПб. : Алетейя, 2001. — С. 799-821.

22. Сиксу, Э. La sexe ou la tete? (Женщина -тело — текст) / Э. Сиксу // Художественный журнал. — 1995. — № 6. — С. 32-35.

23. Тукачева, Ю. С. Социально-философская сущность гендера / Ю. С. Тукачева // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология искусствоведение. Вопросы теории и практики. В 3 ч. Ч. 1. — Тамбов : Грамота, 2011. — С. 156-160.

24. Чикалова, И. P. Женская и гендерная история: открытый проект I И. P. Чикалова II Женщины в истории: возможность быть увиденными / гл. ред. И. Р. Чикалова. — Mинск : Изд-во БГПУ, 2002. -Вып. 2. — С. 5-7.

25. Усманова, А. Беззащитная Венера: размышления о феминистской критике истории и теории искусства / А. Усманова. — Mинск : ARCHE. -1999.- С. 221-240.

26. Фуко, M. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности / M. Фуко ; пер. с фр. С. Табачниковой ; под ред. А. Пузырея. — M. : Mаги-стериум : Касталь, 1996. — 448 с.

27. Braidotti, R. A New Normadism / R. Braidotti // Patterns of Dissonance : A Study of Women in Contemporaiy Phylosophy. — N. Y. : Cambridge : Polity Press, 1990. — P. 277-284.

28. Brennan, T. The Interpretation of the Flesh: Freud and Femininity / T. Brennan. — L. ; N. Y. : Routledge, 1992. — 266 p.

29. Chodorow, N. The Reproduction of Mothering. Psychoanalysis and the Sociology of Gender / N. Chodorow. — Los Angeles ; L. : University of California Press, 1978. — 263 p.

30. Cixous, H. Reader / H. Cixous ; ed. by S. Sellers. — L. ; N. Y. : Routledge, 1994. — 232 p.

31. Cixous, H. The Newly Born Woman / H. Cixous, C. Clement. — Minneapolis : University of Minnesota Press, 1986. — 168 p.

32. Feminine Sexuality : Jaques Lacan and the ecole freudienne / ed. by J. Mitchell, J. Rose. — N. Y. : Pantheon Books, 1982. — 188 p.

33. Gallop, J. The Ladies’Man / J. Gallop // The Daughter’s Seduction: Feminism and Psychoanalysis. — Ithaca : Cornell University Press, 1982. — P. 33-42.

34. Irigaray, L. This Sex Which Is Not One / L. Irigaray. — Ithaca : Cornell University Press, 1985. -223 p.

35. Kofman, S. The Enigma of Woman: Woman in Freud’s Writings : A Collection of Essays on Sarah Kofman / S. Kofman ; ed. P. Deutscher, K. Oliver. — Ithaca : Cornell University Press, 1999. — 240 p.

36. Mitchell, J. Psychoanalysis and Feminism: Freud, Reich, Laing and Women / J. Mitchell. — N. Y. : Vintage Books, 1974. — 406 p.

37. Silverman, K. The Threshold of the Visible World / K. Silverman. — N. Y. ; L. : Routledge, 1996. -264 p.

38. Weigel, S. Die Stimme der Medusa. Schreibweisen in der Gegenwartsliteratur von Frauen / S. Weigel. — Hamburg : Durman-Hiddingsel, 1987. -316 S.

THE PROBLEM OF «WOMEN’S WRITING» IN THE THEORY OF DISCOURSE CONTEXT

S.Yu. Vorobieva

The article critically reinterprets the gender research methodology, it also represents a detailed problematic analysis of the attribution of «women’s writing» and allied notions such as «feminine discourse» and «feminine writing» in terms of the theory of discourse. The notion of gender is understood as the one having a discursive basis, and thus it allows determining the boundaries between feminine and gender research technologies.

Key words: gender, discourse, women’s writing, feminism, feminine writing, representation, identity, value.

Женские письма

([I] «S., suo dilecto…»;
[II] «G., unice rose sue…»;
[III] «Accipe scriptorum, о fidelis, responsa tuorum…»;
[IV] «Н., quondam carissimo…»;
[V] «Sedens more turturis…»;
[VI] «Ultra biennium…»
Dronke, p. 472–484, N 1, 7, 3, 2)

Первые четыре — по мюнхенской рукописи XII–XIII в.; по-видимому, это — настоящие женские письма, лишь впоследствии объединенные в подобие письмовника. Рифмованная проза, которой они написаны, была в моде в «высокой литературе» в X–XI вв., потом сохранилась лишь в низовой словесности; можно думать, что письма относятся к началу XII в. Два последние письма (уже не рифмованной, а ритмизованной, риторической прозой) — из любовного письмовника Бонкомпаньо, итальянского профессора риторики XIII в., где они озаглавлены «О женщине, которая хочет воротить к себе друга» и «О красивой женщине, которая зовет к себе ученого мужа, трудящегося над науками». Все письма, особенно предпоследнее, пронизаны реминисценциями из «Песни песней».

[I]
Подруга другу

С., возлюбленному своему,
Из всех ближних своих ближайшему,
Г. посылает вновь
Привет свой и верную любовь.
Ах, если бы ты ведал, любезный мой,
Сколь страдала я в разлуке с тобой,
Ибо нощно и денно
Сладостный твой образ пребывал предо мной неизменно,
Ибо ни в ком ином из родных моих
Не обретала я ласковых слов таких и даров таких.
Посему, о достойнейший из достойных любви,
Как я тебя люблю, так ты меня люби,
И тебя клевета не коснется черная,
Ибо любовь моя есть чистая и непритворная,
И легче золото обратить в свинец,
Нежели верности моей положить конец.
Так не медли отнюдь
И вновь ко мне будь.
Прости!

[II]
Подруга подруге

Г., розе своей единственной,
А. шлет залог любви своей истинной.
Где мне силы взять, чтоб с тобою в разлуке
Не мучиться в смертной муке,
Какое мне каменное иметь терпение,
Чтобы ждать твоего возвращения?
Очи мои слезами налились,
Руки и ноги мои словно отнялись;
Все, что радовало меня в дни прошлые,
Без тебя для меня — как грязь под подошвою;
Вместо радостей горестями дыша,
Весельем не озаряется моя душа.
Вспоминаю я поцелуи твои,
…………………………..
И смерть зову,
Оттого что не вижу тебя наяву.
Что мне делать, бедной?
Как мне быть, несчастной?
О, если бы мне мертвой в земле лежать
И желанного прихода твоего ожидать,
Или же сподобиться Аввакумовой судьбе
И хоть раз перенестись к тебе,
Чтобы в лицо моей любезной посмотреть
И потом пусть тотчас умереть!
Нет на свете женщины другой
Любимой такой и милой такой,
Которая любит меня любовью столь верной,
Искренней и нелицемерной.
Оттого и не могу не стенать, скорбя,
Пока вновь не увижу тебя.
Истинно сказал мудрец: тяжело человеку быть
Без того, без кого он не может жить.
Доколе мир стоит,
Ничто из моего сердца тебя не искоренит.
Вернись же вновь,
Подруга моя и моя любовь,
Не откладывай возвратного пути,
Ибо больше не могу я разлуку снести.
Прощай
И обо мне вспоминай.

[III]
Ученица наставнику

Друг мой честный,
Прими этот лист ответный, —
Хоть мне и не дано
Написать его по-достойному умно,
Но ученый слух неученою речью занимать — стыдно,
А молчанием оскорблять — грешно и обидно;
И отвечу тебе я,
Как умею.
Трудно мне, трудно
Обещать тебе то, что тебе нужно, —
Верность мою нераздельную,
Доселе никому не обещанную.
Но если уверюсь я,
Что чиста любовь твоя
И безопасна стыдливость моя, —
То приму я боль,
То отвечу я на твою любовь:
Ибо без великой боли
Нет для нас любови.
Ни пред кем не обнаруживай этого послания,
Ибо писано оно мною без дозволения.

[IV]
Покинутая покинувшему

Своему — когда-то любимому,
Своему — теперь вероломному
Шлю послание,
Не надеясь на сострадание.
Боль меня наполняет и скорбь гнетет,
Ибо в сердце твоем меня больше нет,
А я ожидала верности твоей
До самого скончания жизни моей.
Где мне твердости взять, чтобы муку мою стерпеть,
Чтоб не плакать о ней и днесь и впредь?
Тело мое — не металл,
Сердце мое — не из скал,
Очи мои — не кристалл, —
Кто бы, живой, о горе моем не рыдал?
Что я сделала? что я сделала?
Я ли первая тебя отвергнула?
В чем я повинна?
Отвергнута я, и нет причины.
Где вина?
На тебе, на тебе она!
Часто я вновь и вновь посылала к тебе слова
прошения,
Но ни разу, ни разу ни в едином слове твоем не обретала утешения.
Прочь, людской род!
Пусть никто теперь любви и верности от меня не ждет.
Зорок будь весьма,
Чтобы никто чужой не увидел этого письма.
Прости, прости:
Желаю тебе лучшего пути.

[V]
К самой себе

Как горлинка,
На сухой сидящая веточке,
Стенаю денно и нощно,
Со слезами питье мое смешиваю,
Сама с собою речи веду,
Голосом слезным,
Со вздохом скорбным,
Ибо ведать не ведаю,
Где тот, кого любит душа моя,
Где тот, с чьим телом душа моя
Сочеталась.
Не у него ли в руках Ключи бытия моего?
Ибо жизнь без него есть смерть для меня,
Ибо сердце мое лишь дыханьем любови движимо,
И когда его нет — тогда и меня нет,
А когда я есмь — тогда и он не может не быть.
Я уловила его стремлением моим
И неизреченным томлением моим;
Я замкнула его в сокровищнице памяти моей;
Перстами любови жаждущей
Я сокрыла его между грудей моих,
Как мирровый пучок благоухающий,
И надежда была мне подмогою.
Ибо что есть надежда,
Как не мнимое наше прибежище,
Оживляющее огонь в сердце бедствующих,
Чтобы душа и в сомнении
Не стесняла силы телесные,
Исхода ожидая счастливого,
Пусть и не ведая, где он явится.
Но слушайте, дщери Греции
И отроковицы царства Тирийского!
Не мните ли вы,
Что в объятиях у вас
Желанный мой, возлюбленный мой?
Заблуждаетесь вы!
Ибо всякий раз, как меня обымает сон,
Он вступает на порог моей ложницы,
Он под голову мне кладет левую свою,
Он ласкает мне чресла и груди правою своей,
И гнетет уста мои сладостными лобзаниями.
Он уносит меня в объятиях своих
В цветущий сад,
Где ручьи журчат между яблонями.
В том саду поют соловьи
И иные многие птицы певучие,
И бесчисленны в том саду благоухания.
Там объятиями и речами желанными
Подолгу мы услаждаемся
В оном вожделенном приюте.
И радость сия неизреченная
В каждом сне меня посещает.
Так зачем же
Жаждать мне его возвращения,
Если он и в разлуке меня не покинул,
Столь желанный?
А я это знаю,
И то, что я знаю,
Живет во мне и умрет со мной.

[VI]
Школяру от жены его

Вот уж больше двух лет,
Позабыв обо всем, что было обещано,
Ты сидишь в своих школах
И не думаешь
О том, что я женщина, и о том, что я молодая.
А я тоскую день и ночь,
Потому что ни дождь, ни роса не увлажняют теперь мою ниву.
Пусть отсохнет твой палец,
Коли для него в тягость мое обручальное кольцо!
Если ты не вернешься, когда обещал, —
Знаю, знаю, с какими ты там трудишься книгами!
Ну, что ж!
Тогда и я себе найду подходящие Дигесты.

9 цитат из писем Фланнери О’Коннор • Arzamas

2 июля 2021Литература

О курочках и павлинах, волчанке и католицизме, женских шляпах и убийстве Кеннеди

Автор Леонид Мотылев

Американская писательница Фланнери О’Коннор (1925–1964), чье творче­ство относят к южной готике  Южная готика — направление в амери­канской литературе XX века, представленное авторами из южных штатов. Главные его черты — трагизм, гротеск, напряженное внимание к нравственным и социальным проблемам, к истории и традициям амери­канского Юга., родилась в штате Джорджия, на юге США. Большую часть жизни она прожила в Милледжвилле, небольшом городе в том же штате, где у ее матери была своя ферма. Исключение составили годы пребывания в Университете штата Айова, где она в 1947 году получила диплом магистра искусств, в литературно-художественной коммуне Яддо в штате Нью-Йорк, а затем в Коннектикуте, где она в 1949–1950 годах жила у дру­зей — Салли и Роберта Фицджеральд  Роберт Фицджеральд (1910–1985) — амери­канский поэт и переводчик с древнегре­че­ского и латыни.
Салли Фицджеральд (1916–2000) — его вторая жена.. Семья О’Коннор была католиче­ской, а в Джорджии того времени в основном жили протестанты  Сейчас протестанты составляют около 70 % населения Джорджии, католики — 9 %.. Это во многом определило специфику прозы О’Коннор: она обращалась к чита­телям, не разделявшим ее веру и мировоззрение.

Фланнери О’Коннор написала два романа («Мудрая кровь» и «Царство Небесное силою берется»), но знаменитой ее сделали рассказы. О своем творчестве, взглядах, событиях и внутренней жизни писательница подробно сообщает в повседневной обширной переписке с разными людьми, которую вела всю жизнь: например, живя у Фицджеральдов, она каждый день писала матери и каждый день получала от нее ответ. Основной массив этих писем издала в 1979 году Салли Фицджеральд. В 2019 году вышел новый сборник писем О’Коннор, дополняющий первый  Все цитаты из писем и рассказов О’Коннор, если не оговорено иное, даются в переводе Леонида Мотылева..

1. О курочках и изобразительном даре

«Я живу с мамой в сельской местности. Она разводит коров, а я — уток и фазанов. У самцов фазана есть рожки, и они похожи на некоторых инфернальных людей и собак на картинах Руссо  Анри Руссо (1844–1910) — французский художник-примитивист.. Я и сама училась живописи — изображала по большей части курочек, цесарок и фазанов. Моя мама все это хвалит, думает, что это невесть какие шедевры. Она предпочитает мою живопись моему писательству». 

Из письма Роберту Лоуэллу  Роберт Лоуэлл (1917–1977) — американский поэт.. 2 мая 1952 года

Фланнери О’Коннор позирует под собственным автопортретом в своем доме © University of Michigan Library Image Collection

Учась в женском колледже в Милледжвилле, О’Коннор рисовала карикатуры для студенческой газеты. В письме Бенджамину Гриффиту  Бенджамин Гриффит (1922–2016) — американский писатель и педагог. от 8 июня 1955 года она пишет:

«Вам надо научиться рисовать картину словами. <…> Старик вспоминает разговор сына с невесткой — и он должен их увидеть, читатель должен их увидеть, должен, увидев их, почувствовать, каким будет их разговор, чуть ли не до того, как он этот разговор услышит». 

В своей прозе она следует этому принципу и систематически стремится передать смысл через зрительный образ. Здесь проявляются и специфика ее таланта, и особенности католицизма с его почитанием икон и познанием божественного через зрительное, чувственное. Как только возникает новый персонаж, пусть даже второстепенный, она, как правило, сразу рисует его: «Он был упитанный молодой человек в желтой рубашке и синих брюках, и с юмором у него было все в порядке»   Из рассказа «Лесная картина».. Из всех цветов в ее иконографии, пожалуй, важнейшую роль играет красный — цвет крови, цвет причастия: «Солнце было огромным красным шаром, подобным вознесенной гостии, пропитанной кровью…»  Из рассказа «Храм Святого Духа». «…Худощавые стволы, казалось, всплыли в озере красного света, разлившемся от едва видимого солнца… <…> …Ему помере­щи­лось, будто там, за лесом, кого-то ранило и деревья стоят омытые кровью»  Из рассказа «Лесная картина».. В рассказе «Непреходящий озноб» пятно сырости на потолке соотносится с языками пламени, посредством которых Святой Дух нисходит на апостолов в известном сюжете из Нового Завета  Деян 2:2–17..

2. О том, каково быть писательницей-католичкой

«Я пишу так, как пишу, благодаря (а не вопреки) тому, что я католичка. Это факт, и ничто не передает его лучше, чем прямое, бесхитростное утверждение. Вместе с тем я католичка, на диковинный лад обладающая современным сознанием, которое Юнг  Карл Густав Юнг (1875–1961) — швейцарский психиатр и психолог, последователь Зигмунда Фрейда. описывает как неисторическое, проникнутое одиночеством и чувством вины. Обладать им, пребывая в лоне Церкви, — значит нести бремя, необходимое для сознательного католика. Это значит ощущать нынешнюю ситуацию на предельном уровне. Я думаю, что Церковь — единственное, что способно сделать ужасный мир, к которому мы движемся, выносимым; сама же Церковь выносима единственно благодаря тому, что она неким образом является телом Христовым, питающим нас».

Из письма Элизабет Хестер. 20 июля 1955 года

Фланнери О’Коннор © Joe McTyre / Cleveland Institute of Art

С Элизабет Хестер (1923–1998) О’Коннор переписывалась на протяжении многих лет  Хестер разрешила опубликовать часть писем О’Коннор в 1979 году, не раскрывая свою личность. В 1987 году она передала все письма О’Коннор Университету Эмори, они стали доступны исследователям и публикаторам в 2007 году.. В письме ей же от 2 августа 1955 года О’Коннор развивает тему писательства и христианства:

«Если ты писательница и в то же время христи­анка, ужас такого положения состоит, помимо прочего, в том, что для тебя конечная реальность — Воплощение  Имеется в виду христианский догмат о принятии Богом Сыном образа человека., наличная реальность — Воплощение, а в Воплощение никто не верит (никто из твоих читателей). Мои читатели полагают, что Бог умер».

Главные стилистические приемы, которые она использует, чтобы пробиться к читателю, — соединение смешного, возвышен­ного и страшного (гротеск) и символическая двуплановость текста. Неудиви­тельно, что из русских писателей она выделяет Гоголя: «Мне нравится Толстой, но Гоголь необходим как свет»  Из письма Бетти Бойд Лав (подруге по колледжу). 20 сентября 1952 года..

3. О волчанке

«У меня болезнь, которая называется волчанка, мое лекарство от нее называется АКТГ  Адренокортикотропный гормон., и мне удается довольно сносно уживаться и с тем и с другим. Волчанка — это по ревматологической части; она то нака­тывает, то отступает, когда накатывает, я выхожу из игры, когда отсту­пает, я пускаюсь вперед. Мой отец страдал ею двенадцать-пятнадцать лет назад, но в то время от этой болезни не было никакого средства, кроме гробовщика; сейчас ее можно контролировать с помощью АКТГ. У меня достаточно энергии для писательства, а других дел, так или иначе, у меня нет, и я могу, прищурив один глаз, принять все это как благо. То, что приходится себе отмерять, начинаешь разглядывать пристальней — так, во всяком случае, я себе говорю».

Из письма Роберту и Элизабет Лоуэлл. 17 марта 1953 года

Фланнери О’Коннор кормит гусей © FlanneryFilm / Long Distance Productions

Системная красная волчанка — неизлечимое аутоиммунное заболевание. От нее умер отец О’Коннор, когда писательнице было 15 лет. Она заболела в конце 1950 года, когда ей было 25 лет. Болезнь заставила ее вернуться в дом матери — на ферму под названием Андалусия в Милледжвилле. Там писатель­ница жила вплоть до своей смерти, выезжая лишь ненадолго. Для сдерживания болезни использовались гормональные средства: АКТГ, кортизон. Из-за сопутствующих проблем с суставами и костями О’Коннор с 1955 года ходила на костылях. «Костыли сейчас моя навязчивая страсть»  Из письма Элизабет Хестер. 24 сентября 1955 года.. Интересно, что Хулга из рассказа «Соль земли», которую О’Коннор называет своей «проекцией»  В письме Элизабет Хестер. 30 сентября 1955 года., — молодая женщина с искусственной ногой (ей случайно отстрелили ногу на охоте в дет­стве) и органическим пороком сердца, из-за которого врачи предсказывали ей недолгую жизнь. «…Протез ей был дорог, как павлину хвост. Никто, кроме нее, протеза не касался. Она берегла его, как другой бережет свою душу…»  Перевод Владимира Муравьева.

4. О сне

«Тема нарушенного сна интересна, но тема сна и вообще интересна. Я в свое время прожила почти без сна несколько недель. У меня была высокая температура, и я в больших дозах принимала кортизон, кото­рый лишает тебя сна. Я тогда истосковалась по сну. После этого сон для меня метафорически соединился с Богоматерью. Хопкинс  Джерард Мэнли Хопкинс (1844–1889) — английский поэт и католический священник. говорил, что она воздух, которым мы дышим, но я пришла к тому, чтобы в наи­боль­шей мере соотносить ее с даром засыпания. Жизнь без нее была бы равна для меня жизни без сна, и как она до поры носила в себе Христа, так, мне представляется, она, когда мы засыпаем, принимает в себя на время нашу жизнь, чтобы мы могли пробудиться в мире и покое».

Из письма Элизабет Хестер. 20 октября 1955 года

Фланнери О’Коннор. 1954 год © Flannery O’Connor Collection, Rose Library, Emory University

Почитание Богоматери для католички О’Коннор вполне естественно. В 1958 году она вместе с матерью совершила паломничество в Лурд. Это городок во Франции, где в 1858 году, по мнению Католической церкви, 14-летней Бернадетте Субиру явилась Дева Мария. С тех пор местную воду считают целебной. О’Коннор отправилась туда без большой охоты: «Я еду как паломница, а не как пациентка. Я не буду погружаться ни в какую купель. Я из тех, кому легче умереть за свою религию, чем окунуться ради нее»  Из письма Элизабет Хестер. 14 декабря 1957 года.. После поездки О’Коннор, однако, почувствовала себя лучше и сочла, что Лурд ей помог. Она все-таки окунулась в купель, о чем рассказывает в письме Элизабет Бишоп  Элизабет Бишоп (1911–1979) — американская поэтесса. от 1 июня 1958 года:

«Лурд оказался не так плох, как я ожидала… Кто-то в Париже сказал мне, что лурдское чудо — в том, что там обходится без эпидемий, и я увидела, что это правда. <…> Они передавали из рук в руки термос с лурдской водой, и каждый пил из крышки. У меня была противная простуда, поэтому я рассудила, что оставляю там больше микробов, чем получаю оттуда. Балахон, в котором ты погружаешься в воду, тот же, в каком окунался человек до тебя, чем бы он ни был болен. Гигиена средневековая, но по крайней мере там нет необходимости соблюдать светские нормы в одежде. Я видела одних крестьян и очень отчетливо ощущала запах, который шел от толпы. Сверхъестественное там подлинный факт, но оно не замещает собой ничего естественного — кроме, может быть, пресловутых микробов».

5. О павлинах

«Я живу на ферме и мало кого вижу. Мое увлечение — разводить павлинов, оно от павлина требует всего, а от меня ничего, так что от нехватки времени я не страдаю».

Из письма Элизабет Хестер. 2 августа 1955 года

Фланнери О’Коннор с павлинами © University of Houston

Павлинов с фермы О’Коннор упоминает во многих письмах. Павлин для нее не только птица, но и символ. В рассказе «Перемещенное лицо» старый католический священник, приезжая на ферму, где разворачиваются события, всякий раз восхищается единственным оставшимся на ней павлином. 

«Неожиданно павлин остановился, выгнул шею, поднял хвост и с прерывистым шелестом его распустил. Гирлянды маленьких плодоносных солнц поплыли в золотисто-зеленой дымке над его головой. У священника отвисла челюсть, и он в изумлении застыл. Миссис Макинтайр подумала, что в жизни не видывала такого старого дурака.
     — Вот так приидет Христос! — весело провозгласил он…»  Перевод Мэри Беккер.

Комментируя этот рассказ в письме, О’Коннор пишет:

«Что касается павлина, он там имеется, потому что павлины нередко встречаются на таких фермах, но, если у тебя где бы то ни было есть павлин, то у тебя непременно есть и карта Вселенной. Священник видит в нем Преображение, которое павлин, разумеется, символизирует с неимоверной красотой. В средневековой символогии он, кроме того, являет собой образ Церкви: глаза на его хвосте — очи Церкви»  Из письма Элизабет Хестер. 25 ноября 1955 года..

6. О читателях

«Трудность отчасти состоит в том, что пишешь для публики, которая не знает, что такое благодать, и не узнаёт ее, когда видит. Все мои рассказы — о действии благодати на персонажа, который не горит желанием ее принять, но большинство считает эти рассказы жесткими, лишенными надежды, безжалостными и т. д.».

Из письма Элизабет Хестер. 4 апреля 1958 года

Фланнери О’Коннор со своей книгой «Мудрая кровь». 1952 год © Ina Dillard Russell Library, Georgia College and State University

Благодать, даруемая свыше, невидимая рука, протянутая грешному человеку, и правда важнейшая тема для О’Коннор при всей жестокости многих ее сюже­тов. К этой теме она возвращается во многих письмах, в том числе в письме Сесил Докинз  Сесил Докинз (1927–2019) — американская писательница.: «Вся человеческая природа решительно противится благодати, потому что благодать изменяет нас, а изменяться больно. Священники противятся ей не меньше других». В письме Джону Хоуксу  Джон Хоукс (1925–1998) — американский писатель-постмодернист, почитатель Набокова. она комментирует свой самый, пожалуй, известный и очень мрачный рассказ — «Хорошего человека найти не легко». В нем гово­рится о том, как семья — муж, жена, трое детей и бабушка — отправляется на машине из Джорджии во Флориду провести свободные дни. По пути они съезжают на безлюдную грунтовую дорогу из-за глупой прихоти бабушки, которая затем косвенно оказывается виновницей аварии. После этого к ним приближается группа из трех вооруженных преступников, сбежавших из тюрь­мы. Всех членов семьи, не щадя и детей, подручные главаря по очереди отво­дят в лес и расстреливают. Сам главарь, которого мы знаем только по про­звищу  Misfit (англ.), в переводе Ларисы Беспаловой — Изгой., в промежутках между выстрелами рассказывает тем, кто еще жив, о себе и рассуждает о Христе. Напоследок он убивает бабушку, которая перед смертью испытывает некое озарение и, проникшись жалостью к бандиту, называет его своим сыном: «Она увидела близко перед собой его лицо, оно кривилось, словно он вот-вот заплачет…»

«Благодать в католическом понимании может действовать и действует через посредство несовершенного, чисто человеческого и даже лице­мерного. Отрезать себя от благодати — очень определенный поступок, требующий подлинного выбора, волевого акта и воздействующий на са­мую основу души. К Изгою прикасается благодать, которая приходит через старую даму, когда она видит в нем своего ребенка, сама испытав прикосновение благодати, которая приходит через него, страдающего своим особым страданием. Его выстрелы в нее — отскок, ужас перед ее человечностью, но после того, как он это сделал и протер очки, оказывается, что благодать подействовала на него, и он выносит свое суждение: она была бы хорошей женщиной, будь он рядом с ней в каждое мгновение ее жизни»  Из письма Джону Хоуксу. 14 апреля 1960 года..

7. О точке Омега и женских шляпах

«Можете ли Вы ответить на вопрос: „Все, что возвышается, должно сближаться“ — верно ли как физическое утверждение? Я с легкостью вижу его моральное, историческое и эволюционное значение, но хочу знать, корректно ли оно с точки зрения физики. Вы единственная из моих знакомых, подкованная в естественных науках…»

Из письма Розлин Барнс  Розлин Барнс — подруга О’Коннор, новообращенная католичка.. 17 июня 1961 года

Фланнери О’Коннор © Literary Ladies Guide

Эта фраза (по-английски — «Everything that rises must converge») дала название одному из рассказов О’Коннор и ее посмертному сборнику. Это цитата из Пье­ра Тейяра де Шардена (1881–1955), французского палеонтолога, философа и священника-иезуита. Он ввел термин «точка Омега», имея в виду некую вершину, точку грядущего единения, конвергенции  Конвергенция (от лат. convergere, «сближаться») — схождение, сближение чего-либо. всего и вся, к которой, по его мысли, эволюционирует Вселенная. Точку Омега он отождествляет с Христом, отталкиваясь от цитаты из Апокалипсиса: «Я — Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь…»

В рассказе О’Коннор (русский перевод Марины Литвиновой озаглавлен «На вершине все тропы сходятся») мать и сын, белые на юге США, оба на свой лад озабочены негритянским вопросом. Мать говорит об афроамериканцах: «Пусть себе растут, пусть поднимаются, пусть возвышаются, но по ту сторону забора». Кульминация наступает, когда она, купившая невообразимого вида шляпу («Можно себе позволить иногда купить вещь подороже. Зато не будешь встречать себя на каждом шагу»), сталкивается в автобусе, где недавно сняли таблички «Только для белых», с темнокожей женщиной ровно в такой же шляпе. На этот эпизод, то есть конвергенцию шляп наверху, и указывает назва­ние. Используя гротеск, О’Коннор довольно хулигански и не без черного юмора парадоксально соотносит возвышенную философско-религиозную концепцию и бытовую сценку, которая оканчивается трагически.

8. О смерти Кеннеди и политике

«Смерть президента ударила по стране довольно сильно. Все коммерческое телевидение прекратило работу до похорон, и даже футбольные матчи отменены — это едва ли не крайний признак наибольшего возможного горя. Из-за этой смерти паруса политики Юга  То есть южных штатов США. поникнут, лишенные ветра, потому что она существовала исключительно на основе противостояния „проклятой семейке Кеннеди“…»

Из письма Роберту и Салли Фицджеральд. 23 ноября 1963 года

Гроб с телом Джона Кеннеди в Восточном зале Белого дома. 1963 год © Abbie Rowe / John. F. Kennedy Library and Museum

В своих письмах О’Коннор очень редко затрагивает политику. Это письмо написано после убийства президента Кеннеди, которое 22 ноября совершил Ли Освальд. К теме похорон президента и убийства самого Освальда Джеком Руби  Спустя два дня после убийства Джона Кеннеди, 24 ноября 1963 года, во время перевода в окружную тюрьму Ли Харви Освальд был застрелен Джеком Руби, владельцем ночного клуба, выдававшим себя за репортера. Поскольку перевод Освальда широко освещался СМИ, его убийство в прямом эфире увидели миллионы американцев. О’Коннор обращается в письме Джанет Маккейн  Джанет Маккейн — школьная учительница из Нью-Йорка, постоянная корреспондентка О’Коннор в последние полтора года ее жизни. от 28 ноября:

«Большую часть уик-энда мы смотрели по телевизору на печальные события. Я невольно задаюсь вопросом, разграничивают ли дети историю и игровое кино. Убийство в гостиной. Мы трижды увидели, как застрелили Освальда, два раза — в замедленном повторе. Что они из этого выносят?»

Даже в этой реакции О’Коннор на экстраординарные события видна некоторая отстраненность от политики и происходящего в «большом мире». Внутренняя жизнь человека интересовала ее гораздо больше. В письме Теду Спайви  Тед Р. Спайви (1927–2012) — профессор английской словесности в университете штата Джорджия в Атланте. от 19 августа 1959 года она так размышляет о политике и Церкви: 

«Бог никогда не обещал Церкви ни политической непогрешимости, ни политической мудрости, и порой она не проявляет даже элементар­ного здравого смысла. Кажется, что политически она всегда не на той стороне или просто отстает от мира в политическом мышлении на пару столетий. Она старается ужиться с любой формой правления, которая не претендует на то, чтобы быть религией. Коммунизм — государствен­ная религия, направленная на уничтожение Церкви. Муссолини был, однако, всего-навсего гангстер. Церковь водила компанию с гангсте­рами со времен Константина  Константин I Великий (272–337) — римский император, сделавший христианство господ­ствующей религией. На его счету при этом ряд кровавых преступлений., а то и раньше, иногда это было мудро, иногда нет».

9. О нелюбви к «пророчествующим неграм»

«Что касается негров, тип, которого я не люблю, — это философствую­щий, пророчествующий, вещающий негр: Джеймс Болдуин  Джеймс Болдуин (1924–1987) — американ­ский писатель. Сам афроамериканец, он участвовал в движении за гражданские права темнокожих. и ему подобные. Очень невежественный, но не закрывающий рта. Болдуин может нам рассказать, каково это — быть негром в Гарлеме, но он пы­тается рассказать нам вдобавок и все остальное. Я не считаю Кинга  Мартин Лютер Кинг (1929–1968) — американский баптистский пастор, борец за гражданские права темнокожих.великим святым нашего поколения, но по крайней мере он делает то, что может и должен делать. Про Осси Дэвиса  Осси Дэвис (1917–2005) — американский чернокожий актер, кинорежиссер, сценарист, драматург и политический активист. знаю только, что он тебе нравится, но тебе, похоже, все они нравятся. Мой обычный вопрос: был бы этот человек выносим, будь он белым? Если бы Болдуин был белым, никто не терпел бы его ни минуты. Я предпочитаю Кассиуса Клея  Кассиус Клей (1942–2016) — американский боксер. В 1964 году сменил имя на Мохаммед Али.…»

Из письма Мэриат Ли  Мэриат Ли (1923–1989) — американский драматург и театральный режиссер-авангардист, активная участница движения за гражданские права афроамериканцев. Принадлежит к числу пионеров уличного театра.. 21 мая 1964 года

Джеймс Болдуин. 1969 год © Allan Warren / CC BY-SA 3.0

Расовая тема часто возникает в прозе О’Коннор. В кульминации «Гипсовового негра» — она считала его своим лучшим рассказом — символическое значение имеет садовая скульптура, изображающая темнокожего. «Я ввела в рассказ гипсового негра, имея в виду искупительную роль негритянских страданий для всех нас»  Из письма Бенджамину Гриффиту. 4 мая 1955 года.. Взгляд писательницы на расовый вопрос был, однако, в определен­ной степени консервативным. В интонации ее письма Мэриат Ли чувствуется некая снисходительность белого человека, взгляд свысока. С Мэриат, несмотря на различия (скептицизм Ли в отношении религии, ее гражданский активизм), О’Коннор связывала близкая дружба. В 1959 году Ли, встретив Джеймса Бол­дуи­на в Нью-Йорке, узнала, что он вскоре собирается побывать в Джорджии, и предложила О’Коннор с ним повидаться. Та отказалась:

«Нет, я не могу встретиться с Джеймсом Болдуином в Джорджии. Это поро­дило бы огромные неприятности, пертурбации и разлад. Пови­даться с ним в Нью-Йорке было бы мило и славно; но не здесь. Я соблю­даю традиции общества, которое меня питает, — это всего-навсего честно. Скорее мул взлетит в воздух, чем я встречусь с Джеймсом Болдуином в Джорджии. Я прочла один его рассказ, и он хорош»  Из письма Мэриат Ли. 25 апреля 1959 года..

Под «традициями» имеются в виду традиции сегрегации  Сегрегация — одна из форм дискриминации, ограничение в правах по расовому или нацио­­нальному признаку, а также принуди­тельное отделение одной этнической группы от другой.. То, как О’Коннор смотрит на расовую проблему Юга, напоминает взгляд на нее другого писа­теля-южанина — Уильяма Фолкнера. Отвечая в 1963 году на вопрос интер­вьюера, она писала:

«Для других частей страны расовая проблема решена, когда негр получает свои права, но для южанина, белый он или цветной, это только начало. Юг должен выработать способ существования, при котором две расы могут жить вместе, проявляя взаимную сдержан­ность. Для этого недостаточно сформировать комитет или принять резолюцию; обе расы должны приложить немалый труд»  Цит. по: The Habit of Being, Letters of Flannery O’Connor. New York, 1979. Перевод Леонида Мотылева..

 

10 цитат из писем Марселя Пруста

О декольте, материализме, графе де Монтескью и сравнении с муравьем

 

12 цитат из дневников Джорджа Оруэлла

Об антисемитизме, бродяжничестве, политике и диких нарциссах

 

12 цитат из писем Дмитрия Шостаковича

Отношения с Мейерхольдом, ненависть к власти и любовь к Баху

 

11 цитат из писем Оскара Уайльда

О любви к прекрасному, женитьбе, гомосексуализме и тюрьме

 

12 цитат из автобиографии Игоря Стравинского

Скандалы и кражи, сосиски и папиросы, апология порядка и музыка

Источники

• О’Коннор Ф. Мудрая кровь.

  М., 2005.

• О’Коннор Ф. На вершине все тропы сходятся.

  М., 2005.

• О’Коннор Ф. Хорошего человека найти не легко.

  М., 2005.

• О’Коннор Ф. Царство Небесное силою берется.

  М., 2011.

• Good Things Out of Nazareth. The Uncollected Letters of Flannery O’Connor and Friends.

  New York, 2019.

• The Habit of Being. Letters of Flannery O’Connor.

  New York, 1979.

микрорубрики

Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года

Архив

Центр женского здоровья, г. Северск

Поздравляем нашего врача

Брагину Ольгу Дмитриевну
С защитой докторской диссертации и присвоением звания доктора медицинских наук!!!

Коллектив ЦЖЗ

29.06.2021

Акция

Аутоплазменная терапия в гинекологии до 31 декабря со скидкой 30%.
Аутоплазменная терапия (одна пробирка) 3600 2700 р.
Аутоплазменная терапия (две пробирка) 5000 3400 р.
Услуга выполняется после консультации врача гинеколога.
Подробнее об услуге …

21.04.2021

Новый врач

Приступает к работе врач терапевт высшей категории
Ефимова Ольга Александровна

21.04.2021

Новый врач

Начинает вести прием врач акушер-гинеколог первой категории
Попова Наталья Владимировна:

• Консультативный прием
• Ведение беременности
• Кольпоскопия
• УЗИ органов малого таза

15.01.2021

Эндокринология

Вновь начинает вести прием врач эндокринолог
Горбач Гэрэлма Геннадьевна:

• Консультативный прием
• Пункция щитовидной железы
• Контроль сахарного диабета
  подробнее…
• Инсулиновые помпы

18.11.2020

Новая услуга

Перинеометрия с помощью цифрового перинеометра XFT-0010
Подробнее об услуге …

27.10.2020

Работники АО СХК!

Для Вас в 2020 году продолжается программа «Диспансеризация» (гинекология, маммология)
По вопросам получения услуги обращайтесь в страховую компанию «СОГАЗ»

17.01.2020

ОМС

С 2017 года работаем в системе ОМС
Подробнее…

12.04.2017

Работники ООО «Томскнефтехим»!

Приглашаем Вас пройти обследования в нашем центре в рамках договора со страховой компанией «СОГАЗ»

Обязательно наличие гарантийного письма.

21.08.2015

Женские «батальоны смерти»: последняя надежда Керенского

• Павел Аксенов
• Би-би-си, Москва

21 июня 2012

Автор фото, RIA Novosti

Подпись к фото,

Командир первой «команды смерти» Мария Бочкарева была незаурядной женщиной с трагической судьбой

В июне 1917 года в Петрограде была создана первая женская «военная команда смерти» — часть, укомплектованная исключительно женщинами.

Это был пропагандистский ход, одобренный Временным правительством. Целью создания этой и других женских частей было поддержать боевой дух российской армии, воевавшей в Первой мировой войне, который стремительно падал после февральской революции.

К женским частям на фронте военные относились сдержанно и даже пренебрежительно, несмотря на высокую дисциплину и сознательность бойцов.

Главный инициатор и создатель этого патриотического движения Мария Бочкарева вспоминала потом, что на фронте многие солдаты, не хотевшие воевать, были, прежде всего, недовольны появлением сознательных женщин-бойцов.

«Многие находили и находят смешным и уродливым движение женщин 17-го года и смотрят на него как на никому не нужную жертву. Можно ли было в то время считать уродливым и неестественным какое-либо движение, когда вся жизнь у нас на Родине приняла такие уродливые формы?» — вспоминала потом одна из участниц движения М. А. Рычкова (в архивах сохранились лишь ее инициалы, имя найти не удалось — Би-би-си).

В конце концов женские «команды смерти» не сыграли сколько-нибудь значительной роли ни в качестве военных, ни в качестве спецпропагандистов во время мировой войны.

Патриотическое движение

Женщинам в российскую армию путь не был совершенно заказан. Но каждый раз, когда речь шла о том, чтобы принять женщину в ряды вооруженных сил не в качестве сестры милосердия, а полноценным военнослужащим, требовалось высочайшее разрешение.

Мария Бочкарева — создатель и командир первой «женской военной команды смерти» — попала в армию именно таким образом. Она написала письмо царю, и Николай II неожиданно согласился.

На фронте она прославилась своей храбростью и стала популярна среди солдат. После тяжелого ранения, оказавшись в Москве, она опубликовала в газете «Русское Слово» воззвание «К русской женщине», в котором призывала спасать родину, «ее сыновей и дочерей».

Создание женских батальонов поддержали Всероссийский женский союз помощи Родине «Женщины за Отечество» во главе с М. А. Рычковой, которая потом описала эти события в своих воспоминаниях.

«Воззвание всколыхнуло русских женщин, и в Москве быстро организовался 2-ой женский батальон и Союз «Помощь Родине». Со всех сторон потянулись в Москву женщины и девушки. Ехали из Сибири и Украины. Как батальон, так и Союз быстро разрастались», — писала она.

Как и в случае с принятием Бочкаревой в армию, создание «батальонов смерти» стало возможным только после поддержки на самом верху.

Уже после февральской революции 1917 года, как писала в своих мемуарах Бочкарева, ее поддержали председатель Государственной Думы Михаил Родзянко, только что назначенный верховным главнокомандующим знаменитый генерал Алексей Брусилов, и наконец, тогда еще министр Временного правительства Александр Керенский.

На фронте

Автор фото, RIA Novosti

Подпись к фото,

Главным вдохновителем создания добровольческих мужских и женских «батальонов смерти» считают Верховного главнокомандующего Алексея Брусилова

Идея создать женские батальоны в составе добровольческих формирований пришлась на тот момент как нельзя кстати — российские военачальники, в первую очередь, Брусилов, и сами использовали различные методы агитации для того, чтобы побудить солдат на фронте продолжать сражаться в крайне непопулярной войне.

Первый женский «батальон смерти», сформированный в Петрограде, возглавила сама Бочкарева — крестьянка по происхождению.

“Я знаю, что женщина как воин ничего ценного не может дать Родине. Мы — женщины — только должны показать пример солдатам-дезертирам, как нужно спасать Россию. Пусть мы все погибнем — лишь бы они поняли свой долг перед Родиной! Дайте нам больше триумфа, проводите нас с музыкой. Вот все, что нам нужно — привлечь внимание!” — цитирует слова Бочкаревой перед отправкой на фронт Рычкова.

На фронт попали лишь два женских батальона, и серьезного влияния на ход войны они не оказали.

«Сами по себе это были очень дисциплинированные подразделения, но отношение к ним у многих было несерьезным. Все понимали, что в конце концов это были все-таки женщины, и в серьезные дела их старались не бросать», — рассказывает российский историк Владимир Хутарев-Гарнишевский.

Другой исследователь — ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Сергей Базанов — рассказывает, что, по крайней мере батальон Марии Бочкаревой был на фронте, и проявил себя самым геройским образом.

«В разгар наступления, которое началось 18 июня, батальон прибыл на Западный фронт. Женщины проявили массовый героизм, многие погибли, а Бочкарева — в четвертый раз ранена. Из госпиталя она вышла уже в канун октября», — говорит Базанов.

Бои, в которых участвовали женщины из петроградской «команды смерти», описывает и сама Бочкарева.

«Весь полк был пьян»

Как бы то ни было, спасти армию от разложения летом 1917 года было уже практически невозможно.

Бочкарева в своих воспоминаниях рассказывала, что ее бойцам приходилось с оружием в руках оборонять свой отдельный лагерь от солдат соседних частей, а также постоянно вступать в перепалки с теми, кто был настроен дезертировать.

Она описывает бой, в котором женский батальон наступал в порядках обычной регулярной части. В пехотной цепи женщин и мужчин офицеры выстроили через одного.

В результате атака окончилась после того, как была захвачена вторая германская траншея — в ней были обнаружены ящики со шнапсом и пивом, и пехота просто напилась.

«Водки и пива было полным-полно. Половина наших людей тут же оказались пьяными. Мои девочки вели себя безупречно. Они уничтожали по моему приказу алкоголь, но скоро уже весь полк был пьян», — вспоминала она.

Штурм Зимнего

В советское время о формировании женских «батальонов смерти» в Первую мировую войну говорилось немного.

Сами большевики и тогда относились к женским отрядам довольно негативно, что было неудивительно. Эти части были верны присяге и Временному правительству и во время боев с красногвардейцами в Москве оказали упорное сопротивление.

«2-й московский женский батальон должен был отбыть на Западный фронт. Но октябрьские события застали их в Москве, они обороняли Красные казармы в Лефортово», — рассказывает Базанов.

Патриотизм и желание этих дам сражаться на войне за Временное правительство совершенно не укладывались в официальную советскую историческую точку зрения, согласно которой весь народ хотел только одного — мира.

В советских учебниках истории, правда, упоминалось, что один женский батальон оборонял Зимний дворец во время его исторического штурма. Вокруг этих событий ходило много слухов и домыслов.

По словам Хутарева-Гарнишевского, женщины, охранявшие Зимний дворец, «представляли собой силу ровно в той же степени, что и юнкера».

Историк отмечает тот факт, что штурм оказался довольно бескровным, а сам дворец был сдан без особого сопротивления. Он объясняет это не столько низкой боеспособностью частей, охранявших дворец, сколько стремлением самих большевиков провести штурм как можно тише.

В свою очередь, историк Базанов говорит, что женщины просто покинули Зимний. «Там был не батальон, а рота, и они просто ушли без боя и перестрелки», — сказал он.

Вне политики

Сведения о том, как были расформированы женские батальоны, довольно противоречивы.

По одним данным, их расформировали в конце ноября прежде остальных (мужских) добровольческих частей еще старым военным министерством.

По другим — их распустил Николай Крыленко, возглавивший армию после октябрьского переворота.

В любом случае, сообщений о каких-либо серьезных эксцессах, связанных с роспуском боеспособных частей, историки не приводят.

В этом как раз и проявилось аполитичность патриотического движения. Участницы «батальонов смерти» не ставили перед собой политических задач, и даже участие в обороне московских казарм было для них скорее операцией по наведению порядка.

«Сама Бочкарева тоже была аполитичной. Она была патриоткой, но не политическим деятелем. Она не участвовала ни в одной партии: кто она, эсерка, анархистка? Это было патриотическое движение, и оно не участвовало потом в Гражданской войне», — сказал Сергей Базанов.

Правда, сама Мария Бочкарева, вопреки своей аполитичности, в результате все-таки приняла участие в Белом движении.

Она отправилась в 1918 году в США и Великобританию, чтобы помочь собрать деньги для борьбы с большевиками. Там Бочкарева встречалась с президентом США Вудро Вильсоном и королем Великобритании Георгом, а также надиктовала свои мемуары журналисту Исааку Левину.

По возвращении на родину в Томске ее арестовала ЧК. Считается, что в результате Марию Бочкареву расстреляли в 1920 году, хотя документальных подтверждений приведения приговора в исполнение нет.

Письма и дневники женщин Северной Америки

Содержимое

Письма подробно описывают, что женщины носили, что ели, что читали, в каких условиях работали и как развлекались. Мы можем видеть, как часто они посещали церковь, как они относились к своей связи с Богом и как они молились. Мы можем изучить их отношения с возлюбленными, с семьей и друзьями.

Коллекция включает примерно 150 000 страниц писем и дневников с колониальных времен до 1950 года, в том числе 7 000 страниц ранее не публиковавшихся рукописей — все впервые в электронном формате.Материал взят из более чем 1000 источников, включая журнальные статьи, брошюры, информационные бюллетени, монографии и материалы конференций, и большая часть из них защищена авторским правом. Представлены все возрастные группы и этапы жизни, широкий спектр этнических групп, многие географические регионы, известные и не очень известные. Более 1500 биографий расширяют возможности использования базы данных.

Примеры материалов

• Выдержки из журнала миссис Энн Маниго, 1754–1781
• Жизнь Гарриет Бичер-Стоу
• Книга бойфренда Джулии Хеллер, дневник подростка из Пенсильвании за 1932 год
• Письма Филлис Уитли
• Письма Эллен Луизы Такер Ральфу Уолдо Эмерсону
• Письма Маргарет Фуллер
• Мемуары и письма Долли Мэдисон, жены Джеймса Мэдисона
• Письма Бенджамина Франклина и Кэтрин Рэй Грин
• «Я обречена на разочарование» [так в оригинале]: Дневники Беверли, Массачусетс, Шубиндер, Сара Э.Траск, 1849–51

Миссис Кэри была заключена в тюрьму вскоре после его отъезда, и ее дочь, миссис Свитчер или Свитцер, получила доступ к ней и, переодевшись, сумела вернуть свою мать на свободу. С помощью друзей ее посадили на борт корабля, готового отплыть в Лондон, и она прибыла в Темзу вскоре после своего мужа. Когда она вошла в каюту, он был на борту своего корабля и брился. Он вздрогнул и воскликнул: «Моя жена! Я действительно верю, что ты ведьма, и пришел в яичной скорлупе.«Не будь дураком, Нат, как и остальные твои соотечественники», — ответила она. Так мой отец рассказывал историю, и они вместе вернулись в Америку, к тому времени люди пришли в себя и выразил сожаление по поводу многочисленных жестоких смертей, которые имели место .

— Письмо Маргарет Г. Кэри Джорджу Бланкерну Кэри, 23 января 1843 г.

Семантическая индексация Александровской улицы

Уникальное семантическое индексирование на Александер-стрит позволяет исследователям легко находить ответы, которые до сих пор было практически невозможно найти в материалах.

Шесть оглавлений позволяют пользователю просматривать коллекцию с разных точек входа, включая события личной жизни и хронологию исторических событий. Полнотекстовый поиск чрезвычайно точен благодаря использованию множества полей, включая расу, род занятий, пол получателя, географическое положение, семейное и материнское положение и т. Д. Всего проиндексировано более 80 полей. На подобные вопросы можно быстро и легко ответить:

Покажи мне…

• Все дневниковые записи и письма, написанные между 1820 и 1900 годами, в которых говорится о родах.
• Все материалы 1941-1945 годов, в которых упоминается война.
• Вся переписка женщин с северо-востока своим мужьям с северо-запада во время золотой лихорадки.
• Все письма, написанные афроамериканцами, которые были педагогами.
• Все письма, отправленные Эбигейл Адамс, в которых упоминается Бостон.
• Все дневниковые записи суфражисток, посвященные проблемам прав женщин.
• Дневники и письма женщин моложе двадцати лет, в которых упоминается брак.

«Потенциал для новаторского и глубокого поиска замечательный». — Советник из Чарльстона, апрель 2002 г.

Информация о публикации

Североамериканские женские письма и дневники можно найти в Интернете либо путем одноразовой покупки бессрочных прав, либо по годовой подписке. Он содержит 150 000 страниц текста, в том числе 7 000 страниц ранее неопубликованных рукописных материалов. Библиотеки, приобретающие бессрочные права, также получат архивную копию данных.

Женский язык букв

Уважаемый читатель,

К тому времени, как вы это прочтете, я буду далеко-далеко.

Это может быть драматическое эпистолярное клише, но оно также заключает в себе захватывающую правду о самом акте написания письма. Писатель и читатель разговаривают, но в одинокой беседе, долго откладывающейся, слабой, но тесно связанной только через язык.

Есть что-то особенное в письме, в этом осязаемом, личном подарке слов, написанных кому-то знакомому.Письма могут дать нам странную силу говорить то, что мы думаем или чувствуем, что мы, возможно, не осмеливаемся говорить вслух публично, изобретать тени самих себя, чтобы говорить за нас. Э. Б. Уайт отправил своей беременной жене причудливое любовное письмо, «написанное» их собакой Дейзи: «Я так хорошо знаю Уайта, что всегда знаю, что с ним случилось […] — он начинает думать, что ничего из того, что он пишет или говорит, никогда вполне выражает свое чувство […] Уайт, похоже, не мог рассказать вам о своем счастье, поэтому подумал, что попытаюсь замолвить слово.”

Письма не всегда были уединенным местом для общения двоих в медленном времени и далеком пространстве.

Но так было не всегда. Письма не всегда были уединенным местом для общения двоих в медленном времени и далеком пространстве. Эта гибкая сила и личность выросли не из слов великих литераторов, а из гораздо более банального источника.

На протяжении всей истории письма принимали самые разные формы, от религиозных посланий до официальных юридических петиций и холодных научных трактатов, основанных на фактах.Многие из них были тщательно составлены для общественного потребления с целью усиления социального влияния, даже если нашим современным взглядом кажется, что мы могли бы сказать по мужским посланиям, «каковы были самые мысли их хартес». Исторически письма часто следовали определенному литературному стилю и риторической структуре. Они не были особенно спонтанными, даже если это были любовные письма — конфиденциальность не была гарантирована, и язык должен был пройти проверку. Эти письма из раннего прошлого, написанные известными учеными, солдатами, шпионами, политиками, членами королевской семьи, художниками и авторами, очаровывают нас тем, что они могут рассказать нам о бурных и важных событиях истории.Мы можем прочитать о действиях и реакциях великих людей истории в их письмах.

Обычная переписка

Однако, когда мы оплакиваем утраченный возраст писем, мы почти никогда не имеем в виду отсутствие формальной деловой переписки. По словам Джона Донна, «больше, чем поцелуи, буквы объединяют души / Ибо так говорят отсутствующие друзья». Письма, которые мы любим, более дико выразительны, более эмоциональны, более внутренне, чем внешне, полны людей и личностей, которые они выражают через язык.На каком-то этапе люди начали использовать письма, чтобы рассказывать близким друзьям и играть с разными версиями самих себя.

Это обычные буквы тех, кто вообще не примечателен, что, пожалуй, наиболее удивительно, когда дело касается самовыражения и богатой лингвистики. Это знакомые повседневные домашние переписки между друзьями и семьей, ничего не имеющего политического значения. Они рассказывают об отношениях, новых рождениях и смертях, социальных делах и новостных сплетнях, материальных нуждах, кажущемся скучным и скучном маленьком мире.

Неудивительно, что с начала современной истории именно женщины писали такого рода неформальные, банальные, откровенные письма, чьей женской обязанностью было поддерживать социальные связи посредством переписки с семьей и широкой сети друзей и покровителей. . Женщины писали письма в перерывах между делами по содержанию дома, как способ исследовать свою духовную жизнь и, возможно, как побег из ограниченного и неизменного общества.

Эти авторы писем также, среди семейных новостей, естественно стали говорить о более человеческих эмоциях — горьких разочарованиях, трудных признаниях и неожиданных радостях, иногда нефильтрованных внутренних мыслях и проблемах голосов, которые слишком часто сбрасываются со счетов как тривиальные.Как отмечает Джеймс Дэйбелл, «частный» акт написания писем, «технология личности», как выразился Майкл Фуко, позволил обычным людям легко развить самосознание и самосознание с богатым внутренним, эмоциональным жизнь в уединенном ментальном пространстве. Нужно было физически уйти от повседневной жизни для размышлений.

Женское хобби

Написание знакомых писем для поддержания связи с другими стало настолько центральным в мире женщин, что эпистолярный жанр стал рассматриваться как исключительно женское занятие.Письма «были идеальным средством для высокоразвитого женского искусства доставлять удовольствие, поскольку при написании писем можно адаптировать себя на бумаге в соответствии с ожиданиями и желаниями аудитории». Женщина могла быть другом, матерью, сестрой, и все это требовало другого письма, другого вида публичного лица. Написание приятных писем было женственным, безобидным хобби, которое, как правило, не вовлекало женщин в истинное литературное дело мужчин.

Фактически, женщины, выполняя свои повседневные обязанности, изобрели современное личное письмо в том виде, в каком мы его знаем.

Это не означает сбрасывать со счетов многие важные, восхитительные, трогательные письма, написанные людьми, у которых, возможно, были более мирские темы, о которых можно было поговорить. Но Дэйбелл и другие отмечают, что письмо приобрело более личную, личную и интроспективную форму из-за того, как женщины писали письма, используя неформальные стили, которые были разговорными и спонтанными, больше похожими на речь. Это отличалось от структурированных стилей прошлого и было одним из основных лингвистических вкладов женщин в эпистолярный жанр.

По мере развития письма, его письменная форма стала более близкой к индивидуальной с речью, и стала такой же живой и яркой.

Разговорный разговор, спонтанный и синхронный, дает вам все паралингвистические подсказки, необходимые для интерпретации речи, подсказки, которые теряются в технологии письма. Мы склонны думать о письменном слове как о формальном, безличном или грамматически более сложном, чем простая речь — другими словами, книжный разговор. Но по мере развития письма, его письменная форма начала сближаться с речью, становясь такой же живой и яркой.Как писала Джейн Остин в 1801 году своей сестре Кассандре:

Теперь я достиг настоящего искусства письма, которое, как нам всегда говорят, состоит в том, чтобы выразить на бумаге именно то, что можно было бы сказать одному и тому же человеку устно; Я говорил с вами почти так же быстро, как и все это письмо.

Общественное личное письмо

Трудно поверить, что когда-то это скромное письмо не было действительно личным. В средние века женские письма диктовались писцам и редактировались для улучшения языка, не говоря уже о посыльных (некоторые из которых, вероятно, были любопытными).Из-за этого женщины не хотели слишком углубляться в личные дела, зная, что письма могут читать многие другие. Борьба между публичным и частным была реальной, и первые писатели это прекрасно понимали.

В семнадцатом веке было принято учить девочек из знатных семей читать, но не писать. Женщины все равно продолжали писать, создавая лингвистически беспорядочные буквы, от которых педант покраснел бы.

По мере того, как все больше женщин с более высоким социальным статусом становились грамотными, они могли писать свои собственные письма, что давало им немного больше душевной конфиденциальности, что было относительной роскошью.Даже тогда письма были ценной вещью, если не публиковать для более широкой аудитории, то, безусловно, распространять и распространять. «Пожалуйста, сожгите это письмо», — предупредила викторианский практик эпистолярного искусства (и жена Томаса Карлайла) Джейн Уэлш Карлайл своей близкой кузине Джинни, — «Я имею в виду, не передавайте его остальным — письма распространяются. в семьях, которые часто пугают меня писать — так трудно написать циркуляр на номер , один на ».

Возможно, именно отсутствие важных тем для обсуждения привело к тому, что женщины в письмах своим доверенным лицам стали больше заглядывать внутрь своих собственных мыслей или даже вовлекаться в языковую игру, создавая коды, сленг, эмоциональные сигналы и другие лингвистические инновации с помощью их постоянные корреспонденты.«Ym raed Yssac», — игриво написала Джейн Остин своей 8-летней племяннице, в которой каждое слово было написано наоборот: «I hsiw uoy a yppah wen raey… Ruoy Etanoitceffa Tnua, Enaj Netsua». Такая игривость на естественном языке вряд ли была бы обычным явлением до появления современного личного письма.

Письма в то время не считались литературными, какими бы эфемерными они ни были. И все же по мере того, как с XVII века женское письмо стало более распространенным, оно привело к появлению популярного эпистолярного романа, который обычно возглавляют героини и отражают то, как женщины используют буквы в реальной жизни.Написание женских писем, вероятно, повлияло на интроспективные психологические темы возникающих сентиментальных романов. В самом деле, женщины, поначалу писавшие анонимно, чтобы не запятнать свою репутацию столь нелюбезным занятием, начали сочинять свои собственные романы — как и сама Джейн Остин.

Литературное образование своими руками

Женщинам была предоставлена ​​определенная свобода, учитывая, что их деятельность часто рассматривалась как тривиальная, но только до определенного момента. Множество препятствий на пути обучения грамоте для женщин объясняют многие творческие «плохие» орфографии, грамматические упущения и невнимание к эпистолярным нормам, которые так ужасали образованных мужчин их времени и приводили к популярному представлению о молодых женщинах как о неполноценных умах с несущественными интересы.Отшельница Амхерста, Эмили Дикинсон, удивительно интригующий писатель, казалось, криво осознавала это отсутствие формальных инструкций, вежливо извиняясь за свои ошибки в письме Томасу Хиггинсону, но не собиралась прекращать писать из-за этого:

Письмо всегда кажется мне бессмертием, потому что это только разум без телесного друга. Из-за нашего разговора с отношением и акцентом кажется, что в мысли существует призрачная сила, которая ходит в одиночестве. […] Мы не знаем о наших величайших действиях.Вы не знали, что спасли мне жизнь. Поблагодарить вас лично было с тех пор одной из моих немногих просьб. . . . Вы извините каждого, что я говорю, потому что меня никто не учил.

Многие женщины, писавшие письма, возмущались и даже ниспровергали общественно навязанные правила женского поведения, но при этом, казалось, подчинялись им. В ответ на неодобрение брата ее своенравного эпистолярного стиля Эмили Дикинсон игриво пародировала язык женского подчинения: «Я буду маленьким дурачком — маленькой кошачьей кошкой, маленькой красной шапочкой, я буду носить пчелку в своей одежде. шляпку и бутон розы в моих волосах, а что вам остается делать, будет сказано ниже.”

Теперь для женщин считалось долгом, а не просто благородным достижением, иметь возможность написать «красивое» письмо с хорошим вкусом и с нужной долей искренности.

К девятнадцатому веку общественные советы, наставления и руководства по этикету для стремящихся вверх пытались (в основном, напрасно) исправить более эмоционально бурное поведение женщин при написании писем. Теперь для женщин считалось долгом, а не просто женским достижением, иметь возможность написать «красивое» письмо с хорошим вкусом и с нужной долей искренности.Это был мир, в котором женщинам не следовало даже думать, а тем более выражать любые неприятности, гневные или потакающие себе мысли или вообще какие-либо эмоции, которые могли бы беспокоить других, случайно подслушивающих ее письма. Godey’s Lady’s Magazine предостерегает читателей «не рассказывать семейные тайны в своих письмах, не жаловаться на свои маленькие невзгоды и не называть себя несчастными и плохо обращающимися, когда они только истеричны и нетерпеливы».

Какие «ошибки» выявляют писатели

Конечно, некоторые женщины должны были беспечно нарушать все эти правила естественным образом, не только в том, о чем они говорили, но и в том, как они говорили об этом, чтобы их так широко предостерегали в регулярно перепечатываемых практических руководствах против поведения, которое не похоже на написание писем совсем не по-женски.Поскольку личное письмо было на пороге перехода от публичного акта сотрудничества к глубоко личному выражению внутреннего «я», писатели рассказывали свои новости на игривом, а иногда даже на закодированном народном языке, который возникает между сочувствующими умами. Язык букв уже стал таким же неформальным и эмоциональным, как разговорный.

Именно все эти неотфильтрованные «ошибки» в женских письмах теперь позволяют нам увидеть использование естественного языка в эти более грамотные эпохи, когда записи разговорного языка недоступны.Исследование Тертту Невалайнен женских писем на раннем современном английском языке показывает, что даже при ограниченной свободе образованные женщины были точно так же, как их современные коллеги сегодня, на переднем крае языковых изменений. Подобно тому, как молодые женщины сейчас популяризируют языковые инновации, такие как вокал и разговоры, Невалайнен находит в письмах женщин свидетельства того, что в ранний период женщины руководили языковыми изменениями в стандартном современном английском языке, которые мы сейчас считаем довольно непримечательными: например, «you» заменяет « вы »в шестнадцатом веке; или использование слова «один» в качестве опорного слова, например, в «письме, которое я написал, длинное.”

Несмотря на многочисленные социальные ограничения эпистолярного искусства, именно женщины помогали идти впереди, превращая письма в драгоценные отдаленные взгляды на частные умы других.

Женские письма из Древнего Египта, 300 г. до н.э. — н.э. 800

heb02277.0001.001	Демография Римского Египта.	Багналл, Роджер С. и Брюс В. Фрайер.	Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1994.
heb02276.0001.001	Чтение папирусов, написание древней истории.	Багналл, Роджер С.	Лондон: Рутледж, 1995.
	Le statut de la femme a Byzance, Volume I.	Beaucamp, Joelle.	Paris: De Boccard Edition-Diffusion, 1990.
	Le statut de la femme a Byzance, Volume II.	Beaucamp, Joelle.	Paris: De Boccard Edition-Diffusion, 1992.
heb02272.0001.001	Гимнастика ума: греческое образование в эллинистическом и римском Египте.	Крибиоре, Рафаэлла.	Princeton: Princeton University Press, 2005.
heb02273.0001.001	Письмо, учителя и студенты в греко-римском Египте.	Крибиоре, Рафаэлла.	Атланта: Scholarly Resources, Inc., 1996.
	Художественная литература в архивах: сказки о помиловании и их рассказчики во Франции шестнадцатого века.	Дэвис, Натали Земон.	Stanford, Stanford University Press, 1987.
heb02270.0001.001	Греческие формы обращения: от Геродота до Лукиана.	Дики, Элеонора.	Кембридж: Oxford University Press UK, 1996.
heb02269.0001.001	Девы Бога: Создание аскетизма в поздней античности.	Вяз, Сусанна.	Кембридж: Oxford University Press UK, 2000.
heb02268.0001.001	Во славу ее пола: роли женщин в композиции средневековых текстов.	Ферранте, Жоан М.	Bloomington: Indiana University Press, 1997.
	Хранители писем.	Haines-Eitzen, Kim.	Нью-Йорк: Oxford University Press USA, 2000.
heb02266.0001.001	Древние эпистолярные теоретики.	Malherbe, Abraham J.	Атланта: Общество библейской литературы, 1988.
heb02265.0001.001	Женщины в эллинистическом Египте: от Александра до Клеопатры.	Помрой, Сара Б.	Нью-Йорк: Schocken Books, 1984.
	Женщины и общество в греческом и римском Египте.	Роулендсон, Джейн.	Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1999.
heb02263.0001.001	Греческие папирусы: Введение.	Тернер, Э. Г.	Princeton: Princeton University Press, 1968.
heb02262.0001.001	Письма из Древнего Египта.	Венте, Эдвард Ф.	Атланта: Общество библейской литературы, 1990.

Женские письма из Древнего Египта.300 г. до н. Э. — н. Э. 800. При участии Эви Ахтаридис — Bryn Mawr Classical Review

Эта важная коллекция предоставляет студентам и ученым огромное количество писем, приписываемых женщинам, не имеющее аналогов в древнем мире. Эти документы были написаны на папирусе и ostraca и представлены здесь в английском переводе. Девяносто семь страниц, почти четверть книги, отведены вводным главам разной длины. К ним относятся: гл. 1 Введение: эта книга и как она была написана; Гл.2 Почему женские письма ?; Гл. 3 О корпусе писем; Гл. 4 позднесредневековых письма как сравнительные свидетельства; Гл. 5 Написание и отправка писем; Гл. 6 Рукописный ввод; Гл. 7 Язык; Гл. 8 Экономическое и социальное положение; Гл. 9 Управление домашним хозяйством и поездки; и гл. 10 Практическая помощь в чтении писем. Далее следуют письма, 161 страница, которые являются частью Архивов и Досье, и 148 отдельных писем, сгруппированных по таким темам, как Работа, Религия, Грамотность и Образование.

Внутри каждой рубрики тексты расположены в хронологическом порядке, но в целом не изменяются с течением времени; также невозможно обнаружить никакой разницы между частной жизнью при греческом или римском правлении.Однако в письмах четко отражены изменения в положении женщин в эллинистический период. Особо следует отметить свободу женщин действовать в общественной сфере, о чем свидетельствуют петиции к государственным должностным лицам и деловые операции, касающиеся значительных сумм собственности. ¹ Хотя большинство писем были написаны писцами-мужчинами, сборник также является убедительным свидетельством некоторого повышения уровня образования и грамотности женщин, что способствовало участию женщин во многих из тех же видов деятельности, что и мужчин. ²

Книга хорошо проиндексирована с шестистраничным общим указателем и трехстраничным указателем источников. Как видно из указателя источников, большинство букв на греческом языке. Их немного на коптском и очень мало на демотическом. Это соотношение соответствует таковому в основной массе опубликованных папирусов. В прошлом гораздо больше папирологов умели читать по-гречески, чем могли читать демотический и коптский языки, и греки вызвали гораздо больший интерес, чем коренные жители греко-римского Египта.Нынешний интерес к мультикультурализму и к подчиненным народам может изменить эту картину. Как ни ценно эта коллекция писем, ее необходимо будет постоянно обновлять по мере обнаружения и публикации новых писем. Авторы пообещали электронную версию тома, в которую легко можно будет внести дополнения.

Единственные иллюстрации в книге — папирусные документы. Таким образом, очевидно, что авторы не намеревались представить полную картину жизни женщины. Более того, некоторые из наиболее важных папирологических источников для женщин в Египте того периода не включены, потому что они написаны не женскими, а мужскими письмами.Двумя хорошо известными примерами являются петиция отшельника в Мемфисе об обрезании египетской девушки и письмо Илариона к его беременной жене Алис, в котором говорится: «Если вы родите ребенка, а это мужчина, пусть он живет». но если это женщина, выставьте ее ». ³ Эти документы можно найти в Jane Rowlandson, ed., Women & Society in Greek & Roman Egypt (Cambridge, 1998). Коллекция Роулендсона также включает иллюстрации таких предметов, как табуреты для родов и скульптуры женщин и богинь, но они настолько плохо воспроизведены, что не представляют собой полезного графического доказательства.

«Письма женщин из Древнего Египта» пытается охватить несколько разрозненных аудиторий, достигая этой цели с переменным успехом. Для большинства случайных читателей слово «Египет», модифицированное прилагательным «Древний», напоминает о периоде, предшествовавшем греческому и римскому завоеваниям, и, таким образом, книга обращается к египтофилам. Однако самые ранние документы в этой книге, тексты из архива Зенона, были написаны во время правления Птолемея II, а последняя датируется 8 веком. Более того, отсутствие иллюстраций, кроме текстов папируса, ограничивает привлекательность для непрофессионального читателя или студентов.С другой стороны, социальные историки и те, кто интересуется историей женщин, смогут использовать эти первоисточники, а некоторые будут использовать их, чтобы помочь ответить на такие вопросы, как, была ли жизнь женщин в Египте такой же или отличной от жизни женщин. в другом месте Средиземноморья. Большинство читателей, несомненно, проигнорируют физические описания папирусов и почерк, который вводит обсуждение каждого документа и предшествует краткому историческому анализу или пересказу каждого текста.Не секрет, что папирология дорога сердцам авторов. Тем не менее, эта, по общему признанию, эзотерическая направленность — одна из причин, по которой книга будет наиболее полезной для аспирантов и древних историков с некоторыми знаниями папирологии, которые хотят исследовать мир женщин в Египте. Его также могут использовать студенты, пишущие специальные отчеты о женщинах. Разумеется, копия должна быть в библиотеке любого учебного заведения, где преподается история древнего мира.

Как переводы сравниваются с другими современными версиями? Мы можем изучить первую часть письма женщины, которая управляла своим родовым имением во II веке н. Э.D. ( P. Hamb. I. 86).

Багналл и Крибиоре включают письмо в рубрику «Юридические вопросы» и переводят (стр. 314):

Привет Птолеме своему брату Антасу. Вы пишете Лонгину (?) В ожидании префекта. Послушайте, префект пошел вверх по реке. Если вы выбраетесь благополучно, скорее подойдите к префекту, чтобы мы могли обследовать мальчика. Все поля в хорошем состоянии. Южный бассейн из 17 ( арурас, ) продан для скота….

Мэри Р. Лефковиц и Морин Б. Фант, в журнале Женская жизнь в Греции и Риме , публикуют то же письмо в своей главе о частной жизни: ⁴

Птолема своему брату Антасу, привет. Вы пишете Лонгину, чтобы дождаться прибытия префекта; но смотрите, префект уже отправился в путь. Если вы можете безопасно распутаться, приезжайте поскорее, раньше старосты, чтобы мы могли оценить малышку. Все поля в хорошем состоянии.Южное орошаемое поле из 17 арур было продано для выпаса скота….

Во введении Багналл и Крибиоре сравнивают документы в своей коллекции с письмами Пастона пятнадцатого века. По элегантности и изяществу, возможно, версии Lefkowitz и Fant сопоставимы. Багналл и Крибиоре лучше отражают лаконичный, даже неуклюжий стиль греческого оригинала. Версия Лефковица и Фанта более доступна для студентов; Bagnall and Cribiore предназначен для более искушенной аудитории ученых и продвинутых студентов.

Изучение женщин в древности носит междисциплинарный характер. Каждый жанр свидетельств, письменных и материальных, должен использоваться не только для компенсации скудности и разнообразия текстовых источников о женщинах, но и потому, что материальный контекст мира, в котором они жили, является необходимой частью картины. Историю женщин в Египте нужно писать, исследуя их изображения в искусстве и исследуя археологические свидетельства, указывающие на то, как они жили и какие орудия использовали.Демографические данные должны быть собраны путем чтения записей переписи, показывающих соотношение полов, брака и рождаемости, изучения останков скелета и текущих антропологических данных, касающихся женщин в сельских районах Египта. Историк должен читать разнообразные тексты, включая не только произведения Феокрита и Каллимаха и александрийские эротические фрагменты, но и сочинения Герофила по гинекологии, трактаты о косметике, приписываемые авторам-женщинам, и письма неопифагорейских женщин в Александрии.Письма от женщин также являются важным первоисточником. Для старших ученых публикация подобного сборника — акт альтруизма, за который должны быть благодарны все, кто изучает женщин.

Банкноты

1. См. Далее Сара Б. Помрой, Женщины в эллинистическом Египте от Александра до Клеопатры (Нью-Йорк: Шокен, 1984; стр. С новым предисловием, Детройт: 1990, Электронная книга истории ACLS.

2. См. Далее Рафаэлла Крибиоре, Гимнастика разума: греческое образование в эллинистическом и римском Египте (Принстон, 2001).

3. UPZ I 2 [ BL VIII 499], Мемфис, 163 г. до н. Э., P. Oxy . IV 744 [ BL IX 181] Oxyrhynchus, 2 г. до н. Э.

4. Изд. Третье. (Балтимор, 2005), стр. 203-4, № 269.

«Женские письма»: заочный курс — The New York Times

Письма начинаются в 1775 году с короткой записки, в которую вложено 125 фунтов стерлингов, от Рэйчел Ревер к Полу (и записка, и муж были конфискованы британцами) и заканчиваются сокрушительной запиской. осуждение войны в Ираке, отправленное по электронной почте в прошлом году корреспондентом Wall Street Journal Фарназом Фассихи.

За прошедшие годы, конечно, было много домашних войн, и битва с своенравным мужем привела к многочисленным жертвам. Мэри Додд из Кентукки предложила поворот к пограничному принципу начала XIX века «Каждый мужчина за себя — и каждая женщина за него тоже», предупредив вдов, чтобы те держались подальше от ее робкого мужа. Хотя она «чрезвычайно уродлива и добродушна», — гласило объявление, которое она разместила в местной газете, — у упомянутой Догерти есть несколько живых жен, возможно, восемь или десять.. . и, несомненно, получит их еще восемь или десять ».

На протяжении всей книги женщины-корреспонденты отмечают не только личную, но и социальную несправедливость. В 1863 году медсестра армии Союза Корнелия Хэнкок встретилась лицом к лицу с историей после того, как освобожденные рабы начали прибывать в столицу страны, все еще таща свои оковы. «У одного из них на лбу было клеймо имени его господина, — писала она, — и он принес с собой все орудия пыток, которые он носил в разное время за 39 лет тяжелого рабства.. . . На нем был железный ошейник с тремя выступами, чтобы он не мог опустить голову; затем была изобретена хитрость, чтобы сделать одну ногу полностью окоченевшей, а позади него лязгала цепь с прутом весом 50 фунтов ». Стыд нации было не так легко измерить.

Борьба за свободу этих рабов велась 17-летним девушка, Эмили (ее фамилия неизвестна), которая замаскировалась под мужчину и вступила в армию Союза. Телеграмма, которую она продиктовала своему отцу, когда она умирала после битвы у Лукаут-Маунтин, соединяет юношеское величие с вневременным достоинством: «Моя родная земля пьет мою кровь.Я ожидал избавить свою страну, но судьба не захотела этого ».

Естественно, есть много писем о главных ролях женщин в войне любви, некоторые серьезные, некоторые менее серьезные.« Поглаживание — моя самая большая проблема ». начинается с письма к колонке советов в журнале Photoplay в 1926 году. «Все мальчики хотят погладить. Я был с почти 50 разными, и каждый так и поступил. Иногда я думал, что это моя вина, но когда я изо всех сил старался удержаться от этого, им становилось все хуже. . .. Что делать? »Что делать, было, по-видимому, сделано. Менее противоречиво, поэт Элинор Уайли, писавшая своему второму мужу в 1927 году, будучи замужем за своим третьим, улавливала нелогичное рассуждение сердца:« Я любила тебя. Во-первых, я любил тебя больше, потом любил его, но теперь, когда я люблю вас обоих, я люблю вас больше всего ».

Послания матерей своим детям — как мертвым, так и живым — часто разрушительны.« Жизнь есть непросто », — инструктировала 40-летняя поэтесса Энн Секстон свою 16-летнюю дочь Линду в 1969 году.Написав на будущее, она рассчитывает, что письмо прочитает «40-летняя Линда». Жизнь, как она объясняет, «нелегка. Она ужасно одинока. Я это знаю. Теперь вы тоже это знаете … Но у меня была хорошая жизнь — я писала несчастными — но я жила на полную. Ты тоже, Линда — живи на полную катушку! На вершину. Я люблю тебя, 40-летняя Линда ». Секстон покончила с собой пять лет спустя.

Это, наконец, еще одна поэтесса, которая не дает покоя этой трогательной книге с самой короткой буквой, написанной на ее смертном одре. Как будто ее жизнь в целом была просто эманацией вечности — а, возможно, так оно и было — Эмили Дикинсон написала два слова: «Перезвонил».»Так она призывает всех. Дамы вспоминаются.

Тони Бентли является автором последних работ» Сдача: эротические воспоминания «и» Сестры Саломеи «. График

• Отпечатки
  • Все, Алкоголь, Американа, Архитектура, Пиво, Кофе, Комиксы Дизайн, Мода, Еда, Игры, Хип-хоп, Дети, Литературный, Карты, Фильмы / ТВ, Музыка, Природа, Нью-Йорк, Космос, Виды спорта, Технология, Вино.
• Скретч-офф
• В продаже

[### tagValueByPrefixOrDefault ##] product-title- + | + [## {product.priceRangeFrom ##]

[### product.prices ##] Печать [### applyCurrency ##] [## currency ##] [## / applyCurrency ##] [### formattedPrice ##] [## value ##] [## / formattedPrice ##] → [## / product.prices ##]

[## / priceRangeFrom ##]

встреч с женщинами в истории: письма и дневники женщин Северной Америки

Мне ни разу не удавалось вести дневник. В юности у меня было бесчисленное количество журналов с украшенными обложками и толстыми страницами, в которые я собиралась записывать свои самые сокровенные и глубокие мысли.Но трепет, который я испытывал к этим драгоценным блокнотам, переполнял меня, и я не мог заставить себя испачкать их яркие белые страницы. У меня никогда не было привычки вести дневник. Может быть, по этой причине меня всегда интриговали те, кому удавалось вести дневник.

В этом месяце, когда мы празднуем жизни и вклад женщин на протяжении всей истории, особенно стоит изучить базу данных Североамериканских женских писем и дневников университетских библиотек. Это сокровищница мирских и, следовательно, чрезвычайно интересных рассказов о жизни женщин с колониальных времен до 1950 года.Например, вы можете просмотреть Книгу друзей мальчиков Джулии Хеллер, чтобы узнать, какие мальчики ей нравились, и узнать важные детали о них, такие как их цвет волос и глаз, ездили ли они на велосипеде или водили машину, и были ли они хороши в поцелуях. Вы также можете прочитать дневник Эвелин Л. Джексон, молодой чернокожей школьницы, которая записывала свою повседневную жизнь в Нью-Джерси в 1933 году, начиная с ее новогодних обещаний, которые включали «Улучшаться во всем» и «Делай все, что в моих силах».

North American Women’s Letters and Diaries также включает работы известных женщин и о них, таких как Эбигейл Адамс, Луиза Мэй Олкотт и Сьюзан Б.Энтони и многие другие. Вы можете просматривать по лицам, предметам или даже историческим событиям, чтобы найти произведения того времени по столь же разнообразным темам, как суд над Салемскими ведьмами, битвы Гражданской войны и гибель Титаника. Эти источники предлагают беспрецедентный взгляд на историю как на жизнь женщин.

Если вы заинтересованы в изучении дополнительных источников, связанных с историей женщин, ознакомьтесь с базами данных других библиотек по истории женщин, такими как «Женщины и социальные движения в США», 1600–2000 гг. И «Женщины и социальные движения в современных империях с 1820 года».

Университетские библиотеки

Библиотеки университетов охватывают интеллектуальные исследования и инновации, способствуют производству новых знаний и способствуют совершенствованию обучения, преподавания и исследований. В течение каждого учебного года Библиотеки принимают более 1,2 миллиона посетителей через свою сеть из трех библиотек: Центр знаний Mathewson-IGT, Научно-техническая библиотека DeLaMare и Медицинская библиотека Savitt. Посетители проверили более 90 000 предметов и выполнили более 2 миллионов поисков в базе данных.

.